Зарубежный криминальынй роман. М. Спиллейн, В. Каннинг

Спиллейн Микки

Сайнат посидел немного в раздумье, а потом согласно кивнул.

— Расскажите обо всем прямо сейчас, — предложил Джордж.

— Да, чем скорее, тем лучше. Мало того, я дам вам рекомендательное письмо к Берни. Итак, с чего начнем?

— Сначала ответьте на несколько вопросов. Не пытались ли вы вычислить Скорпиона через счет его фирмы «Скорпион Холдингз»?

— Пытался. В банкирских кругах у меня связей больше, чем у кого бы то ни было. Но я так ничего и не добился. Впрочем, кое-какие мысли насчет «Скорпион Холдинга» у меня есть. Но, по-моему, этой фирмой лучше заняться Джону Берни. Поговорите с ним.

— Хорошо. А слово «Бьянери» для вас что-нибудь значит?

— Нет.

— А фамилия

Феттони?

— Он работал официантом в ресторане «Эль Драго», который я посещал когда-то давным-давно. Во время войны этот ресторан разбомбили. Примерно тогда начались и мои беды. Но, могу поклясться, Феттони о них ничего не знает. Он был простым лакеем.

— А чем вас шантажируют?

— Ах, это… Дело в том, что мой отец с братом переехали на юг Англии еще до первой мировой войны и открыли в Лондоне строительную контору. Заправилой, мозгом предприятия был именно дядя, и дела шли отменно. Однако после его смерти контора стала приходить в упадок. Потом — году в тридцатом — руководить ею начал я (мне тогда едва исполнилось двадцать), изо всех сил стараясь спасти ее от банкротства.

И Сайнат начал рассказывать о своих ухищрениях. Заключив деловой союз с неким Винеску, владельцем ресторана «Эль Драго» в Сохо, Сайнат скупал пустующие помещения и перестраивал их под многоквартирные дома, а Винеску — сдавал их внаем. Предприятие процветало. Потом, в тридцать седьмом году, умер отец Сайната: сын попытался пробиться к государственным заказам. Винеску, имевшему большие связи в правительственных кругах, удалось добиться, чтобы выгодные подряды передавались его фирме. Успех дела превзошел все ожидания. Однако накануне войны Сайнат, ставший уже и сам по себе человеком довольно влиятельным, прекратил деловые отношения с Винеску. Произошло это полюбовно, без скандала и потому, как догадывался Джордж, что Сайнат не нуждался более в методах Винеску. Взяв в партнеры некоего Линса, Сайнат к концу войны очень разбогател и планы строил самые грандиозные. А Винеску с женой погибли — в «Эль Драго» попала бомба. Сайнат, как сообразил Джордж, горевал об этом недолго. В то время он стал членом муниципалитета Лондона и готовился возглавить новую компанию «Ливери». Он был богат и молод; в конце концов стал бы олдерменом, а оттуда была прямая дорога в пэры Англии и на место лорда мэра Лондона. Отменная перспектива для честолюбца. Но в 1946 году Сайнат получил первое послание от Скорпиона. В нем были ксерокопии его писем к Винеску, копии чеков, выписки из бухгалтерских книг — словом, материалы, способные, по словам Сайната, не оставить от его честолюбивых планов камня на камне. Сайнат откупился от Скорпиона и послал по его следам частного сыщика, а когда эта затея провалилась, стал исправно платить вымогателю.

— Я по большей части горжусь достигнутым в те годы, — закончил свой рассказ Сайнат. — Однако, если хочешь добиться настоящего успеха, ангелом оставаться невозможно.

— Что ваш сыщик узнал о Винеску? — спросил Джордж, когда сэр Александер умолк.

— Его предки в незапамятные времена переселились к нам из Румынии. А он женился на некой Карле Самуэлс из Хакни. В 1943-м они погибли. Бомба, по моим расчетам, должна была уничтожить и все бумаги Винеску.

— Дети у него были?

— Нет. По завещанию, все отошло к сестре миссис Винеску — Грейс Пиннок. Мой парень к ней заходил. Она живет в отеле в Тэнбридж Уэллз. Он не добился от нее ничего, кроме одного — бумаг Винеску она не брала.

— Хорошо ли вы знали Винеску?

