Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека
Шрифт:
7 декабря 1926 года в Комакадемии состоялся доклад М. В. Волоцкого, старшего лаборанта Евгенического отдела ИЭБ (его книга «Поднятие жизненных сил расы» написана скорее с позиций генетика, чем ламаркиста), на тему «Спорные вопросы евгеники» и прения по докладу. После длинного вступления с критикой немецких и английских евгенистов и «полигенических тенденций» Филипченко и разбора механоламаркистских опытов на многих страницах, Волоцкой подходит к делу. Он особо подчеркивает необходимость обсуждения двух вопросов магистральной евгеники (американской и европейской, в рамках русского евгенического движения эти вопросы исключены из рассмотрения), метода половой стерилизации и метода культуры талантов путем их субсидирования и кастовой изоляции. По первому вопросу, о стерилизации, он говорил: «Пора уже начать борьбу с полной анархией, господствующей в процессе производства новых поколений, когда всякий носитель наследственных страданий, как бы ни были тяжелы эти последние, может беспрепятственно производить неограниченное количество потомства. Я думаю, что такое положение вещей не может быть допущено, в особенности в коммунистическом обществе будущего. В отличие от капиталистического общества с его неорганизованностью, стихийностью всех процессов, в нем протекающих, в коммунистическом обществе
По второму вопросу, о мерах позитивной евгеники, Волоцкой занял сдержанную позицию. Он отверг кастовую изоляцию и предложил «правильную профессиональную ориентацию трудоспособного населения страны». Замечу в скобках, что в то время в России была популярна, среди прочих, мысль о «евгенических браках»: двое людей встречались для того, чтобы родить ребенка, они могли больше и не встретиться. Если я не ошибаюсь, такой «евгенический брак» был и у Волоцкого, но какую-либо позитивную евгенику в этом усмотреть нельзя.
Напомню здесь, что Михаил Васильевич Волоцкой (1893–1944) сделал совершенно замечательную вещь: составил «Хронику рода Достоевского». Том I, вышедший в 1933 г., содержит сведения о 370 персонажах.
В прениях по докладу Ф. А. Андреев точно и четко резюмировал евгеническую риторику Волоцкого: «Талантливый исследователь в области генетики М. В. Волоцкой потому иногда впадает в такую коллизию с окружающим, что он странным образом можно сказать посвятил свою жизнь критике направления и учения Кольцова…»
Прения по докладу закончились утверждением А. И. Аврамова: «…Возможна не только буржуазная евгеника в духе Кольцова и Филипченко, но и евгеника пролетарская, социалистическая…» [273] – Утверждением или заклинанием? От удара, нанесенного аргументом Филипченко, “биосоциальная евгеника” не оправилась.Изначальность гена и легитимность власти
Представляется интересным взглянуть на контроверзу «внешние влияния либо изначальность гена» с позиций обсуждения легитимности верховной власти.
Основные типы легитимности таковы. Монархия имеет божественную санкцию: монарх – помазанник Божий. Воля народа служит оправданием верховной власти в республике. Аристократический выбор на основе закона относится к таким ситуациям, как выкрикивание хана в Орде; провозглашение императора (вождя армии) в Риме периода республики; или, скажем, установление верховной власти в уголовном мире. Во всех случаях аристократы могли сместить правителя за нарушение закона.
Какова легитимность первого большевистского руководства?
Если признать изначальный ген – чрезвычайно простой по химическому строению, исчезающе малый по физическим размерам и в то же время представляющий собой могущественнейшую программу развития, – то следует признать наличие Творца, Абсолюта или Высшего Разума. При этом большевики-богоборцы оказываются вне закона, ибо эта верховная инстанция не дала им никакой санкции. Между прочим, громадный авторитет Ленина не сопоставим с ролью премьер-министра; недаром он официально назывался «вождем»: что-то вроде Прометея-богоборца или ницшеанского «сверхчеловека».
Если же «при социализме человек сам путем изменения среды будет изменять все человечество на будущие времена», как писал Луначарский, то Бога – нет, а богоборцы-большевики в борьбе за благо человечества стали человеко-богами [274] , что дает им квазирелигиозную санкцию власти.
