Зарубежный криминальный роман
Шрифт:
Притягательная сила этой бумажки оказалась так велика, что я наклонился и быстро сорвал ее, несмотря на то, что продавщица за столиком пристально глянула в мою сторону, а служащий в темном костюме, едва я наклонился и вытянул руку, направился ко мне. По-видимому, он удивился, чем это я здесь занимаюсь. Мне не пришло в голову ничего лучшего, кроме как побыстрее вскочить и устремиться ему навстречу, вытирая пальцы о кусочек бумажки.
— Торговый зал находится по эту сторону колонн, господин, — сказал человек в темном костюме.
Я дерзко заглянул в его маленькие черные глазки, пронизывающе уставившиеся на меня, попытался
— К сожалению, я был неаккуратен и испачкал в лифте пальцы.
Широкими шагами я двинулся дальше, держась прямо, будто проглотил аршин. Он смотрел мне вслед, пока я не добрался до лестницы.
Как сумасшедший я бросился вниз по лестнице и очнулся лишь в собственном автомобиле.
Передо мной загорелась реклама торгового дома «Шмидта и Хантера». Я ощущал запах кожи, бензина, видел переливающийся блеск асфальта и сияющее пятно на нем, клочок коричневатой упаковочной бумаги «„…штейн и сын“. Ивергрин, Те…»
Мне показалось, словно я держу в руке не клочок бумажки, а вещественное доказательство преступления. В моей фантазии возник огромный ящик с надписью:
«„Ибсон Бернштейн и сын“. Ивергрин, Техас».
«Бернштейн и сын» когда-то был крупнейшим книжным магазином нашего города, с оживленной торговлей, головокружительным оборотом капитала и великолепной репутацией — до конца февраля. Тогда было совершено ограбление «Ибсона Бернштейна и сына».
Порфирогенетос — Бернштейн. Два имени, две ограбленные компании, тот же след.
Снова и снова свистел над головами предпринимателей дамоклов меч, и каждый раз одинаково. Взлом происходил ночью. Брали все, что можно было унести. Когда на место преступления приезжала полиция, грабителей с добычей простывал и след, они будто проваливались сквозь землю, оказывались вне досягаемости, несмотря на охрану и многочисленный наряд полиции, прибывавший сразу после получения сигнала о преступлении.
Теперь случай дал мне в руки два важный факта. Дорогой индийский ковер, украденный у Исаака Порфирогенетоса, проданный в эстервиллском «Джайэнт Стор». Клочок бумажки от упаковки с адресом бывшего хозяина книжной лавки «Ибсона Бернштейна и сына», найденный среди макулатуры в том же торговом доме.
С этими уликами, по-моему мнению, был связан ряд важных и в высшей степени интересных вопросов.
Если все преступления носили одинаковый характер, если ворованные вещи двух ограбленных торговых домов были выставлены для продажи в универмаге «Шмидта и Хантера», возникало подозрение, что и остальное награбленное добро оседало в том же месте.
По каким же каналам транспортировалась добыча из техасского Ивергрина в луизианский Эстервилл?
Разве нельзя предположить, что «Шмидт и Хантер», будучи оптовым покупателем награбленных вещей, которые продавались по дешевке, знали об их темном происхождении? Более того, разве невозможно, чтобы предприятие-гигант было заодно с бандой и работало с ней рука об руку? Ворованные товары могли, например, отвозиться преступниками в определенное, скорее всего находящееся в Ивергрине или его окрестностях, место, там перегружаться на занимающиеся перевозками автомобили «Шмидта и Хантера» и доставляться в Эстервилл. Тогда нашлось бы объяснение загадки, почему полиция, якобы, не могла выследить ворованный товар, ведь склады «Шмидта и Хантера», их автомобили, а также эстервиллский торговый дом считались для
Но возникает вопрос: не были ли Шмидт и Хантер напрямую заинтересованы в том, чтобы их конкурентов ограбили? Здесь мог быть даже тройной интерес. Во-первых, я не сомневался, что они покупали у банды вещи за необычно низкую цену. Во-вторых, разорение предпринимателя означало для них ликвидацию конкурента. В-третьих, они видели в ликвидации других фирм заманчивую возможность увеличить число своих филиалов. Действительно, эта преступная фирма с начала года присоединила к себе не менее трех пострадавших от налетов торговых домов.
Разве моя гипотеза одновременно не объясняла, почему преступления недавно перекинулись в другие техасские и луизианские города?
Мысли гудели в моей голове, как пчелиный рой, впивались стрелами, рассеивались в десятках направлений, инстинктивно ища факты и находя их и сообща спешили к разгадке, приближали ее. Появилось множество связей, которые, словно воздушные линии, густо пересекались и, наконец, собирались в одной точке. Там, в центре сети, словно паук в паутине, сидело чудовище «Шмидт и Хантер».
Я не чувствовал в дрожащих руках ни руля, ни ударов, когда колеса моего видавшего виды автомобиля катились по ухабам немощеной дороги в Ивергрин. Мотор выл, перед моими глазами качалось и прыгало лобовое стекло. Мир, эта огромная, искрящаяся ослепительным светом водная поверхность с фигурами работающих людей, напоминал горячую, развороченную сильным землетрясением почву, по которой я, гонимый лихорадочным чувством, вел свой разбитый автомобиль.
Жарило солнце. Я сидел, стиснув зубы, прищурив глаза, ссутулившись, в лихорадочном возбуждении, покраснев от волнения.
Камнем на душе лежали мои открытия и возникшие вслед за ними вопросы. Я должен был стряхнуть эту ношу, чтобы опять спокойно дышать. В этом я видел свой долг. Он возник от осознания страшной, только что найденной правды, которая мучила и не давала мне покоя, потому что до сих пор я был единственным, кто ее знал. Я оказался теперь в смертельной опасности и то открытие, которое я сделал, но не сообщил никому, было только моим открытием и могло исчезнуть с моей смертью.
Несколько минут я то и дело оборачивался, готовый увидеть позади себя мчащийся с бешеной скоростью автомобиль, за рулем которого сидит человек в темном костюме и пронизывающим взглядом маленьких черных глаз не выпускает из вида мою дребезжащую старенькую машину. Вместо него мог быть кто-то другой — посланец фирмы, которому поручено изъять у меня предательский обрывок бумажки с опасным для «Шмидта и Хантера» фрагментом адреса или пристрелить меня на месте. Вместе с горячей кровью меня покинуло бы знание правды, и всем моим надеждам пришел бы конец.
Все мои страхи оказались, однако, необоснованными. Я беспрепятственно достиг Ивергрина. Теперь я встал перед вопросом: что предпринять дальше, кому довериться? Некоторое время я колебался между стариком Генри, полицией и Меньшиковым. Да, как ни странно, у меня мелькнула мысль об этом старом алкоголике, бывшем любимце фирмы. Наконец я решил действовать напрямик и поехал к шефу полиции Патрику Свифту.
Мне не повезло. «Мистер Свифт проводит необычайно важное совещание», — объяснили мне и посоветовали ни под каким предлогом его не отвлекать.