— Вначале мы крепко дружили, хотя он был намного старше меня. Я ходил на вечеринки, которые он устраивал у себя в квартире над рестораном.

— А как насчет его знакомых? Друзей? Приближенных к нему людей, которые могли добраться до бумаг?

— По-моему, он был человеком

довольно замкнутым. Даже Феттони, главного официанта, он на вечеринки не приглашал. Была одна молоденькая девушка — ее звали Элзи — он с ней заигрывал. Но жена — ей Элзи очень нравилась — устраивала ему из-за нее сцены, и я не думаю, что у Винеску был с Элзи серьезный роман. Кстати, с этим связан один занятный случай. Я поехал в Венецию — в сорок девятом, кажется, — остановился у Данелли и однажды заметил у гостиничной пристани, как Элзи садилась в гондолу вместе с высоким светловолосым мужчиной. Не успел я приблизиться к ним, как они отчалили. Впрочем, не могу поклясться, что видел именно Элзи, но встречу не забыл. Мой рассказ увязывается как-нибудь с историей профессора Дина?

— Боюсь, нет. Но я его еще толком не расспрашивал.

— А вы не бросите поиски Скорпиона?

— Конечно нет.

— И готовы нанести визит Берни? — Да.

— Тогда подождите здесь.

Едва Сайнат вышел из комнаты, как за дверью заскулил вездесущий пудель. Сэр Александер вернулся через десять минут, сопровождаемый приветственным тявканьем баловня.

— Берни ждет вас в одиннадцать. У себя в Куинз-гейт. Я сказал, что вы имеете к нему важный конфиденциальный разговор и пользуетесь моим полным доверием и поддержкой. Вам этого достаточно?

— Благодарю вас, сэр Александер. Буду держать с вами связь.

Сайнат позвонил в колокольчик и, когда вошел привратник, распорядился:

— Проводите мистера Константайна, Миллиган. — Он пожал Джорджу руку; тот был уже у самой двери, услышав брошенное ему вдогонку предупреждение: — И остерегайтесь этого чертова пуделя.

А собачонка уже во весь дух неслась навстречу Константайну. Однако привратник ловко ее перехватил, сунул под мышку и так вместе с нею дошел до самого выхода.

На пороге он на секунду сбросил маску непроницаемости и сказал:

— Извините за этого пса, сэр. Он — сущий дьяволенок, да простит меня Господь за такие слова.

— Ничего страшного, — успокоил его Джордж. — Но если хотите избавиться от лишних хлопот, последуйте моему совету — каждое утро бегайте с ним вокруг парка. Это сотворит настоящее чудо с вами обоими.

Секретарь Берни проводил Джорджа на второй этаж и по коридору, выстланному красно-коричневым с черной полосой посередине ковром, они прошли в гостиную, отделанную белым с золотом. На полу в ней красовался черный ковер с золотой восьмиконечной звездой. Досточтимый пэр Англии Джон Хоуп Берни стоял у западного ее конца.

Он был высок, хорошо сложен, одет в светлый твидовый костюм с галстуком члена совета графства и отлично начищенные коричневые башмаки на толстой подошве. Его лицо можно было бы назвать почти красивым: во всяком случае, черты его выказывали и силу характера, и деловитость, и решимость. Каштановые волосы слегка прикрывали уши, а цвета темной сливы глаза были исполнены теплой, грустной искренности, которая вкупе с начинающими появляться на подбородке брылами придавала ему вид честной собаки — то ли гончей, то ли спаниеля, что, кстати, исправно приносило ему на выборах немало дополнительных голосов.

Когда секретарь ушел, Джордж мысленно приказал себе держаться с предельной вежливостью и тщательно выбирать выражения. Ведь он не у Сайната.

— Садитесь, Константайн, — пригласил Берни и вынул из кармана жилета часы. — В вашем распоряжении тридцать минут. Я уезжаю в провинцию. — Последнее предложение он произнес так, словно провинция где-то там, вдали, с нетерпением ждала его приезда. Голосом пэр обладал необыкновенно глубоким, в словах его проскальзывал уэльский выговор — это был голос, который, по выражению одного из политических комментаторов, разнесся во время Суэцкого кризиса «по Эдему из конца в конец».