Заря цвета пепла
Шрифт:
— Первым консулом Республики, Бернадотом.
— Есть еще и второй?
— Да. Маркиз де Талейран. Как видите, многое изменилось с тех пор, как вы отбыли за море.
Лицо Бонапарта стало непроницаемо-мрачным, точно вырубленным из куска базальта.
— Что же вы намерены предпринять?
Генерал Рюдель замялся:
— Я комендант Тулона и обязан подчиниться, — он вздохнул, — приказу…
— Тогда…
— Прошу извинить, я не договорил. Но такой приказ идет вразрез с моей честью. И потому, как записано в уставе, желаю подать в отставку и сдать дела старшему по должности и званию,
Наполеон бросился к Рюделю и обнял его.
— Мой старый боевой товарищ, я не принимаю твою отставку! Я назначаю тебя комендантом свободного Тулона!
— Кажется, сегодня наедимся от пуза, — резюмировал Лис.
На наше счастье, в Париже было довольно спокойно. Всякий, имеющий глаза, видел, что в городе военные приготовления, по улицам через заставы то и дело проносятся адъютанты, маршируют какие-то части, тащатся фуры обозов. Но, судя по всему, падение Директории ни у кого не вызвало сколько-нибудь заметного огорчения. Недавняя гроза и ливень, омывший запыленный город, произвели на парижан куда большее впечатление.
Подумаешь, собралась пара батальонов возле Тюильри, да постояла два часа. Ни тебе пальбы, ни пожаров, даже на гильотину никого не отправили — скукотища! К чему суетиться? Бернадот — красавец, рубака, кумир всех дам, да и Талейран по-своему хорош: не гляди, что хромой, голова ого-го! Правда, на местах кое-где еще палят в кого ни попадя, но что Парижу до какой-то там провинции?
Мы с Кадуалем и тройкой его бойцов въехали в город, пристроившись к какому-то обозу. При въезде на мост у одного из возов слетело колесо. Тут-то мой «сержант» и показал себя во всей красе, приподняв кузов и держа его, покуда ошеломленный кучер ремонтировал свое транспортное средство. За это время я успел разговориться с интендантским офицером, возглавлявшим обоз. А дальше, если и был на заставе приказ задержать меня, то кто станет приглядываться к этакой веренице телег и сопровождающему их эскорту? Особенно под вечер.
Париж меня не порадовал. На улице Красного Колпака, как утверждал отловленный мною Гаспар, было пусто. Не видел он и полюбовника моей ветреной невесты. Что бы это ни означало, следовало менять ситуацию быстро, времени для долгих поисков не было. Дождавшись, пока стемнеет, мы занялись приведением в исполнение второй части моего плана.
Около полуночи по улице Победы в сторону особняка гражданина Бонапарта направлялся армейский патруль во главе с офицером. Около дома солдаты остановились. Караульные, охранявшие вход, мигом встрепенулись:
— Кто идет?
— Я майор Арно из штаба первого консула. Где караульный офицер?
Молоденький лейтенант поспешил мне навстречу.
— Простите, гражданин майор, у меня приказ никого не впускать.
— Я знаю. — И, переходя на шепот, сообщил ему: — Пароль: Мегера.
— Отзыв: Гарпия, — тихо ответил лейтенант.
Что и говорить, Кадуалю пришлось несколько раз убедительно попросить захваченного офицера, недавно сменившегося с поста, поделиться тайными знаниями. По моей оценке, до завтрашнего утра этот несчастный не должен был ни с кем общаться. Спасибо, что не стал собеседником апостола Петра…
— Хозяйка
— Так точно, господин майор.
— Эти, — я кивнул на сопровождавших, — временно поступают в твое распоряжение, а мне срочно нужно видеть гражданку Бонапарт. Где она?
— Очевидно, в спальне. Время позднее.
— Ничего, велено не принимать во внимание время.
— Дурные вести?
— Как сказать. Для врагов Отечества — несомненно.
Оставив лейтенанта в раздумье, я вошел в дом и зашагал по лестнице.
Жозефина сидела в будуаре, накинув на плечи соболий палантин, и раскладывала карты. Увидев на пороге незнакомого офицера, она вскочила так изящно, как будто специально в этом практиковалась.
— Кто вы, месье?
— Майор Арно, — отрекомендовался я.
— Тот самый… — Она прикрыла ладошкой рот.
— Да, мадам, — отрезал я, не желая вдаваться в подробности.
— Но что вы тут делаете? Или вы… — Она нахмурилась.
— Мадам, у меня очень мало времени, и, поверьте, я сильно рискую, придя сюда.
— Слушаю вас. — Лицо госпожи Бонапарт вмиг стало очень серьезным.
Пылкая креолка, уроженка Мартиники, она была столь ветрена и легкомысленна, что в иную эпоху прожила бы свой век изящным мотыльком со звонким титулом виконтессы де Богарне. Но революционная буря немилосердна к мотылькам. Суровый опыт выживания быстро научил нежную орхидею юга выкручиваться из самых скверных ситуаций. Сейчас передо мной была не величественная супруга главнокомандующего египетской армией, а жена казненного генерала Богарне, которую и самое-то недавно ожидала гильотина.
— У меня вести о вашем муже.
— Я знаю, флот погиб, «Ориентал» пущен на дно.
— Ваш муж спасся. Он разгромил мамелюков и сейчас движется к берегам Франции. Очень скоро, Бог даст, он высадится в Тулоне.
Глаза Жозефины расширились.
— Вы что же, так шутите?
— Ни в малейшей степени. Поверьте, всего несколько дней, и он будет в Тулоне.
— Но у меня есть точная информация…
— Она действительно точная, но устаревшая. Можете считать это пророческим даром, но я точно знаю, что говорю.
Жозефина глядела на меня, боясь поверить и очень надеясь, что мои слова окажутся правдой. Быть может, она не слишком любила мужа, но тот в считаные месяцы вознес ее на вершину славы. Из нищей приживалки, вынужденной кормить двоих взрослых детей, она вдруг превратилась едва ли не в повелительницу Италии. Весь Париж был у ее ног. Потерять это вмиг — Жозефина готова была свернуть горы, лишь бы не оказаться вновь у пустой миски.
— Это счастливая новость! Располагайтесь здесь, майор, расскажите мне подробно.
— У меня нет времени, мадам, я должен спешить. Но, если вас не затруднит, я прошу выполнить мою просьбу. Поверьте, это для нашего общего блага.
— Чего же вы хотите?
— Было бы очень любезно с вашей стороны заехать завтра с визитом к маркизу де Талейрану и сообщить ему, что ваш муж возвращается.
— Но зачем?!
— Мадам, супруг вас извещает, когда и зачем намерен провести тот или иной маневр на поле боя?
— Конечно, нет.
— Вот и я не стану. Как уже сказано, я действую исключительно для нашей общей победы.