Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека
Шрифт:
Как видно из вышесказанного, Муравьевы трижды роднились с Мордвиновыми, благодаря чему мордвиновская кровь должна была оказать сильное влияние на многих из представителей рода Муравьевых и родов, от них происходящих [175] . Мордвиновы – мордовского происхождения. Их предок был взят в 1546 г. в аманаты и получил поместье на севере Новгородской области – в Копорье. Отец Александры и Варвары Мих. Муравьевых и дед Екатерины Николаевны Муравьевой, Михаил Иванович (1725–1782), – инженер-генерал (I, 1). Его троюродный брат Семен Иванович (1701–1777) – адмирал, автор ряда трудов по морскому делу и математике. Сын последнего, граф Николай Семенович (1754–1845), – известный государственный деятель, соединявший увлечение принципами английского либерализма и идеями Адама Смита и Бентама с русским крепостничеством, а сын Николая Семеновича, Александр (1800–1858), – талантливый художник-любитель.
Мы рассмотрели в общих чертах ту ветвь рода Муравьевых, из которой произошли декабристы, и ее разветвления по женским линиям. За отсутствием каких-либо данных мы не можем составить понятия о наследственных чертах Муравьевых за время до XVIII века, но то, что мы знаем о них за XVIII век (служба в инженерах, в артиллерии и флоте, преподавание в учебных заведениях), дает основание предполагать в них большую степень интеллигентности, чем какая была свойственна их социальной среде; из них же выходит один из первых авторов русских учебников по математике. Со второй половины XVIII века Муравьевы все более и более выдвигаются из прочих среднедворянских родов и дают ряд выдающихся деятелей на культурном и политическом поприщах. Есть между ними и несколько писателей, но выдающихся талантов не было. По-видимому, и художественными дарованиями Муравьевы не отличались: знаменитый гравер Уткин и живописец В. Л. Муравьев – кажется, единственные представители рода в области изобразительного искусства, если не считать декабриста А. М. Муравьева, обладавшего художественными способностями. Музыкальными способностями отличались И. М. Муравьев-Апостол, декабрист Лунин, Алексей А. Бакунин и М. Б. Черкасская, профессиональная певица. В научной области, если не считать людей XVIII века – Николая Ерофеевича и его сына Николая Николаевича, работали двое: дилетант-ботаник Алексей А. Бакунин и профессиональный ученый, географ Ю. М. Шокальский, а в области отвлеченного мышления – братья М., П. и А. Бакунины и С. Н. Муравьев. Отличительными чертами большинства известных Муравьевых являются ум и лингвистические способности. Что касается характера, то одни из них обладали мягким и добрым характером, другие сильной волей (Муравьевы-Карский, Виленский и Амурский); среди тех и других встречаем людей с революционным темпераментом. Девять декабристов (Муравьевы и Лунин) и братья Бакунины с великим анархистом во главе представляют различные степени революционности, начиная людьми просто оппозиционно настроенными, как земцы Бакунины, и кончая такими истинными революционерами, как С. Муравьев-Апостол и М. Бакунин. Еще интересная черта: женщины из потомства Муравьевых привлекают особенное внимание выдающихся людей – Пушкина, Глинки, Белинского, Тургенева, Станкевича, В. Боткина… В заключение следует отметить, что род Муравьевых не имеет тенденции к размножению и число его представителей в настоящее время невелико, в то время как число его потомков по женским линиям довольно значительно. К сожалению, скудные данные о Муравьевых, рассыпанные в биографических трудах и мемуарной литературе, и отсутствие в моем распоряжении сведений о современных представителях рода не дают возможности представить полную картину наследственных интеллектуальных и физических черт рода, которая могла бы удовлетворить евгеников. ЛИТЕРАТУРА Источниками для доклада послужили следующие труды; 1. Лобанов-Ростовский. Русская родословная книга, изд. 2, т. I. СПб., 1895, с. 404–420 (родословная Муравьевых, составленная М. В. Муравьевым). 2. Д. Кропотов. Жизнь графа М. Н. Муравьева. СПб., 1874. 3. И. Барсуков. Граф Н. Н. Муравьев-Амурский. М., 1891. 4. Гр. Н. Н. Муравьев-Амурский. Сочинение
Бакунины{17} П.Ф. Рокицкий
Знаменитый бунтарь Михаил Бакунин, в котором так красочно сочетались могучая физическая организация, буйный темперамент и революционная энергия, – не единственный интересный представитель своей семьи. Людей с очень разнообразным обликом мы находим в ряде поколений его родословной. На двух таблицах я пытаюсь воспроизвести: 1) родословную отца Михаила Бакунина – Александра Михайловича Бакунина и 2) так называемую «семью Бакуниных» с дальнейшими родственными разветвлениями, доведенными почти до настоящего времени. Материалами мне послужили: а) ряд родословных книг, б) монографии, посвященные Бакунину и Бакуниным, и в) устные данные, главным образом полученные от лично знавших многих представителей семьи Бакуниных в конце девятнадцатого и начале XX столетий.
Бакунины – выходцы из Венгрии, по-видимому, конца XV века. Несколько поколений, XVI–XVII вв., занимают незначительные военные и гражданские должности. За заслуги некоторые из них получают вотчины.
