Защищая Родину. Летчицы Великой Отечественной

Виноградова Любовь

Новость о переводе заставила плясать от радости восемь летчиц плюс технический состав. Всем показалось, что командир полка расставалась с половиной личного состава без малейшего сожаления. Правды теперь не узнать, но, если принять во внимание конфликтную ситуацию в полку, кажутся здравыми выводы исследователей о том, что первую эскадрилью убрали из полка по просьбе Тамары Казариновой, чтобы предотвратить — или прекратить уже начавшийся — бунт в полку. [233] Александр Гриднев, сменивший Казаринову на посту командира 586-го полка, писал в своих воспоминаниях, что Казаринова сама попросила об этом генерала Осипенко, с которым дружила. [234] Осипенко, воевавший в Испании и сделавший быструю карьеру в советских ВВС благодаря славе своей жены Полины, погибшей в авиакатастрофе вскоре после своего знаменитого перелета с Гризодубовой и Расковой, был, по мнению подчиненных, большой самодур. Этому человеку, с легкостью посылавшему своих летчиков на почти верную смерть (например, он настаивал на придуманном им самим графике полетов, который был в реальности чреват самыми печальными последствиями), не считавшемуся ни с чьим мнением, ничего не стоило по просьбе своей приятельницы Казариновой услать неугодных ей людей хоть на край света, не говоря уже о Сталинграде, где так остро не хватало и людей, и техники. [235]

233

Reina Pennington Wings, Women and War. University Press of Kansas, 2001. P. 109.

234

Гриднев

А. Неопубликованные мемуары.

235

Асы против асов. М., 2007. С. 263–264.

Глава 14

А и поплачем. Ничего. Не обращайте внимания

Приказ объявила сама Раскова, специально для этого прилетевшая из Энгельса в Анисовку. [236] Как она объявила выстроенному перед ней полку, под Сталинградом сложилась очень тяжелая обстановка, у немецкой авиации преимущество, и из полка требуются добровольцы, желающие временно служить там. Как когда-то в педагогическом институте, когда Валя Краснощекова решила пойти на войну, прозвучало: «Добровольцы, шаг вперед». Валя, не задумываясь, шагнула. Вместе с ней шагнули все. Конечно, не все были героями; по крайней мере, среди технического состава имелись и такие, кто не горел желанием отправиться прямо в пекло, но в данных обстоятельствах не сделать шаг вперед было неудобно перед товарищами и даже опасно: представитель особого отдела сразу взял бы тебя на заметку как потенциального дезертира. Из технического состава кадры для Сталинграда отобрала комиссар Ольга Куликова. Что касается летчиков, то под Сталинград решили временно перевести всю первую эскадрилью, причем два ее звена — звено Раисы Беляевой и звено Клавдии Нечаевой — отправили в разные полки. Летчицы ликовали: наконец-то сбылась их мечта. Радовались и девушки-техники, уверенные, что их каторжный, непосильный труд, принимавшийся начальством и летчицами как должное, принесет больше пользы на линии фронта, чем в Саратове. «А летчицы мечтали только об одном: принять участие в настоящих боях. Нельзя даже описать, что с ними творилось». [237] Они будут сражаться наравне с мужчинами. Они смогут наконец в полной мере применить свое приобретенное в мирное и военное время летное мастерство. Наконец и у них будут воздушные бои и воздушные победы.

236

Краснощекова В. Н. Интервью автору, сентябрь 2011, интервью автора по телефону с Н. Н. Шебалиной, февраль 2009.

237

Шебалина Н. Н. Интервью автору.

Почти целый год, проведенный в армии, военный быт и, главное, необходимость подчиняться, к которой так трудно привыкнуть штатскому человеку, не убили в летчицах романтического отношения к войне и к воздушным боям, которых они еще не видели. «Для нас война пока что оставалась как в школьной хрестоматии — красиво летишь на тачанке в чапаевской папахе и строчишь из всех пулеметов!» — так через много лет вспоминала себя тогдашнюю Клава Блинова. [238] А что может быть красивее, чем защищать небо Родины от ее заклятых врагов за штурвалом истребителя Як, машины, с которой летчик сливается в бою в единое целое, которая послушна его воле, на которой он в бою будет на равных даже с самым страшным противником.

238

Полунина Е. К. Указ. соч. С. 105.