Таким образом, вопрос о воздействии среды становится вопросом о религиозной санкции власти. Ленинское руководство активно уничтожало Церковь, в частности, из-за вопроса о легитимности власти. В то же время оно было вполне равнодушно к религии. Но Луначарский в свое время был вовлечен в богостроительство. Он-то и ощутил необходимость высказать внутреннее убеждение в статье о Каммерере и «Саламандре».
И. В. Сталин чрезвычайно серьезно относился к легитимности своей власти. В ранние годы он учился в семинарии и был набожным мальчиком. По воспоминаниям, ставшим официальной версией, Сосо Джугашвили в 13 лет потерял веру в Бога после знакомства с каким-то изложением дарвинизма [275] . (По другой версии, решающее влияние на него оказала встреча с магом Гурджиевым.) Квазирелигиозная легитимность была важна для Сталина; об этом свидетельствует решение унаследовать титул вождя – богоборца и сверхчеловека – высказанное лозунгом «Сталин это Ленин сегодня».
Поворот на философском фронте
Тезис об изначальности гена, поддерживаемый марксистами-диалектиками Комакадемии, был вреден с позиции построения квазирелигии Сталина. Марксисты-механисты Комакадемии, сторонники ламаркизма, занимались кто чем хотел, что было, с этой позиции, также неуместно. Поэтому одним из важных шагов Сталина к упрочению власти стал разгром марксистской философии и замена ее ранним вариантом квазирелигии (идеологии).
В декабре 1929-го Сталин прочел речь на конференции аграрников-марксистов, в которой он утверждал, что теория повсеместно отстает от практики.
В июне 1930-го «Правда» напечатала инспирированную им статью «трех талмудистов» (М. Б. Митина [276] и др.), выбранных Сталиным идеологов на смену философского руководства Комакадемии.
Наконец, 9
За этой беседой последовало постановление ЦК ВКП (б) о смене курса журнала «Под знаменем марксизма».
Каждая акция Сталина вызывала лавину подхалимских и погромных речей и статей, говорящих, как «обеспечить за материалистической философией роль идейной «дубинки»…» [278] .
Характерной чертой политической ситуации называлась «борьба за партийность в теории» [279] . Нарком просвещения Украины Н. Скрыпник на заседании президиума Комакадемии применил этот тезис к медицине. «Мне пришлось встретиться с теорией евгеники или, например, с так называемой «теорией кровяных групп», которая, по моему мнению, является теоретической базой для фашизма. ( Возглас : «Как это?») Ибо теория кровяных групп дает в своем развитии основу для теории расового и национального господства, т. е. представляет собою теоретическую базу для фашизма и национализма. Можно потребовать поэтому, чтобы наши философы поставили перед собой задачу критики методологии этой медицинской теории» [280] . Скрыпник в общем верно уловил сталинские интенции. Впрочем, А. С. Серебровский, заявивший в 1929 г., что «пятилетку можно было бы выполнить в 21/2 года» в результате улучшения генофонда евгеническими мероприятиями, говоря языком газет, признал ошибки и разоружился [281] .
Впоследствии сталинские идеологи составят из подобных заявлений voxpopuli, основание административных мер против генетики, и в первую очередь – против генетики человека. Но сейчас Сталин ставил задачу ликвидировать марксистскую философию (другой к тому времени не было) и заменить ее пропагандой генеральной линии партии: шаг влево, шаг вправо – уклон.
Генеральная репетиция лысенковских «дискуссий», как Ф. Г. Добржанский назвал первую публичную попытку критиковать теорию гена [282] , прошла 14 и 24 апреля 1931 г. в качестве собрания Общества биологов-материалистов Комакадемии. Председатель Общества Б. П. Токин говорил о партийности в теории: «крайние морганисты», среди которых много биологов-марксистов, «попали в плен к современной буржуазной генетике». Токин обвинил их в некритичном «восприятии учения Вейсмана о непрерывности зародышевой плазмы» и признании «изначальности гена», откуда следовали другие обвинения.