Первого Бакунина, поднявшегося на более высокую ступень, мы встречаем в XVIII веке, – Василий Михайлович Бакунин (№ 22 I таблицы), – дипломат, написавший «Описание калмыцких народов». Дипломатов мы встречаем и в следующем, седьмом, поколении: Петры Васильевичи (большой – № 27 и меньшой – № 25; последний – довольно видный екатерининский вельможа – состоял одним из президентов Академии Наук). В восьмом поколении Модест (№ 33) и Павел (№ 37) Петровичи также имели отношение к академии. Модест, кроме того, позже был главным директором школы земледелия и написал «К новому разделу и обработке полей». В другой линии этого же поколения Александр Михайлович Бакунин (№ 41) – отец анархиста и его братья и сестры. Сам Александр Михайлович, по-видимому, был незаурядным человеком, обладавшим также и художественным талантом. Он окончил Туринский университет со степенью доктора философии и хорошо писал стихи. Очень интересны две его сестры: Варвара Михайловна (№ 52) и особенно Прасковья Михайловна (№ 48). Прасковья Михайловна, по характеристике Майкова, красивая, добрая, умная, писала стихи, пела и играла на арфе, остроумно и живо говорила. Обеим был присущ мистицизм. Среди детей одного из братьев Александра Михайловича, Михаила (№ 50), генерал-губернатора Белоруссии, мы встречаем трех выдающихся женщин: Евдокия Михайловна (№ 64) – художница, получившая от Академии художеств золотую медаль, Прасковья Михайловна (№ 66) – писательница и Екатерина Михайловна (№ 67) – начальница Крестовоздвиженской общины, попечительница над больницами, была сестрой милосердия у Пирогова во время осады Севастополя. По-видимому, ее Михаил Бакунин в одном из своих писем называет «монашенкой».
Такова наиболее интересная родня Александра Михайловича Бакунина. Он был женат на Варваре Александровне Муравьевой (№ 42 на таблице I). Родословная Муравьевых разработана достаточно полно Н. П. Чулковым, поэтому я не буду касаться линии матери.
Многочисленная семья от этого брака, изображенная на таблице II, заключает целый ряд лиц, часто очень непохожих друг на друга, но в достаточной степени незаурядных.
Поколение первое на этой таблице: Александр Михайлович (№ 1) и Варв. Алекс. (№ 2) Бакунины, помещенные под № 41 и 42 на табл. I.
Первый, конечно, Михаил Александрович Бакунин (№ 6). Его натура чересчур сложна, чтобы можно было охарактеризовать ее несколькими словами. Бросаются в глаза его поразительный темперамент бойца, его мятежная энергия. «Великан с голубыми глазами, веселый и шумный, его голос гремел, глаза пылали» (Полонский). Из сестер следует отметить: Варвару Александровну (№ 4), очень даровитую, но с особой религиозностью, наклонностью к религиозному экстазу, и Татьяну Александровну (№ 8) – центральный член семьи, была дружна с Белинским, Тургеневым, Серовым. Братья: Николай (№ 11) участвовал в съезде мировых посредников, принявшем неугодные правительству постановления, за что сидел в крепости и в смирительном доме; Павел Александрович (№ 16) – выдающийся земский деятель, гегельянец, написавший два философских сочинения, до конца жизни верил в бессмертие души; Александр Александрович (№ 18) – непоседа, долго не находил подходящего дела, участвовал солдатом в Крымской войне, поехал в Италию учиться живописи (имел талант к рисованию), а вместо этого поступил в ополчение Гарибальди, позже был активным земцем; Алексей Александрович (№ 20) – после лишения права служить за участие в том же съезде мировых посредников всю жизнь занимался ботаникой, был музыкален.
В этой богатой семье сильное расщепление по ряду признаков: у одних большая активность и общественная жилка, у других – наклонность к философии, мистико-религиозные увлечения; буйный, непоседливый темперамент или способность к музыке и живописи.Среди потомков (о детях Михаила Бакунина, если они и были, ничего не знаю и предоставляю этот вопрос специалистам по биографии Бакунина) – ряд общественных деятелей, большинство средней величины, но есть и недюжинные, как, например, Алексей Ильич Бакунин (№ 40): был членом II Государственной Думы, по профессии – врач, чрезвычайно активный и энергичный человек. Очень характерно, что в потомстве Александра Александровича Бакунина находим ряд самоубийц: сын от одного брака – Николай (№ 48) застрелился, от другого – Александр (№ 51) застрелился (это был очень сильный, умевший работать и очень отзывчивый человек), Николай (№ 52) повесился. Здесь же ряд музыкальных субъектов, как застрелившийся Александр, Елизавета Александровна (№ 63) (очень экспансивная). Внучка Александра Александровича Бакунина, Татьяна Михайловна (Плясова) (№ 79), – также музыкальна и имеет наклонность к живописи. Из II таблицы укажу еще на следующих: Александр Ильич Бакунин (№ 39) – земец; Николай Гаврилович Вульф (№ 27) – также земец; Михаил Александрович Бакунин (№ 54) – окончил архитектурную школу в Париже; Гавриил Николаевич Вульф (№ 60) – толстовец; Александра Михайловна Петрункевич (№ 64) – историчка; Анна Михайловна Петрункевич (№ 65) – певица и Пикок (№ 77) – артист.