Девушки быстро собрали немудреные пожитки, постирали в корыте вещи и попрощались с товарищами из второй эскадрильи. Летчицы второй эскадрильи во главе с Женей Прохоровой, конечно, завидовали. Боялись — не напрасно, — что больше за войну им не представится возможности участвовать в боях на линии фронта. Им было так обидно, что не их отправляют на фронт, что произошел невероятный инцидент. Старший сержант Анна Демченко — черноглазая, отличавшаяся прекрасной техникой пилотирования, но крайне недисциплинированная, самая азартная и неуправляемая из летчиц, штопорившая на тренировках шесть витков вместо максимальных четырех, задира и матерщинница, — совершила поступок, немыслимый для военного человека: через несколько дней после отправки первой эскадрильи улетела в Сталинград самовольно. Насколько известно, наказана она за это не была.

Перед вылетом объявили общее построение, и полк «замер в торжественном молчании на выжженной солнцем траве. Зачитан приказ. Еще минута-другая — и…эскадрилья уйдет туда, где решается судьба Родины». [239] Из этих восьми летчиц пять погибли, одна попала в плен.

За техниками прилетели два самолета СБ — вовсе не пассажирская модификация, а самые обычные бомбардировщики. Путешествия с комфортом подождут до после войны! Девушек загрузили в бомболюки, самолеты поднялись и полетели. В бомболюках было, понятное дело, совершенно темно, к тому же многие девушки начали страдать от болтанки. Валя Краснощекова и Нина Шебалина выдержали, но многих рвало. Потом самолет вдруг сел на какой-то аэродром, видимо из-за того, что его обстреляли. «Сели, открыли нам эти люки, мы вывалились оттуда, некоторые даже легли, мы в таком состоянии были», — вспоминала Нина Шебалина. Но отдохнуть на этом незнакомом аэродроме не удалось: прибежал матерящийся военный, сообщивший им, что аэродром только что бомбили и повсюду остались «лягушки» — противопехотные мелкие мины, которые, если на них наступишь, подпрыгивали и взрывались. Оказалось, что этот аэродром обстреливает и немецкая артиллерия: враг совсем близко. Девушки попали под обстрел и бомбежку впервые и здорово напугались. Прибежавшие мужчины-техники столкнули их в щели и прикрыли своими телами. [240] Так и пролежали, пока все не стихло. Нина Шебалина потом удивлялась, что никого из техперсонала тогда не убило. «Поднялись быстренько и полетели дальше. Наш самолет сел на один аэродром, и следующий — на другой».

239

Полунина Е. К. Указ. соч. С. 104.

240

Краснощекова В. Н., Шебалина Н. Н. Интервью автору.

Летчицы, улетев из своего полка, приземлились в поселке Верхняя Ахтуба, недалеко от Сталинграда и от Волги. Оказалось, как и в случае с техниками, что, пока они были в воздухе, немцы подошли совсем близко. Почти весь аэродром эвакуировался, самолетов на нем уже не было. Подбежал техник и стал просить летчиц

немедленно покинуть поле: «Аэродром обстреливается прямой наводкой!..» И действительно, совсем рядом стали рваться снаряды. Первой взлетела Буданова. Теперь уже Беляеву с ее звеном направили на тот же аэродром, что и звено Клавы Нечаевой: в Среднюю Ахтубу, в двадцати километрах от Сталинграда на противоположном, левом берегу Волги. [241] В «маленьком дощатом городке» [242] в садах убирали урожай, копали картошку. В палисадниках цвели осенние цветы. Сталинград был относительно далеко, и его адский шум доносился до Средней Ахтубы только далеким неясным гулом. Девушки услышали город только через несколько дней, перебазировавшись на аэродром подскока, поближе к Волге и к городу. Там они стали очевидцами катастрофы, постигшей город Сталина. Мимо по Волге плыли горящие баржи, доносились со стороны Сталинграда канонада и взрывы, воздух пропитала гарь огромного пожара.

241

Полунина Е. К. Указ. соч. С. 103.

242

Гроссман В. С. За правое дело. М., 1954, электронная версия.

Нина Шебалина запомнила, что ребята-летчики, впервые увидев на своем аэродроме звено Беляевой, «смотрели на них как на какое-то чудо»: до этого они не только не видели девушек-истребителей, но и не слышали о них. Кто-то их жалел: «Перебьют вас, совсем еще молодых», кто-то «с презрительной усмешкой сказал: “Здесь вам не Алма-Ата”» [243] (по советским представлениям, находившаяся далеко в тылу, полная солнца и фруктов, окруженная горами столица Казахстана была райским местом). Девушки старались держаться уверенно, хотя уже понимали, что попали в пекло и здесь будет непросто скрывать усталость и страх. «Все были так рады, что на фронт летят, а оказалось, конечно, страшновато», — вспоминала о тех днях Нина Шебалина. Отправляясь 10 сентября в Сталинград, летчицы первой эскадрильи имели слабое представление о том, что там на самом деле происходило — в том числе в небе. Газеты писали, как славно воюют в небе Сталинграда советские летчики, а не о масштабе катастрофы, которая обрушилась на город. Хотя летчицы из полка за несколько дней до этого летали на задание в район Сталинграда, ориентируясь ночью в степи по горящему городу, над самим городом они не пролетали, и в полку еще не знали, что он превратился в дымящиеся руины. Колоссальность постигшей Сталинград беды понимали лишь те, кто видел город сверху. «Пролетая над городом, я вижу, как созданное трудом народа пылает в огне. Сердце замирает от того, что вижу на земле… Пока оно бьётся — буду защищать Родину…» — написал во фронтовой газете юный летчик-истребитель Евгений Дранищев о городе, которым, как все жители юга России, гордился и которого теперь, по сути, уже почти не существовало.