Токин сетовал, что «до сих пор мы имеем единственную, но неудачную попытку воспользоваться ленинскими работами со стороны С. Г. Левита [настоящего генетика] для разрешения проблемы внешнего и внутреннего в явлениях изменчивости и наследственности».
Насущной задачей стало разоблачение определенных лиц и школ идеалистического и механического направления [283] – прямое следствие беседы Сталина с бюро ячейки ИКП 9 декабря 1930 г.
В дискуссии Н. К. Кольцов настаивал, чтобы Токин дал ответ на вопрос: «С чем должны идти биологи-материалисты на строительство сельского хозяйства: с генетикой или ламаркизмом». Он высказал убеждение, что Токин считает, что «генетика должна быть положена в основу селекционной работы». Г. А. Баткис в ответ назвал Кольцова «руководителем реакционной партийной биологии», а Токин отверг попытку Кольцова «возглавить позицию единства теории и практики».
Резолюция собрания говорила о «борьбе с ламаркистскими школами типа Богданова, Е. Смирнова вместе с решительной борьбой против автогенетических концепций Филипченко и др., а также по существу автогенетических позиций Серебровского, Левита, Левина, Агола и др.» [284] . (В книге «Заочные курсы…» эта резолюция появилась со знаменательной опечаткой: говорилось о ламарксистских школах [285] .) Тогда ламаркистов Ю. Вермеля, Б. Кузина, Е. Смирнова прогнали из Биологического института Комакадемии, и они восприняли увольнение как происки генетиков. Однако мишенью идеологических атак стали прежде всего генетики.
Левита отдельно критиковали за исследования близнецов с целью выявить наследственные элементы поведения: «это является реакционнейшим вздором» [286] .
С. Г. Левит, посвятивший программную статью «Генетика и патология. К кризису современной медицины» [287] аргументации тезиса, что клиническая генетика может быть выведена из кризиса с помощью передовой генетической теории, как выяснили бдительные товарищи, «извратил указание т. Сталина об отставании теории от практики» [288] . Левит уехал из Москвы, воспользовавшись Рокфеллеровской стипендией для работы в лаборатории Г. Мёллера в Техасе. Он был оставлен в покое – до времени, так как Сталин никогда не забывал вызова.Первая генетическая дискуссия
В августе 48-го Сталин с помощью Лысенко объявил передовую науку вне закона. Решение было беспрецедентным, и Сталин, типичный восточный сатрап, в стране, не очень глубоко затронутой Европой, пошел на него не сразу. С высоты птичьего полета видны три волны натиска на генетику; сперва предполагалось укрощение науки [289] .
Первая дискуссия шла в печати с середины 1935 г., и ее кульминацией стала IV сессия ВАСХНИЛ, 19–27 декабря 1936 г. Основным был вопрос Кольцова: с чем строить сельское хозяйство – с генетикой или ламаркизмом? Ламаркизм (осужденный в философской дискуссии) представляли обскурант агроном Лысенко и другой обскурант, идеолог Презент, недавний воинствующий морганист.
К этому времени Лысенко был отмечен знаками симпатии Сталина, номенклатуры и обслуживающих их идеологов. 14 февраля 1935 г., на 2-м съезде колхозников-ударников в Кремле, Сталин прервал речь Лысенко. Газеты сообщили реплику Сталина: «Браво, т. Лысенко, браво! ( В зале аплодисменты )» [290] . В 1934 г. Лысенко стал украинским академиком, в 1935-м – академиком ВАСХНИЛ, и Сталин даровал ему персональный журнал «Яровизация», а летом 1936 г. на экраны страны вышел кинофильм о Лысенко.
Напротив, Н. И. Вавилов – глава растениеводческой империи и ведущего генетического института АН СССР – в 1935 г. был смещен с поста президента ВАСХНИЛ (он остался одним из трех вице-президентов). В 1935–1936 гг. он получил разрешение Оргбюро ЦК и Совнаркома на проведение VII Интернационального конгресса по генетике (август 1937) в Москве, но в Оргкомитет конгресса был включен также Лысенко и ряд номенклатурных лиц негенетиков; председателем Оргкомитета был утвержден А. И. Муралов, новый президент ВАСХНИЛ, а Вавилов назначен 2-м вице-президентом.