Сопоставляя данные по обеим таблицам, мы можем отметить ряд общих психических черт. Оставляя в стороне общую одаренность, свойственную большинству, находим живость темперамента, у некоторых большую неустойчивость, неуравновешенность (самоубийства детей Александра Александровича); мистицизм и религиознофилософские увлечения (сестры Александра Михайловича Бакунина в I таблице и ряд представителей из семьи Бакуниных в табл. II; сюда же надо отнести в конечном счете и самого Михаила Бакунина – субстанционалистский тип мышления); художественные и музыкальные таланты. Очень гармонируют между собою образ Екатерины Михайловны Бакуниной, этой сестры милосердия всю жизнь, и Павла Александровича Бакунина с его необычайной душевной ясностью и чарующим впечатлением на окружающих.
Конечно, уточнить все эти особенности очень трудно; к сожалению, в области генетики психических свойств человека мы пока принуждены оперировать чисто субъективно определяемыми частями человеческой психики.Родословные А. С. Пушкина, гр. Л. Н. Толстого, П. Я. Чаадаева, Ю. Ф. Самарина, А. И. Герцена, кн. П. А. Кропоткина, кн. С. Н. Трубецкого{18} В. Золотарев
Переплетающееся родство названных лиц вызвало у нас желание одновременно рассмотреть родословные всех семи представителей различных периодов и течений русского идеализма. Приступая к нашей работе, мы задавались целью не только отмечать случаи родства даровитых людей, но и уяснить себе, действительно ли имеющиеся у них общие предки могли дать им те или иные ценные задатки.
На страницах «Русского евгенического журнала», не раз печатавшего подобные работы, нет нужды отстаивать значение исторической генеалогии наряду с генеалогией анкетной. Та и другая имеют свои плюсы и минусы. Для настоящей статьи мы вынуждены в несколько раз сократить полный текст нашей работы, ограничиваясь в большинстве случаев тем впечатлением, которое создалось после произведенного обследования от данной фамилии в целом, лишь изредка характеризуя в двух словах отдельных ее представителей. Но и при такой краткости наша попытка уяснить основной «дух» каждой фамилии по историческим известиям и прозвищам, думается, имеет значение при выяснении вопроса о наследственности психологических особенностей и, в частности, таланта. Помимо этого практического интереса, биографии предков таких людей, как Толстой, интересны сами по себе. Относительно родословных таблиц скажем, что знаками вопроса отмечены предположительные связи генеалогических звеньев [176] . Можно легко увидеть, что, если отбросить их все, общая картина существенно не изменится, и о наследственности таланта в наших 7 случаях можно говорить с неменьшим правом.
Заканчивая наше краткое вступление, дадим еще табличку, которая, несмотря на свою условность, служит, как нам кажется, подтверждением того, что не все фамилии в целом одинаково одарены и, стало быть, имеется предпосылка для нашей работы. Здесь интересно сравнить данные о родне литераторов и супруги Пушкина – Гончаровой. Обращает внимание выдающееся количество поэтов в родне Пушкина. Исчерпывающими сведениями о родственниках всех 8 мы не обладаем, но так как неполнота данных сказывается одинаково во всех родственных группировках, то думаем, что относительные величины близки к действительности и годны для сравнения. В таблице учтены потомки прапращуров обследуемых. I. А. С. ПУШКИН (табл. I)
Биографии ближайших предков и родственников А. С. Пушкина настолько широко известны, что мы можем не касаться их. По линии матери поэта, этнографически уходящей с одной стороны в Абиссинию, с другой – в Италию, Германию и Скандинавию, интересна только фамилия Ганнибал, наделившая поэта пылкими чувствами и воображением с эротическим уклоном. Сверх того она могла дать ему литературные способности и ум выше посредственного, качества, которыми обладали «Арап Петра Великого» Абрам Г. и ряд его потомков – поэтов и ученых.
По линии отца мы тоже находим людей вспыльчивых, нервозных, вплоть до «душевной болезни» и с горячим воображением, благоприятствовавшим любовным историям различного содержания от драмы с убийствами до водевиля. Но литературные задатки были и в этой семье. Дед поэта, Лев Александрович Пушкин, от первого брака имел: трех сыновей, из которых ни один не известен склонностью к поэзии, от второго – дочерей и двух сыновей, из коих один, Василий, – поэт, другой, Сергей, – автор любовных стишков, – отец поэта. Такое распределение талантливого потомства Льва Александровича заставляет предполагать, что поэтическая наследственность шла если не исключительно, то главным образом по женской линии. В этом отношении род Чичериных, по имеющимся сведениям, не дает положительных данных. Кроме новой струи горячности и преданий о родстве с Италией, он вряд ли дал Пушкину что-нибудь. Другое впечатление производят великороссы Приклонские. Судя по прозвищам, спокойному прохождению службы, отсутствию вторичных браков, умеренному долголетию и довольно нормальной детности, это были ровные, мягкие, может быть, даже вялые, меланхоличные люди. В летописи русской культуры занесен только один из Приклонских – Михаил Васильевич (1728–1794) – автор нескольких научных статей, с 1778 по 1784 г. бывший директором Московского университета. Зато обращает на себя внимание их потомство по женской линии. Все браки урожд. Приклонских, потомство которых удалось нам более или менее полно проследить, давали поэтов. На вышеприведенной табличке мы видели, что у Пушкина среди его родственников-литераторов стихотворцы занимают 36 %. В потомстве прапращура Александра Сергеевича, Вас. Герас. Приклонского, мы наблюдаем это явление еще в более сильной степени. Здесь 52 % писателей владели стихом, среди лиц, заслуживающих почему-либо упоминания, 71 % занимались сочинительством, наконец, среди всех потомков процент литераторов будет равен 7,8 (27 из 346 человек); если брать только мужчин, он будет не ниже 10. Среди потомков Вас. Герас. наиболее известны: поэты: А. С. Пушкин, Д. В. Веневитинов, П. А. Козлов, семья Сумароковых-Княжниных, с А. П. Сумароковым во главе, и археолог гр. Ал. Ив. Мусин-Пушкин. Думается, что на основании всех этих данных можно говорить о наследственной передаче если не поэтического таланта, то, во всяком случае, соответствующего темперамента. О женах Приклонских заметим только, что Радиловы происходят от татарского мурзы Льва Тургенева, к потомству которого принадлежал писатель Ив. Серг. Тургенев.
