Засада. Спецназ 1941 года
Шрифт:
— Проходите, Майнц, присаживайтесь. Я не буду долго задерживать вас.
Едва пилот сел на стул, Реммер начал быстро и резко говорить:
— Как я уже говорил вам ранее, завтра мы покидаем этот аэродром. От генерала Бреме я получил в отношении вас и Науманна приказ: на своих самолетах вы должны перелететь к линии фронта в распоряжение командующего авиацией группы армий «Центр». Он отправит вас на конкретные места службы. Там вы получите возможность проявить свои навыки в настоящем бою.
— Это справедливо, господин майор. Я и Науманн чувствуем
— Это мой долг, Майнц, хотя, не скрою, мне приятно слышать такие слова в свой адрес, тем более из ваших уст. — Реммер на миг усмехнулся, но тут же его лицо вновь приняло строгое выражение, словно его обдало холодом. — Теперь то, ради чего я вызвал вас…
Майор взял в руки планшет, лежавший на краю стола, и протянул его Майнцу.
— Возьмите. В нем карта, на которой обозначены все аэродромы «стервятников», что располагаются в нашей зоне ответственности.
Майнц принял планшет и вопросительно уставился на Реммера. Тот смотрел на пилота холодным тяжелым взглядом, словно видел впервые и пытался оценить его возможности. Потом, перейдя к делу, стал решительно объяснять:
— Эту карту, Майнц, вы должны передать командиру своей авиачасти, куда вас распределят. Это приказ генерала Клозе. Фронтовые летчики все чаще стали встречать в небе «стервятников», и, поскольку существование последних засекречено, боевые летчики, естественно, стали принимать их за русских, летающих на немецких самолетах. Были даже воздушные бои. Слава богу, никого не сбили, но больше так продолжаться не может. Командиры фронтовых частей по этой карте, где помечены аэродромы «стервятников», будут знать, на каких участках с ними возможны встречи, и перед вылетами будут предупреждать об этом своих летчиков. Вам понятно?
Реммер практически слово в слово произнес то, что до этого говорил ему генерал Бреме, отдавая приказ о передаче карты.
— Так точно, господин майор.
— Раз так, Майнц, тогда добавлю, что завтра я первым покину аэродром, со мной будет два взвода солдат, мне необходимо выехать в Белосток как можно раньше. Вы же дождетесь восхода солнца и только тогда полетите. На аэродроме останется взвод охраны, он будет ждать прибытия технической службы, которая займется разбором строений и их отправкой на новое место… Пожалуй, это все, о чем я хотел сказать. У вас есть ко мне вопросы?
— Никак нет, господин майор.
— Хорошо… — Реммер встал из-за стола. — Вы прошли специальную подготовку, вас готовили лучшие специалисты рейха в области авиации, а потому… — майор протянул пилоту руку, — вы должны оправдать возложенные на вас надежды. В том, что это обязательно произойдет, я нисколько не сомневаюсь. Желаю вам и Науманну успеха на новом поприще…
Майнц еще раз поблагодарил теперь уже своего бывшего начальника и с планшетом в руках вышел из палатки. Сейчас, когда все окончательно прояснилось, он почувствовал, как с его плеч словно гора свалилась — настолько сильным было напряжение, в котором он существовал последнюю неделю
Завтра у них с Науманном начнется новая жизнь…
11
— Так что, выходит, мы плохо работаем? — бросая вопрос в пространство, спросил генерал Калачев, сидевший во главе стола и смотря в сторону. — Или не так?.. Ну, какие будут соображения?
Вопрос был обращен к подполковнику Шубину, который сидел по правую руку от Калачева.
— Что скрывать, товарищ генерал, поступившая от Черняка информация об этих непонятных налетах на мирные села застала нас врасплох. Словно снег на голову свалилась. Пока мы не можем выяснить что-то конкретное, но делаем все от нас зависящее…
Калачев сосредоточенно молчал, затем повернул голову и посмотрел на своего подчиненного. Радиограмма капитана вызвала небольшой переполох в Управлении. Еще бы: впервые Центр не мог дать что-либо вразумительное на вполне закономерный запрос. А ведь именно Центр был призван собирать полный объем информации, а затем на ее основе координировать действия всех действующих в тылу вермахта разведгрупп, не говоря уже о том, чтобы их информировать.
— Какие конкретно приняты меры? — хмуро спросил генерал, обращаясь к Шубину.
— Мы запросили все наши группы о похожих ситуациях на других участках оккупированной территории.
— И каков результат?
— Прошло мало времени, ответы поступили пока только от командиров пяти групп. Интерес представляет лишь одно сообщение.
— Какое?
— От «Корнея». Напомню, товарищ генерал, он действует в районе Бреста. «Корней» сообщил, что в его зоне действий немецкие самолеты также несколько раз атаковали мирные деревни.
— Интересно… Но где Брест, а где Белосток? Далековато…
— Да, напустили немцы тумана — не разгонишь.
— Ничего, разгоним, вопрос лишь во времени… — не согласился Калачев. — Но время нас и поджимает. Что еще сделано?
— Запросили также все разведуправления фронтов. Надеялись, что какой-нибудь немецкий «язык» сообщит что-то ценное по этому поводу. Но мимо — все ответы отрицательные. Никто ничего не знает, ничего подобного в прифронтовой полосе не было. Вообще нет информации, которая бы заслуживала внимания. Я лично пересмотрел сводки за последний месяц — пусто.
— Нужно запросить сведения по линии госбезопасности, — приказал Калачев. — Нельзя исключать того, что по интересующей нас теме им что-то известно. Да, и вот еще что: важно также ориентировать нашу заграничную резидентуру.
— Уже сделано, товарищ генерал.
— А что сам Черняк? Выходил на связь?
— Пока нет. Эфир отслеживаем круглосуточно. Молчит. Видимо, что-то готовит.
— Да, это на него похоже… — покачав головой, протянул генерал, и Шубин подумал, что Калачеву предстоит еще одна бессонная ночь, с папиросами и крепким чаем. — Во всяком случае, к утру что-то должно проясниться.