Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека
Шрифт:
Родители Н. П. Кравкова были бедные, незаметные люди, по своему жизненному положению мало отличавшиеся от родителей Максима Горького и Ф. И. Шаляпина.
«Отец, Павел Александрович Кравков, был всю жизнь солдатом и дослужился до должности старшего писаря в рязанском воинском присутствии. Мать из крепостных крестьянок, Евдокия Ивановна, оставалась всю жизнь почти безграмотной, едва умела читать и до смерти подписывала свое имя печатными буквами. Материальные условия семьи были тяжелые. Писарское жалованье шло на удовлетворение самых скромных физических потребностей большой семьи. Дети с малого возраста должны были зарабатывать: пели по воскресеньям на клиросе, получая за это по 50 коп. – 1 р., что было уже немалым подспорьем в жизни. Жили на окраине провинциального города, в Троицкой слободке, под Рязанью, в д. Сатыриной, на задах маленького старенького флигелька с домохозяйкой «Митриевной», с завалинкой и лежавшим около нее толстым дубовым
«В гимназию мальчики поступили случайно. Под команду П. А. Кравкова, тогда уже старшего писаря, поступил «штрафованный» студент Покровский. За плату около 1 рубля в месяц он стал заниматься со старшим сыном Кравкова – Алешей – и, видя его недюжинную талантливость, стал уговаривать отца определить Алешу в гимназию. «Гамназия», до того незнакомое слово, явилась в его представлении как учреждение, где учится сын воинского начальника, Кострубо-Корицкий. Сначала отец не поверил, что сын его может сидеть рядом с сыном такого большого человека, рассердился, принял это за глумление над собою, даже побил Покровского. С трудом разубедили его (понадобилось даже вмешательство самого воинского начальника), и участь Алеши, а с ним и остальных детей была решена. Большую роль сыграла при этом мать. За малейшую провинность отец грозил отдать ребенка в «мальчики». Уже когда второй брат, Василий, был в 6-м классе, давал уроки и тем подрабатывал для семьи средства, с Кравковых, Василия, Александра, Николая и Константина, учившихся в рязанской гимназии, была сложена плата за право учения, что служило огромной подмогой к существованию семьи, состоявшей из 9 детей. Уже с третьего класса Николай Павлович дает уроки, репетируя отставших товарищей и опять-таки помогая семье поднять младшего брата Сережу.
Провинциальная гимназия восьмидесятых годов вряд ли блистала хорошими педагогами; классическая система не могла, конечно, заинтересовать будущего биолога. «По воспоминаниям старшего брата, Николай Павлович характеризуется в гимназическом возрасте как большой шалун и озорник. В силу такого своего темперамента, будучи уже в 6-м классе, Н. П. настолько увлекается охотой, что забрасывает ученье, перестает посещать уроки, и его за неуспешность увольняют из гимназии. Он готовится поступить в гусары вольноопределяющимся. От этого удержал его старший брат Василий, убедивший его снова приняться за ученье и окончить гимназию. Случайно ему попадается в руки книга И. М. Сеченова, он увлекается естествознанием и блестяще кончает гимназию в 1884 году» [99] .
Этот очерк первых двадцати лет жизни Н. П., составленный мною в подлинных выражениях лиц, близко его знавших, ясно показывает, что в тот период, когда складывался юноша, среда не очень-то ему благоприятствовала. Дети П. А. Кравкова пошли в науку не из подражания, не по проложенной дорожке, а вопреки внешним условиям, по внутреннему побуждению. Условия – «nurture» отнюдь не благоприятствовали им, но природа, «nature», победила.
Какова же была та природа, те наследственные особенности темперамента и умственных способностей, которые дети получили от своих родителей и их предков? Об отце мы знаем очень мало. Вот как характеризует его внук: «Павел Алексеевич умер 82 лет от роду; отличался хорошим здоровьем и выносливостью; любил похвастаться своей невосприимчивостью ко всяким заразам (напр., к холере); отличался чрезвычайной аккуратностью (все у него хранилось разложенным по рубрикам с особыми заголовками); в житейских отношениях не умел хитрить; внутренне был грубоват». В биографии Н. П., написанной его вдовой, очевидно, со слов покойного мужа, отцу его посвящаются следующие строки: «Простой, неподкупно честный, строгий исполнитель своего долга, мало разговорчивый, методичный, отец в жизни детей играл мало заметную роль. Безусловно, он не имел никакого влияния на их судьбу, считая, что вывести их в люди он может, устроив «мальчиками» в галантерейный магазин».