Следующей идет фамилия Головиных, через которую проходит ближайшая линия родства Пушкина с Толстым. К сожалению, мы не можем ничего сказать об ее исконных качествах, унаследованных от родоначальника, крымского князька, грека родом, в 1891 г. явившегося в Россию и получившего здесь весьма нелестное прозвище «ховра» (Хаврония). В следующих поколениях произошло расщепление, и на служебном поприще выделилась только младшая ветвь рода, к которой принадлежали два наиболее известных члена фамилии: первый в России граф, игравший крупную роль при Петре I, – Федор Алексеевич и его двоюродный брат – Иван Михайлович (в родосл. № 65). Не имея соответствующих данных, трудно сказать, что в том и другом было родового головинского и что получено от матери и бабки. Иван Михайлович был любимым «денщиком» Петра I, учился за границей кораблестроению, «но ничему не выучился», как прибавляют позднейшие биографы. По дошедшим до нас рассказам, он рисуется человеком неглупым, находчивым, пожалуй, добродушным, но, что называется, мягкотелым и себе на уме, поэтому отличался он лишь на «всепьянейших соборах», где замещал Зотова в должности «князя-папы». Заманчиво было бы, но не представляется пока возможным утверждать, что он мог прибавить что-либо ценное к наследственному богатству обоих своих знаменитых потомков. Указанное выше расщепление могло произойти под влиянием знатной Рюриковны кж. Холмской. Ее малочисленный, быстро угасший род успел показать примеры воинской и нравственной доблести, а по женской линии она связана с очень интересной фамилией Всеволожских. Если вдуматься в отдельные эпизоды из истории этого рода, можно заметить, как на протяжении более чем 20 поколений общей чертой проходят живость, возбужденность ума, темперамента, воображения. В потомстве другой внучки боярина Ивана Дмитриевича – княжны Патрикеевой – эта черта переплелась с основными свойствами «Патрикеевичей» и несомненно способствовала обеим ветвям ее потомства – кн. Голицыным и Куракиным – приобрести значение культурных возбудителей в среде русской знати.
Нельзя счесть особенно талантливой и ту фамилию, имя которой носил поэт. Правда, старшая ветвь выдвинула несколько исторических имен, давших повод считать род Пушкиных «мятежным», но ни они сами, ни тем более предки поэта, занимавшие скромное служебное положение, не обнаружили признаков государственного ума и выдающихся способностей. Радша-Ростислав-Стефан выехал «из немец» (или из Трансильвании) в Новгород, в 1146 г. находился тиуном (судьей) в Киеве, где в этом году был разгромлен жителями его дом. Сын его, Якун, новгородский посадник, умер в монашестве; внук, Алекса, новгородский боярин, основатель Хутынского монастыря известен как св. чудотворец Варлаам Хутынский. Сын последнего, Гавриил, был боярином при Александре Невском (тоже предке Пушкина) и отличился в Невской битве. Потомство его разделилось на множество фамилий, благодаря обилию прозвищ (ок. 100). Сопоставляя эти меткие и краткие характеристики с историческими данными, мы приходим к заключению, что отличительной чертой Радшевичей является взбалмошность, переходящая от дикости («чорт», «волк», «шарап», т. е. разбой), через малоосмысленную «мятежность» («булгак», отец и сын Пушкины – участники цыклеровского заговора), хитрость, мошенничество, вредное или безвредное пустозвонство (клеветник Никита Пушкин (1753), прозвища [177] «шумиха», «мятел», «бутурля», «хазюк», «лихач», «ногаи», «гулида», «улан», «шавка», «нехорош»), в другую крайность – бестолковость, безвольность, ничтожность («смиреня», «кручина», «курица», «ворон», «корова», «слизень», «сопля», «истома»). Как проявилась эта черта у самого поэта, его прадеда, деда, дяди, отца, брата и племянника, дочери и внучки, известно из биографий.
Разницу можно правдоподобно объяснить влиянием материнских наследственных черт.
