Зарубежный криминальынй роман. М. Спиллейн, В. Каннинг
Шрифт:
— Привет, малыш!
Она улыбнулась, и ее кавалер улыбнулся тоже, правда, через силу.
— Привет, Кэрол!
— Выпьешь с нами?
— Нет, спасибо, я тороплюсь.
Она встала и улыбнулась своему ухажеру.
— Я скоро вернусь, Хауи. Я должна поговорить с этим парнем. Буквально пару секунд. Не возражаешь?
Он пожал плечами и сказал, что не имеет ничего против. Он тоже улыбался, но я-то чувствовал, как он злится.
Девушка затолкала меня в уголок за автоматом, продающим сигареты.
— Ты не приходишь ко мне. Я жду, жду, каждую
— Кроме сегодняшней, — усмехнулся я, кивнув на парня за столиком.
— Это тебе назло. К тому же мне стало так одиноко…
Но раз мы встретились, мы могли бы поразвлечься. Я люблю известных людей.
— Известность такого рода, как моя, тебя устраивает?
— В этом как раз самый смак. Ты придешь?
— Может быть. Я хотел навестить тебя. Я хотел спросить, не видела ли ты любовницу Серво?
Улыбка увяла на ее лице.
— Я не могу сказать тебе это.
— Тогда скажи мне что-нибудь другое.
— Что? Спроси меня сам.
— Эта гадость, которой ты красишь волосы, жжет?
Чертенок опять запрыгал у нее в глазах, и она стала медленно расстегивать пуговицы у меня на пиджаке.
— Перекись водорода — нет, а вот нашатырь кусается. Хочешь покраситься?
— Может быть, как-нибудь зайду посмотреть, как ты это проделываешь. — Я отстранил ее руки и, развернувшись, зашагал к выходу.
— Приходи, я разрешу тебе помочь мне!
Сосновый Бор выглядел еще более уныло, чем обычно, если только это вообще было возможно. Я объехал вокруг дома и припарковался на некотором расстоянии от него. Все окна смотрели на улицу черными глазницами.
Развязка была слишком близка, чтобы рисковать, поэтому я полез под сиденье и вытащил револьвер. Я сунул его за пояс, рукоятка уперлась мне в ребра. Неудобно. Карманы пиджака оказались неглубокими, рукоятка высовывалась, и это меня также не устраивало. На моих новых джинсах чуть пониже колена нашелся карман на «молнии», револьвер вошел в него удобно, как в кобуру.
Порывистый ветер опять умыл меня дождем, не спрашивая моего согласия. В небе по-прежнему грохотало, но молний не было видно. Я подошел к дому. Меня встретило объявление, наклеенное на доску, вбитую в землю. Один уголок оторвался и полоскался на ветру.
Я прочитал: «Продается. И. Хиннэм, Рилтортс. Звонить 1402».
Теперь можно приобрести этот дом за бесценок — на нем лежит проклятье. Проклятье насильственной смерти. Может быть, Ленни Серво купит его и превратит в еще один притон. Место для этого вполне подходит.
Дверь оказалась заперта. Отмычкой я бы открыл ее, но у меня не было отмычки. Чтобы не терять времени, я обмотал руку носовым платком, разбил стекло и, открыв шпингалет, поднял окно. С минуту я стоял, прислушиваясь. Только дождь, лупивший по окнам, да мое дыхание нарушали тишину ночи. Я влез внутрь и опять прислушался. Ветер забавлялся, хлопая незапертой дверью, жалобно поскрипывали стропила под его натиском, ветки скребли по стеклу, словно прося у дома разрешения
Вся мебель была небрежно прикрыта чехлами и оберточной бумагой. Я прошел между грудами белья и стал подниматься по лестнице на второй этаж. Все казалось мне знакомо, как будто я специально изучал план дома. Я постарался подумать над этим, но моя мысль наткнулась на глухую стену забытья. Я вспомнил лишь то, что в последний раз пришел сюда с Логаном, и очень быстро убежал, чтобы не встречаться с полицией. Черт, я почти ничего не запомнил тогда.
Или запомнил?
Почему же сейчас меня ведет какой-то бессознательный инстинкт, и я даже вспоминаю странный рисунок на стойках перил лестницы, перекошенную дверь и темное пятно на стенном ковре, как будто там долгое время висел телефон?
Дверь в комнату, где лежала убитая, была закрыта, но не заперта, и я вошел, почему-то ожидая и в этот раз увидеть там мертвое тело.
Однако тела не было, а вот сама комната произвела на меня сильное впечатление.
Кто-то методично, со знанием дела разгромил ее и свалил обломки в кучу в центре. Кровать, туалетный столик, стулья были разломаны, матрас выпотрошен, плинтусы оторваны. Я чиркнул спичкой и заглянул в стенной шкаф. Вся обшивка под кедр была вырвана и валялась на полу. Вмятины в стене свидетельствовали о том, что ее простукивали в поисках тайников.
Работали профессионалы, не осталось ни одного уголка, в который бы они не заглянули. Мне здесь теперь было делать нечего.
Спичка догорела. Я зажег другую и выругался сквозь зубы.
Недавно ответ находился в этой комнате. Совсем недавно. Фотография, которая все расставляла по местам и которая теперь исчезла. Я опять чертыхнулся.
— Не расстраивайся, — услышал я насмешливый голос за спиной. — Стой, как стоишь. Теперь повернись. Медленно. Все делай медленно. Вот так, если дорожишь своей шкурой.
В двери стояли маленький ублюдок Эдди Пэкмен с короткоствольным револьвером в руке и прыщавый малолетка, которого я видел в «Корабле», со своей огромной пушкой.
Прыщ включил фонарик. Луч пробежал вверх-вниз по моему телу.
— Он, кажется, пустой, Эдди.
— Иди обшарь его, сопляк, — рявкнул Пэкмен. — Ты должен убедиться в этом. Давай мне фонарь. — Он взял его и сунул в пальцы, торчащие из гипса на левой руке.
Как Прыщ ни хорохорился, он не мог преодолеть страха. Боком, как краб, он подобрался ко мне, быстренько похлопал меня по карманам и по груди и шагнул мне за спину.
— Я же говорил, что он пустой, — с облегчением сказал он. Его пушка уперлась мне в поясницу. — Топай вперед. Давай, пошел.
Мне ничего не оставалось делать. Эдди вышел из комнаты, пропуская меня.
— Можешь попытаться бежать, если хочешь, но будь уверен, я всажу тебе пулю сначала в задницу, а потом в твои поганые кишки.
Его маленькие злобно блестящие глазки-бусинки уже дырявили меня, умоляя, чтобы я доставил ему это удовольствие. Сейчас он был похож на оскалившуюся крысу, торжествующую над поверженной жертвой.