Зарубежный криминальынй роман. М. Спиллейн, В. Каннинг

Спиллейн Микки

Он гадко выругался.

— Ты сам лезешь на рожон.

— Не твое дело.

— Если тебе так надо — пожалуйста: ее зовут Трой Авалард.

— Да на черта мне ее имя! Что она из себя представляет?

— Она живет с Ленни года два. Приехала однажды с каким-то шоу и сразила Ленни наповал. Он выкупил ее контракт и держит подле себя.

— Ты знаешь, как он это сделал?

— Ходили слухи…

— Она когда-нибудь выходит?

Он ответил не сразу. Я слышал, как он нервно барабанит пальцами по трубке.

— Если она

выходит, то вместе с Ленни. Они лихо ошкуривают в карты вахлаков, набитых деньгами.

— Красивый дружеский жест, который помогает Ленни и его друзьям, так что ли?

— Да, что-то вроде этого.

— У кого оказался ее контракт?

Я так быстро задал ему вопрос, что он чуть не задохнулся, разразившись проклятиями. Когда он вновь обрел дар речи, я услышал, что он удивлен.

— Ты, должно быть, коп. Ясно как Божий день — коп. Такой нюх может быть только у копа.

— Давай к делу.

— Ленни заплатил пятьдесят тысяч за этот контракт. Сделка должна была сохраняться в тайне, но произошла утечка, и поднялся шум. Это слишком большая плата даже за такой аппетитный кусочек, как Трой. Поэтому я проверил. Человек, владевший контрактом, получил за него всего пять штук.

— Где же гуляют остальные сорок пять?

— Через несколько дней они были положены на счет Трой.

— За такие деньги она должна творить чудеса. Может, мне заглянуть к ней еще разок?

— Черт возьми, Джони, ты…

— Логан, — засмеялся я, — ты должен увидеть, как она сосет кубик льда. Это просто восхитительное зрелище, честное слово.

Он стал плеваться в трубку, но я повесил ее на рычаг и вышел на улицу. Я опять стал думать, достаточно ли двухсот тысяч, чтобы дважды пытаться убить человека, и решил, что достаточно, если человек этот сильно мешает.

Через два квартала я поймал такси и устроился на заднем сиденье, не дав водителю никакой возможности рассмотреть меня.

— Понтейл-Роуд, — назвал я адрес. — Высади меня на углу.

— Хорошо, приятель.

Он показался мне любителем поболтать, поэтому я включил радио, встроенное сбоку, и нашел комментатора новостей, который поговорил за нас обоих.

Я вышел на углу Понтейл-Роуд, расплатился и дальше пошел пешком. Идти пришлось долго. Сначала дома стояли недалеко друг от друга, но постепенно расстояния между ними увеличивались. Потом дома вообще кончились. Дорога между тем спряталась в рощице, от которой начинался затяжной подъем. Вдоль дороги на склоне холма тут и там стояли недостроенные жилые домики.

Белый дом на вершине был расположен удачнее всех других. Человек, строивший его, предугадал, что город будет расширяться в этом направлении. С вершины холма весь город лежал как на ладони, и в то же время дом находился достаточно далеко от него, чтобы почувствовать все преимущества сельской местности.

Я прошел по дорожке, вымощенной плитами, поднялся по ступенькам на веранду и увидел на двери медную табличку, на которой

было выбито: «В. Миллер» и выше медный номер — 4014. Так, теперь цветочный горшок. Я поискал глазами и заметил его за стойкой веранды. Ключ оказался на месте.

В прихожей было достаточно светло, чтобы разглядеть ступеньки лестницы. Я поднялся на второй этаж, нашел ванную комнату, нажал на выключатель около дверного косяка, сбросил одежду и залез под душ. Потом вытерся насухо, снял намокшую повязку и сделал новую из бинтов, которые нашел в аптечке.

Из ванной выходили две двери. Я открыл одну, и на меня пахнуло духами и пудрой. В любой цивилизованной стране так пахнет дамская спальня. Я бесшумно закрыл дверь и открыл другую. Ага, вот эта подходит мне больше. Полотенцу полетело в корзину для грязного белья, а я прошел к окну, открыл его и стоял, вдыхая свежий воздух. Луна только что вышла, полная, необыкновенно яркая, с красноватым отсветом по окружности.

Я позволил ей обволакивать меня своим желтым светом еще минуту, улыбнулся ей и присел на краешек кровати выкурить последнюю сигарету. Ночной ветерок ласкал мою кожу, мне было прохладно, и я испытывал настоящее блаженство.

Из темноты зажурчал ласковый ручеек ее голоса.

— А ты неплохо сложен, Джони.

На секунду я застыл, затем медленно повернулся и увидел на другой стороне кровати Венди, прикрытую до пояса тонкой простынкой. Мне показалось, что великодушная луна улыбнулась нам, и от ее улыбки по налитой груди девушки, медленно поднимавшейся и опускавшейся, чуть подрагивающей вместе с ее дыханием, побежали игривые тени.

— Извини, детка, — сказал я хрипло, — я… думал… эта комната пустая.

Она лениво потянулась… такая гибкая и близкая. Темный овал на месте ее рта едва заметно шевельнулся.

— Да, обычно она пустует.

Я хотел уйти, но ее рука коснулась моей. Кончики ее пальцев, легкие маленькие перышки, лежали на моей коже и легко удерживали такого огромного мужика, как я. Она пошевелилась под простыней, и было что-то животное в ее движении.

Потом мы оба превратились в животных. То, что поменьше, тихонько постанывало, но большое зажало эти звуки своим ртом. Маленькое царапало его и льнуло к нему всем телом в бешеном неистовстве, пока ее дыхание не застряло в горле, а тело не выгнулось в дугу… и все было кончено.

Я проснулся, когда она еще спала, свернувшись калачиком на своей половине и уткнувшись лицом в мое плечо. Я встал, натянул простынку ей до подбородка, оделся и спустился на кухню. Я готовил завтрак, когда она вошла. Ее волосы были похожи на разметанное ветром сено, алые губы улыбались.

— Доброе утро, — сказала она.

На ней был красный пеньюар, который, в общем-то, ничего не скрывал.

— Отлично выглядишь, — усмехнулся я, — просто прелестно. Садись, поешь.

Венди ногой выдвинула стул и присела.