Одна из Пушкиных, Мария Алексеевна, по мужу Ганнибал, бабушка поэта по матери, была, по признанию некоторых биографов, женщиной умной, для своего времени образованной, умела занять внука рассказами и в письмах отличалась хорошим слогом. Эти положительные черты можно считать занесенными в род Пушкиных от Ржевских. В потомстве Ивана Ивановича Ржевского (№ 67), пушкинского прапращура, деловитого нежинского воеводы, это
Родословная Толстого охватывает гораздо большее количество фамилий; из них можно выделить целую группу повышенных умственных способностей. Таковы: Толстые, Милославские, Салтыковы, Татищевы, Голицыны, Романовы, Шереметевы, Хворостинины, Горбатые-Шуйские, Холмские, Горчаковы, пожалуй, Тучковы и Ртищевы; Звенигородские, Всеволожские, Чаадаевы, семья Потемкиных. В иных случаях можно отметить практицизм, соединенный с бесцеремонным эгоизмом (первые четыре); в других – склонность к отвлеченному мышлению (Звенигородские, Потемкины) или повышение не столько силы, сколько возбудимости и восприимчивости ума (Всеволожские, Чаадаевы). Литературные способности можно признать за Толстыми, Горчаковыми, Голицыными. Мы затронем только те фамилии, влияние которых могло быть ближе и значительнее.
Толстые служили предметом отдельных исследований, и мы постараемся как можно меньше повторять известное читателям «Русского евгенического журнала» по статье Н. П. Чулкова. Явное и быстрое возвышение до того времени незаметного рода литовских выходцев началось с Василия Ивановича Т. прозванием «шарп» (обирало, обдирало), служившего воеводой и благополучно перебегавшего из лагеря в лагерь в Смутное время. Карьера его единственного сына Андрея, отличившегося при обороне Чернигова, помогла женитьбе на Милославской, пятиюродной сестре царицы.
По Соловьеву, «все свидетельства единогласно говорят о способностях Милославских», это – «люди даровитые, деятельные, умевшие приобретать влияние и пользоваться им, люди с легкою нравственностью и неразборчивостью средств». Таким образом, «шарпенки», как звал народ сыновей Андрея Васильевича, от обоих родителей наследовали одинаковые качества и проявили их поэтому с большей силой. Младший и наиболее способный и выдвинувшийся из трех братьев – Петр, родоначальник графской ветви рода, – считается «олицетворением тонкого ума и коварства». Ум и литературные способности, или по крайней мере интерес к искусству и литературным занятиям в частности и в особенности, остались в роду, главным образом в потомстве старшего из двух его сыновей, Ивана. 10 % графов Толстых являются литераторами, в потомстве Ивана их 12 %, а в младшей, очень малочисленной ветви всего 3 % (1 чел.). Браки графов Петра, Ивана и Андрея Толстых несколько даже приглушили фамильные черты, зато кж. Горчакова, по-видимому, не только вернула роду былую деловитость недюжинного ума и литературные наклонности, но внесла и нечто новое. Заметим, что на всем протяжении истории Толстых не было ни одного случая принятия иночества, а в XVIII–XIX вв. религиозность отдельных семей часто оказывается занесенной из других фамилий. Так было, мы думаем, и на этот раз.
Немногочисленную семью потомков кн. Фед. Вас. Горчакова (№ 26) нужно признать далеко не заурядной. Из 39 мужских ее представителей (кн. Г-ых) 4, т. е. 10 %, – литераторы. Живое воображение увлекало их к двум противоположным полюсам. С одной стороны, двоюродный брат гр. Пелагеи Николаевны – известный в свое время член Российской академии, поэт-сатирик и вольнодумец – кн. Дмитрий Петрович (в связи с этим интересно отметить насмешливый ум гр. Николая Ильича). С другой – сестра вольнодумца, кж. Анна, и двоюродная племянница его Федосья Ив. Шипова – инокини, вот почему мы и думаем, что дочери гр. Пел. Ник. унаследовали религиозность через мать от Горчаковых, которые в свою очередь могли получить ее от своей общей прародительницы кж. Татьяны Гр. Морткиной, во инокинях Афанасии. Трезвый ум и деловитость, которая тоже была свойственна гр. Николаю Ильичу Толстому в отличие от отца, проявлялись у Горчаковых различно, заимствуя иногда кое-что от неуравновешенности (брат гр. П. Н. кн. Василий Ник. сослан в Сибирь за подделку векселей), отметим, что из них вышли: военный министр в эпоху 1772–1815 гг. кн. Ал. Ив. государств. канцлер кн. Александр Михайлович и наконец, уже по женской линии, Петр Аркадьевич Столыпин, мать которого кж. Пр. Мих. была внучкой сатирика и четвероюродной сестрой гр. Л. Н. Т. (П. А. Ст. по отцу троюродный брат М. Ю. Лермонтова).
По линии отца любопытно еще родство с Федором Мих. Ртищевым, сделавшим попытку провести в жизнь усвоенную им философию; однако мы ограничимся этим указанием, отчасти потому, что, вопреки категорическим заявлениям Кашкина, считаем сомнительным вопрос, был ли гр. Ив. П. Т. женат на Ртищевой или на кж. Троекуровой.
Переходя к предкам Льва Николаевича по матери, остановимся несколько на той фамилии, под которой дважды замыкается родственное кольцо самого Толстого и которая роднит его с Пушкиным, Самариным и Трубецким, на фамилии князей Одоевских. Основная их черта, выступающая довольно ясно, – мягкость характера.