243

Шебалина Н. Н. Интервью автору.

Восемь летчиц разделили на два звена и направили в два истребительных авиаполка: звено Нечаевой — в 434-й, звено Раисы Беляевой — в 437-й. Беляева, «высокая, статная летчица» с такой прекрасной русой косой, что ее пощадила даже Раскова, имела до войны налет в тысячи часов и пользовалась уважением в среде советских авиаторов: она в составе женской пятерки участвовала в знаменитых авиационных парадах в Тушине и имела на счету десятки прыжков с парашютом. В полку ценили ее огромный летный опыт, считали немолодой (в декабре 1942 года ей должно было исполниться тридцать лет) и привлекательной внешне. Беляева мало с кем сближалась: у нее был тяжелый, мужской, очень требовательный, высокомерный характер.

Механик Беляевой Нина Шебалина, которой тогда не исполнилось еще двадцати лет, трепетала перед своим командиром. Она вспоминала, как иногда в Энгельсе на самолете Беляевой летала Клава Нечаева. И «страшно боялась, что что-то случится с самолетом, она сделает что-то не так — тогда Беляева ее сожрет!». [244] Клава Нечаева, как-то в мороз снявшая свои унты, чтобы достать из них меховые вкладыши для девушки-механика, на Беляеву совсем не походила. Пусть и с гонором, но добрая, внимательная, спокойная.

244

Шебалина Н. Н. Интервью автору.

В отличие от своих летчиков сдержанный командир 437-го полка Максим Хвостиков не выразил публично своего недоумения по поводу получения женского пополнения. Сформированный лично им полк находился в боях на Сталинградском фронте с 19 августа, потеряв к середине сентября большую часть самолетов и летчиков: согласно документам полка, с начала боев по 11 сентября было потеряно десять или одиннадцать самолетов, и почти никто из пилотов в полк не вернулся. [245] У Хвостикова, кадрового военного летчика, служившего в авиации с начала тридцатых годов, в полку еще осталось несколько опытных летчиков — таких, как Женя Дранищев, — но в пополнение прислали новичков с налетом на порядок меньше, чем у женского звена. [246] То, что девушки начнут участвовать в боях сразу после прибытия, было очевидно — у Хвостикова просто не было другого выхода. В полку, куда прибыло звено Клавы Нечаевой, — 434-м — ситуация пока была другая: полк воевал здесь лишь с начала сентября и, хотя уже потерял несколько самолетов, летчиков имел достаточно, так что никакого желания посылать в бой девушек у командира не возникло. Реакцию майора Ивана Клещева на появление в его полку звена Клавы Нечаевой запомнило несколько свидетелей. «В один прекрасный день нам довелось стать свидетелями картины необычайной, — вспоминал Герой Советского Союза А. Я. Баклан. — По направлению к штабной землянке деловито вышагивали девушки, одетые в военную форму!» Баклан и его товарищи, оторопев, смотрели, как «впереди всех шла стройная, белокурая, в лихо надвинутой на бровь пилотке командир звена лейтенант Клава Нечаева. За нею аккуратненько ступали хромовыми сапожками Клава Блинова, Оля Шахова и Тоня Лебедева». А на некотором удалении от головной группы подходили к штабной землянке девушки из технического персонала. Энергичный, крепко сколоченный, «с волевым лицом и непокорной шевелюрой» майор Клещев откровенно высказал свое отношение к новому пополнению своей части: «Больно мне видеть женщину на войне. Больно и стыдно — будто мы, мужики, не можем оградить вас от этого неженского дела. Еще ведь и расплачетесь». Клава Блинова бодро ответила: «А и поплачем. Ничего. Не обращайте внимания». [247] Однако командир полка не разделял их энтузиазм.

245

ЦАМО. Ф. 113 ИАП. Оп. 383416. Д. 1. Л. 48 об. — 53.

246

Хвостикова И. В. Максим Хвостиков. На сайте www.allaces.ru

247

Полунина Е. К. Указ. соч. С. 105.