Мне кажется, что в семье недооценивали отца. Правда, он не получил образования: воспитывался в кантонистской школе николаевских времен, где обучали только грамоте и военной выправке, без влияния семьи и матери. Даже высокая природная мягкость и интеллигентность при таких условиях не могли найти выхода. Врожденная активность и самостоятельность характера были подавлены и выражались лишь в «неподкупной честности и строгом исполнении долга». Привитые ему при солдатском воспитании условные рефлексы военной дисциплины заставили его принять за издевательство над ним со стороны штрафованного студента предложение отдать сына в «гамназию», где он, сын простого солдата, будет сидеть на одной скамье с сыном воинского начальника. Но ведь он все-таки отдал сына учиться, и не одного
Мы живем в великое революционное время, когда упали перегородки между «высшими» и «низшими», когда всякий имеет право дерзать выйти на широкую дорогу деятельности, сообразно своим силам и способностям. В николаевские времена для П. А. Кравкова, исковерканного кантонистской муштровкой, должность старшего писаря была высшей доступной для него формой фенотипного проявления его врожденных способностей; в наши времена эта форма была бы совершенно иною.
О родителях П. А. в его семье ничего не известно. В кантонистские школы отбирались обычно дети-сироты, очень часто евреи или незаконнорожденные, подброшенные неизвестными матерями. На фотографии П. А. не видно ярких черт еврейского типа, нет их и у его детей. Кто были его родители, по-видимому, никто в семье не знал, не знал, кажется, и сам П. А.; всего вероятнее допустить, что он был незаконнорожденным, подкидышем.
О матери Н. П. в семье сохранились совершенно определенные воспоминания: «Евдокия Ивановна Кравкова отличалась незаурядными нравственными качествами. С высоким интеллектом, умная, гордая, самолюбивая, не легко сближавшаяся с людьми, социально выше ее стоявшими, дабы не столкнуться с оскорбительным для нее отношением покровительства, снисходительности, неблагосклонности, – только ей дети обязаны своим образованием. Детей она сама обшивала, стряпала и несла всю черную работу на дому». «Будучи почти безграмотной, едва умея читать и по-печатному подписывая свою фамилию, она прекрасно декламировала французские стихи, вставляя подчас и в обычную речь отдельные французские слова и целые выражения. Вспоминается она несравненной рассказчицей сказок, былин и легенд, которые все дети в тесной, маленькой комнатушке при еле мерцавшей перед образом лампаде слушали, затаив дыхание, с замиранием сердца, вздрагивая от каждого шороха».
Выдающиеся врожденные способности Е. И. Кравковой не подлежат сомнению. Многие из них мы находим и у Н. П., в комбинации с другими, полученными им от отца. Если воспитанная в условиях крепостного права, выданная замуж 15–16-летней девочкой за писаря, она при стесненных материальных условиях смогла себя проявить такой прекрасной матерью, то в условиях современности она, вероятно, попала бы и в высшую школу, могла бы избрать ученую карьеру и, возможно, совсем отказалась бы от семьи или ограничила бы ее одним-двумя детьми, как это делает большинство современных интеллигентных женщин. А ведь Н. П. был ее пятым сыном! Человечество должно быть признательно этой превосходной матери.
Е. И. Кравкова была незаконной дочерью крепостной девушки калужских дворян Писаревых. По современным генетическим представлениям, особый интерес, в смысле передачи наследственных свойств, представляет дед со стороны матери, так как от него можно ожидать передачи талантливому ребенку мужского пола X-хромосомы, играющей важную роль в определении врожденных наследственных свойств. Официально этот дед неизвестен, но, по семейным преданиям, им был известный историк и публицист К. Д. Кавелин. На фотографии членов Литературного фонда в группе выдающихся писателей сороковых годов (в том числе И. С. Тургенев) изображен К. Д. Кавелин, по своей фигуре и чертам лица очень напоминающий покойного Н. П. Кравкова в молодости.
Таким образом, восстановленная нами семейная хроника выдающегося ученого дает нам такой же любопытный генеалогический материал, как семейная хроника А. М. Пешкова-Горького. Родители Н. П. Кравкова – фенотипно незаметные люди оказались носителями в высшей степени ценных генов. Происхождение незаконнорожденной матери Н. П. в полной мере выясняет, откуда ее дети получили гены высокой ценности, а отсутствие сведений о происхождении отца позволяет думать, что и с этой стороны могла быть особенно благоприятная наследственность.