В духовном облике матери писателя и его брата Николая мягкость проявлялась как «чрезвычайная скромность» и «полное отсутствие осуждения других». Брак кн. Ивана Васильевича, слабохарактерного человека и страстного любителя музыки, с гр. Пр. Ив. Толстой снабдил Одоевских литературной жилкой, достигшей наибольшей силы у двух правнуков князя Ивана: Ал-дра Ив. «дважды» Одоевского (по отцу и по матери) – элегического поэта и декабриста – и Владимира Феодоровича – писателя, философа, общественного деятеля, знатока музыки, умершего в 1869 г. от воспаления мозга, последним в роде своем.
Упомянем, что через Одоевских Толстого связывают отдаленные нити родства с любопытной русской фигурой начала XVII века, князем Ив. Андр. Хворостининым, религиозным вольнодумцем, автором сатиристических сочинений в прозе и «виршах», и с «своеобразным мыслителем» XIX в. Конст. Ник. Леонтьевым, прапрабабушка которого была сестрой историка Вас. Никит. Татищева [178] .
Потомки талантливого литовского узурпатора, князья Патрикеевы, впоследствии Голицыны, известны большим честолюбием и административными способностями, а затем у них довольно резко начинают сказываться впечатлительность, живость, порывистость, происхождение которой мы склонны объяснять родством с Всеволожскими. Эта черта у тех и других находила себе выход в религиозных исканиях, политической борьбе, поэтическом и музыкальном творчестве, любовных похождениях и кутежах и доводила Голицыных до изгнания, ссылки, самоубийства и умопомешательства. Из специальных способностей – литературные выявились у 11 % кн. Голицыных; княжны, по общему правилу, не столько сами проявляли таланты, сколько передавали их своим потомкам, насчитывающим несколько довольно крупных имен. Одна из Голицыных в XVII в. вышла за кн. Трубецкого, и от нее происходят все последующие кн. Трубецкие, по своим качествам представляющие как бы ветвь голицынского дома.
К сожалению, у нас нет никаких данных о кн. Екатерине Дмитриевне Трубецкой, но можно думать, что она получала и передала следующим поколениям толстовские и голицынские литературные задатки. Ее единственная дочь была хорошей рассказчицей и имела склонность к сочинительству. Со стороны кн. Волконских имеются тоже благоприятные показания. Князь Николай Сергеевич, по словам внука, был «одарен тонким эстетическим вкусом», точно так же его двоюродный брат кн. Григорий Семенович и целый ряд других потомков кн. Федора Михайловича. Среди них несколько литераторов, в большинстве своем малозначительных, наиболее известен гр. В. А. Соллогуб. Откуда появились эти эстетизм и литературность, мы затрудняемся определить. За ветвью Волконских, происходящей от кн. Константина Романовича (№ 38), можно лишь признать, пожалуй, несколько возвышающиеся над средним уровнем умственные способности, в целом не особенно значительные. С гораздо большим основанием они могут претендовать на горячность темперамента, зафиксированную и у Марии Николаевны. Эта горячность, вероятно, близка по природе своей тем легким душевным заболеваниям, которые выражались в виде «странностей» упомянутого кн. Григория Семеновича, отца декабриста, его сестры и дочери.
III. П. Я. ЧААДАЕВ (таб. III)Не решаясь по недостатку данных высказываться о Чаадаевых в целом, мы можем констатировать, что прапрадед П. Я., Иван Иванович, обладал незаурядными способностями, долгой и трудной службой в качестве дипломата и украинского воеводы приобретя звание окольничего и репутацию умного и честного начальника. Его внук, Петр Васильевич, генерал-майор, умер в душевной болезни, именуя себя персидским шахом. Существует мнение, что он симулировал болезнь, дабы спастись от наказания за взятки. Можно предположить, что неуравновешенным был его сын Федор, застрелившийся 37 лет. Два других сына – Иван и Яков – унаследовали от матери толстовский дар речи и немного сочинительствовали. Старший из них – Иван – удостоился быть избранным депутатом в комиссию 1767 г. и мастером масонской ложи в 1775 г. Сыновья Якова Петровича, по матери внуки философа, историка и публициста, кн. М. М. Щербатова, по-видимому, превосходили отца умственными и литературными способностями. Но кн. М. М., человек, по собственному признанию, «гораздо горячего или, лучше сказать, чувствительного нраву», не мог, конечно, смягчить семейной чаадаевской нервозности. Михаил Яковлевич, внешне сдержанный, нелюдимый, замкнутый оригинал, был «подвержен нравственному расстройству» или припадкам меланхолии. Петр Яковлевич жаловался, что «нервическое воображение часто обманывает меня в моих чувствах». В молодости размышления философа-мистика оканчивались иногда галлюцинациями. У деда и внука много общих мыслей, но в то время как первый – преимущественно публицист, философ-общественник, второй – всегда мистик. Разницу эту, вероятно, нужно объяснить родовыми чаадаевскими свойствами, тем более, что идеалистические искания двух других внуков историка ограничивались политикой. Один его внук – декабрист Спиридов, другой – участник «семеновской истории», кн. Иван Дмитриевич Щербатов. Вообще вся семья историка – люди незаурядные, даже талантливые. Этому, наверное, способствовало то, что тесть Михаила Михайловича – кн. Иван Андреевич – был человеком умным, одним из видных представителей рода. Оба они через матерей своих связаны с двумя культурными фамилиями – Кожиными и Паниными.
