Защищая Родину. Летчицы Великой Отечественной
Шрифт:
С истребителями, сопровождавшими немецкие бомбардировщики над Котлубанью, Клава Нечаева и Клава Блинова приняли свой первый воздушный бой. Вскоре после вылета группы с пульта наблюдения сообщили, что с севера на Котлубань идут «юнкерсы». Едва они показались, Избинский повел свою группу в атаку, и с ходу он сам и летчик Карначенок сбили по самолету противника. Дальнейшее для Клавы Блиновой происходило как во сне. Внезапно на них со стороны солнца свалились «мессершмитты». «Кручу я в кабине головой: крестов-то, крестов!.. Кого в прицел ловить? Где моя цель? Где ведущий?..» Помня, что медлить нельзя и надо «ковать железо, пока горячо», Блинова, двинув до отказа рычаг газа, атаковала. «Какой-то фашист» уже бил по ее машине «из всех пушек», и все могло кончиться плохо, не подоспей на выручку Саша Котов. [263] Клаве Нечаевой повезло меньше. Подробно о ее первом, и последнем, бое написал его участник А. Баклан. Он считал, что Клава погибла, прикрывая своего ведущего капитана Избинского. Но, по мнению Степана Микояна, Избинский был далеко не идеальным ведущим. «Избинский был прекрасный боец, отличный летчик, но такой немножко хулиганистый». Он даже
263
Полунина Е. К. Указ. соч. С. 104–111.
264
Микоян С. А. Интервью автору. 14 июля 2009.
265
Баклан А. Я. Небо, прошитое трассами. Л., 1987. С. 72.
266
Микоян С. А. Указ. соч. С. 103.
На похороны Клавы (эта братская могила до сих пор сохранилась в центре Средней Ахтубы) пришел весь полк. У мужчин был мрачный, какой-то виноватый вид. «Ружейным залпом отдали последние воинские почести», — вспоминала Клава Блинова. И писала дальше: «Но и теперь вот, спустя годы, закрываю глаза, стараюсь представить себе мертвую Клаву Нечаеву и не могу — идет по аэродрому девушка с красивым лицом, лихой волной сбиты набок русые волосы, а в лучистых глазах, кажется, отразился весь мир: Волга с зачарованными лугами над водой, небо, переполненное солнцем, земля, распахнутая на все четыре стороны без конца и края, — живая Клава…» [267] Ружейный залп. Деревянный закрытый гроб с обгорелыми останками. Братская могила с табличкой, написанной химическим карандашом…
267
Полунина Е. К. Указ. соч. С. 104–111.
Сохранилось много свидетельств, как волновались советские девушки-военные — санинструкторы, телефонистки, даже писари в штабе — о том, как их похоронят, если им суждено будет погибнуть. «Я знаю, я умру. В санитарной сумке ситцевое платье в горошек, рукав короткий с оборочками. Похороните меня в нем», — просила тяжело раненная на Сталинградском фронте санинструктор Маша солдат, которых только вчера сама бинтовала после боя. [268]
Как видно из письма другой девушки матери убитой подруги, тема похорон фигурировала в девичьих разговорах на войне: «Там, где мы вели бои, было очень болотистое место, много грязи. Иногда сидим с девушками и разговариваем, кого как похоронят. Лидочкино и мое желание было, чтобы похоронили нас с цветами и чисто обмыли лицо. Ее желание я исполнила, а вот кто-то мое выполнит?»
268
Гличев А. В. Короткие рассказы о войне. М., 2009. С. 21.
«Конечно, смешно думать о смерти, но от действительности не уйдешь» — так думали эти девушки, не веря в собственную смерть, но все же, видя столько смертей вокруг, желая, если их жизнь оборвется, выглядеть хорошо, отправляясь в последний путь. