Зарубежный экран. Интервью
Шрифт:
Мы очень быстро нашли общий язык с Людмилой Савельевой, хотя она не говорит по-итальянски, а я по-русски. Соперницы на экране, мы стали подругами в жизни. Людмилу Савельеву все знают по фильму «Война и мир». В «Подсолнухах» она еще раз продемонстрировала восприимчивость, чуткость и дар преображения. И она и другие советские артисты в «Подсолнухах» заражали партнеров непосредственностью и искренностью.
Итальянская публика тепло приняла и Людмилу Савельеву, и Надежду Чередниченко, и Гунара Цилинского, и других советских исполнителей.
— А как вообще итальянские зрители встретили картину?
— Очень хорошо. Мой муж, продюсер Карло Понти, говорит, что ни один фильм не приносил ему такого успеха. Правда, были
— Отличаются ли «Подсолнухи» от большинства фильмов, которые идут сегодня на итальянских экранах?
— Конечно. Девяносто девять процентов картин — развлекательные, ничего не дающие ни уму, ни сердцу. А «Подсолнухи» одно из немногих полезных произведений. Этот фильм отличается и от авангардистских картин — эстетских, адресованных узкому кругу людей. Он прост и изящен но форме, посвящен вечным чувствам и рассчитан на массового зрителя.
После «Подсолнухов» я снялась вместе с Мастроянни в картине Днно Ризи «Жена священника», но картина не оправдала надежд публики. А «Подсолнухи» по-прежнему не сходят с экрана. Я горжусь этим. За многие столетия человечество все еще не извлекло уроков из ужасов войн, и в этом фильме делается попытка донести до сознания зрителей, как любая война затрагивает жизнь каждого из нас. В Европе люди видят это, понимают. Фильм тесно связан с сегодняшним днем.
— Кого из актеров, с которыми вам еще не приходилось работать вместе, вы хотели бы видеть своими партнерами?
— Анну Маньяни, Кетрин Хепбёрн, Ингрид Бергман. Я всегда хотела сняться вместе со Спенсером Трэси, но не довелось...
«Подсолнухи»
— Ay кого из режиссеров вы хотели бы сняться?
— У Элиа Казана. Это очень сильный режиссер, и я люблю его манеру работы с актерами.
— Есть ли роли, которые волнуют вас, но которые вам еще не довелось сыграть?
— В последнее время меня привлекает классика. В картине «Человек из Ламанчи» — о жизни Сервантеса и его героев, поставленной Артуром Хиллером, я играю две роли — трактирщицы Альдонсы и Дульсинеи Табосской, воображаемой возлюбленной рыцаря Печального Образа. Для меня как актрисы наиболее сложны переходы от земной, грубоватой и неотесанной крестьянской женщины Альдонсы к возвышенной и мечтательной Дульсинее. Да и весь фильм строится на противопоставлении низменного и обыденного героическому и возвышенному. Мне приходится много петь в этом фильме. К сожалению, природа не наградила меня голосом и мне далеко до Ренаты Тебальди. Но ведь я уроженка Неаполя и, как истая неаполитанка, всегда была дружна с песней. Как говорит мой учитель Витторио Де Сика, если у человека нет в сердце музыки, он способен на самое страшное, даже на предательство. Я постаралась не подвести свой родной город.
Моя давняя мечта, мой любимый литературный персонаж — Анна Каренина. Актрисе, создающей этот образ, нужно передать сложную гамму чувств, и поэтому роль Анны требует особой подготовки. Я хотела бы сыграть ее здесь, в Советском Союзе. Я знаю, что не так давно вы экранизировали роман Толстого. Но ведь это была шестнадцатая экранизация и, конечно, не последняя. Поэтому я не теряю надежды. Сейчас меня пригласили принять участие в создании многосерийного телевизионного фильма по мотивам этого романа Льва Толстого. Выдержать конкуренцию с Гретой Гарбо, Вивьен Ли и Татьяной Самойловой — сами понимаете, как это не просто... Еще одна моя давнишняя мечта — сыграть толстовскую Катюшу. Наконец, в кино или театре сыграть матушку Кураж. В Берлине я познакомилась
— Скажите, какая сцена из ваших предыдущих фильмов принесла наибольшее удовлетворение и наиболее памятна вам?
— Сцена на кухне из фильма «Брак по-итальянски».
— Что вы любите больше всего в жизни?
— Работу. Работа — это лекарство от всех болезней, горестей и разочарований. В каждой новой роли я волнуюсь, словно это дебют, хотя, казалось бы, мой опыт должен лишить меня этих ощущений. Я одержима своей работой. Играть для меня — значит жить.
1965, 1970 гг.
Джилло Понтекорво
Гавайские острова в 40-е годы прошлого века. Один из островов, Кеймада, что по-португальски означает сожженный. Это название и дано фильму — здесь происходит его действие. Здесь, на маленьком «сахарном острове», сталкиваются колониальные интересы Англии и Португалии, интересы жестоких колонизаторов-португальцев и не менее жестоких, но более изворотливых и хитрых представителей нарождающегося британского империализма. Плантации сахарного тростника, принадлежащие португальцам, обрабатываются рабами — потомками негров, вывезенных сюда из Африки в XVI веке. Эти-то плантации и влекут к себе заправил лондонского Сити. Они хотят любой ценой вытеснить с острова португальцев и наложить руку на его богатства.
На экране все происходящее выглядит символично, и за событиями прошлого века проступают контуры иного времени, иных политических и военных интриг.
— Да, — подтверждает постановщик картины «Кеймада» Джилло Понтекорво, — параллель между событиями прошлого века и сегодняшним положением в Азии и Африке проводится нами совершенно сознательно. Мы стремились подчеркнуть это даже обликом актеров и музыкой. Эннио Морриконе написал музыку, в которой использованы не только негритянские, но и кубинские, и арабские, и азиатские музыкальные темы. Мы несколько модернизировали XIX век с этнографической стороны. Даже в облике персонажей, в большинстве своем негров, есть черты сходства с арабами, индийцами, вьетнамцами. События на Кеймаде интересовали нас с точки зрения сегодняшних проблем третьего мира, будь то Вьетнам или какое-то другое место. Эго и было нашей главной задачей.
— Что общего между этой картиной и другими вашими произведениями?
— Это и мой интерес к проблемам третьего мира и способ, манера видеть действительность. А она характеризуется одним критерием — любовью к человеку. А то, что в картинах моих немало трагического, объясняется как раз тем, что, любя человека, я не могу проходить мимо его страданий. Сложность человеческого существования, тяжелые моменты истории и любовь к людям объединяют и «Капо», действие которого происходит в Освенциме, и «Битву за Алжир», и «Кеймаду». Третий мир в процессе своего рождения переживает боль, которая может дать эмоции режиссеру, вдохновить его.
...В 1966 году на Международном кинофестивале в Венеции главную премию — «Золотого льва», а также премию критики получил фильм Джилло Понтекорво «Битва за Алжир». Художественно и правдиво отражает эта картина события, происходившие в столице Алжира в 1957—1962 годах, борьбу фронта национального освобождения против французских парашютистов. Центральная проблема фильма, по словам Понтекорво, — «показать борьбу за независимость, против колониализма».
В каморке, дверь которой наспех завалена кирпичами, укрылись четверо алжирских патриотов — активист фронта национального освобождения Али Ла Пуэнт, еще один мужчина, женщина и мальчик. Они настороженно молчат Дом занят французскими парашютистами, которые пытками вырвали сведения о тайнике у одного из захваченных алжирцев. Сквозь тонкую стенку подпольщики слышат тяжелые шаги солдат, голоса. Им кричат, чтобы они выходили, иначе дом будет взорван. В ответ на ультиматум — молчание.