Для Михаила Михайловича, быть может, не прошло бесследным родство с Волынскими. Известный горячностью, не лишенный способностей, кабинет-министр Арт. Петрович В. был четвероюродным братом кн. Михаила Юрьевича, биография которого свидетельствует о запальчивости в бою. Вообще горячность можно признать родовым свойством Щербатовых, как и большинства фамилий, происходящих от св. кн. Михаила Всеволодовича Черниговского. С другой стороны, князь Иван Андреевич – потомок известных воевод князей Федора Ивановича, Федора Федоровича Волконских; последний выдал дочь свою за Д. Ф. Щербатого (№ 61), видя его любознательность и способности.
Кожиных нельзя назвать людьми блестящих дарований, но их служебная и общественная деятельность, из поколения в поколение, начиная с родоначальника, свидетельствует о способностях, которыми они выгодно отличались от массы заурядных по происхождению дворянских родов. В первых поколениях часты случаи ухода в очаги тогдашней культуры – монастыри, и склонность к религиозной экзальтации. Старший сын Василия «Кожи» известен как св. препод. игумен Макарий Калязинский, а дочь – Кс. В. Гавренева, мать св. препод. игумена Паисия Углицкого. Татьяна Васильевна Кожина, по мужу кн. Сонцова-Засекина, имела еще дочь Марию Семеновну Бестужеву-Рюмину, сын которой, Николай Дмитриевич, был дедом казненного декабриста Михаила Павловича и прадедом историка Константина Николаевича Бестужевых-Рюминых. Внучка кн. Татьяны Васильевны, кн. Евдокия Федоровна С.-З., была за В. Ф. Сухово-Кобылиным, прадедом драматурга Ал-дра Вас. С.-К., и его сестер: писательницы «Евгении Тур» и художницы Софьи Васильевны.
Более сильным, пожалуй, и, во всяком случае, более трезвым «государственным» умом обладали Панины, происходившие, по преданию, из Италии. Никиту Федоровича называют «человеком необыкновенно умным». Его внук, Иван Васильевич, сенатор храбрый воин и муж добродетельный», имел двух сыновей – графов Никиту и Петра, «которые оба прославили имя Паниных в русской истории». Никита пользовался очень большим влиянием и уважением при Екатерине II благодаря своему уму, образованию и сравнительно высоким нравственным достоинствам. Петр был простодушен, но не глуп и довольно честен. Из его потомков известны: сын Никита, внук Виктор, и праправнучка гр. Софья Владимировна, общественная деятельница.
IV. Ю. Ф. САМАРИН (таб. IV)Юрий Федорович и его не получившие столь громкой известности талантливые братья принадлежали к древнему ничем не выдающемуся роду Самариных. Прапрадед их, Михайло Михайлович, обладал, по-видимому, некоторыми способностями, так как Петр I назначил его членом во вновь учрежденный Сенат. Этот служебный успех можно объяснить полученными от матери, рожд. Паниной, задатками и родственными связями. Род Беклемишевых средний, так сказать, нормальный, по происхождению, уму и нравственным качествам, с незначительными отклонениями в ту или иную сторону.
Естественно поэтому предполагать, что правнук сенатора, Федор Васильевич, д. ст. с., общественный деятель, хороший сельский хозяин и гуманный помещик, «человек замечательного ума и благороднейших качеств душевных», обязан этими качествами главным образом матери. Но за многочисленным родом кн. Мещерских мы пока не вправе утвердить в лучшем случае чего-либо большего, чем некоторая «живость» ума и темперамента. Семья кн. Василия Ивановича (№ 261) является счастливым исключением. Из 35 кн. Мещерских его ближайших потомков (первые 5 колен) – 7 литераторов (20 %). Невольно после этого обращаешься к жене кн. Василия, урожд. гр. Матвеевой, отец и дед которой оставили несколько сочинений по истории. Жена известного своими умом и образованностью боярина Артамона Сергеевича (1) тоже была из семьи, давшей нескольких литераторов, к ней принадлежит по матери своей, рожд. Хомутовой, известный в свое время поэт Иван Иванович Козлов. Другая внучка боярина гр. Мария Андреевна Румянцева также имела талантливое потомство. Князья Барятинские, с своей стороны, могли дать твердость характера и упорство в достижении намеченных целей, что у Самарина могло преобразиться в ту «твердость убеждения», с которой он проповедовал свои идеи. Таким образом, по линии отца мы находим и умственные и литературные способности, только «благороднейшие качества души», как всегда почти в таких случаях, не находят себе достаточного генеалогического обоснования и заставляют выдвигать какую-либо дополнительную гипотезу.
Дед Ю. Ф. Самарина по матери – поэт Юрий Александрович Нелединский-Мелецкий (61) – характеризуется Гербелем как человек очень благородный, умный и образованный. У него в свою очередь обращают на себя внимание родственники матери Панины и прадед кн. Борис Иванович Куракин (23), тогда как малоизученные генеалогически среднедворянские фамилии Нелединских и Талызиных ничем не выделяются. Однако теоретически необходимо и по этой линии предполагать литературные и умственные задатки. Пока за это предложение можно выставить только то, что обе фамилии, начиная с XV века, постепенно вошли в чины и что вторая дочь Ивана Талызина (33) – гр. Евдокия Бестужева-Рюмина была матерью умных, энергичных и честолюбивых интриганов: государственного канцлера гр. Алексея Петровича и главы политического кружка кн. Аграфены Петровны Волконской.
Фамилия Паниных нам знакома, о Куракиных мы тоже упоминали, говоря о Всеволожских. Князья Куракины, быть может, не уступали своим сородичам, кн. Голицыным, в способностях, но им сильно вредила слабохарактерность – вероятно, следствие физической болезненности. Соответствующие указания есть о князьях Григории Семеновиче, Иване Григорьевиче, Борисе Ивановиче и некоторых его потомках. Борис Иванович (23), дипломат, хорошо изучивший политические отношения тогдашней Европы, автор неоконченной «Истории России», автобиографии, «Путевых записок» и множества мелких, малозначительных по содержанию заметок, так описывает свой «темперамент»: «Я же горяч и мокротен, середнего умору, между веселым и флематическим… Я же гипохондрик, замыслив и боязлив», хотя от природы склонен был к веселью и к «чувствам, яко видитца от партикулярных любвей бывших»… Можно согласиться с ним, что от природы он был довольно живого темперамента, но вместе с тем надо признать, что ум его был гибок и восприимчив, но не особенно глубок. В потомстве его по женской линии много литераторов, среди которых две талантливых семьи кн. Голицыных.
Отец Бориса Ивановича (21) умер молодым, поэтому, возможно, не выявил тех способностей, которые мог получить от матери, рожд. Шереметевой. Ее дядя, Василий, отличался красноречием и начитанностью, что не мешало ему, правда, играть очень некрасивую роль в смутное время. Ее брат был способным воеводой, а двоюродный племянник – гр. Борис Петрович – известным сподвижником Петра I в борьбе со шведами.
Первая жена кн. Бориса Куракина была родной сестрой первой супруги Петра, теткой царевича Алексея. Лопухиных Куракин называет людьми злыми, «низкого ума». Можно было бы по всем данным безоговорочно принять это мнение, если бы среди них не было известного масона Ивана Владимировича, своим духовным обликом очень похожего на Ю. Ф. Самарина. Поэтому вопрос о родовых лопухинских свойствах осторожнее оставить открытым.
Менее ценные задатки могла дать другая бабушка Юрия Федоровича – Екатерина Николаевна, урожд. кн. Хованская – «женщина крайне слабая и нервная, очень впечатлительная и увлекающаяся», большая любительница театра. «Природа порывистая, беспокойная, заносящаяся» отличала кн. Хованских, а «невоздержность языка» очень часто навлекала беду. Так было в XVI веке, так оно оставалось и в XIX в., и по отношению к наиболее известному и характерному члену рода метко выражено прозвищем «Тараруй». Носитель его – кн. Иван Андреевич – предводитель стрельцов в 1682 г., вскоре же сложивший голову на плахе, был двоюродным братом кн. Ивана Никитича (№ 29) и по некоторым родословным показан дедом Василия Петровича (№ 43). Теми же качествами обладал род Плещеевых и отчасти кн. Пожарские. Все три рода в целом не выдаются умом.
Салтыковы, как уже указывалось, были люди хитрые, способные и сдержанные, но для Самарина родство с ними вряд ли имело серьезное значение. Равным образом несущественно и не особенно ценно действие шафировской крови. Барон Петр Павлович и его родня, Копиевы и Веселовские, были люди острого ума, покладистой совести и большой ловкости в практических делах. «Живость ума» граничила у них с неуравновешенностью.
IV. С. Н. ТРУБЕЦКОЙ (таб. V) Князь Сергей Николаевич Трубецкой и его брат Евгений тоже общественный деятель и философ, по отцу и по матери находятся в близком родстве с семьей Самариных. Эти линии, упирающиеся в боярина Матвеева, поэта Нелединского и кн. Бориса Куракина, нужно признать наиболее важными в смысле наследственности. Их одних было бы вполне достаточно, но и другие фамилии могли кое-что добавить. Так, кн. Трубецкие – наследники голицынских способностей; родня Сергея Николаевича с Львом Толстым. Кн. Евфимия Григорьевна Урусова, урожд. кн. Щербатова, роднит его с Чаадаевым и имеет среди своих потомков таких деятелей, как гр. П. Д. Киселев, его племянники, известные братья Милютины с детьми, князь П. А. Кропоткин, член Госуд. Думы кн. А. П. Урусов, его двоюродный брат адвокат, защитник Нечаева, кн. А. И. Урусов и другие. Дальним родственником С. Н. является радикальный публицист кн. В. А. Черкасский. Позволительно думать, что татарские мурзы и кавказские князья дали только имя, а способностями своими Урусовы и Черкасский обязаны другим фамилиям. Но можно выставить версию, что потомки вольных, полудиких горцев и степняков, окультивированные к XIX веку европейскими наследственными и внешними влияниями, почувствовали родную стихию в русском общественном, либеральном и, наконец, революционном движении, и этим придать самодовлеющее значение фамилиям этих инородцев.У кн. Козловских до XVIII века трудно заметить что-либо, кроме горячего нрава, но затем к этому прибавляются «живость ума» и литературность. Брат кн. Татьяны Алексеевны Трубецкой, кн. Федор Алексеевич Козловский, – поэт; из других назовем князя Петра Борисовича, разносторонне одаренного человека, поэта и математика, родным племянником которого был композитор А. С. Даргомыжский.
О Глебовых, предках Трубецкого, Толстого и Пушкина, имеющих в своем роду нескольких поэтов, мы все же не решаемся высказаться положительно.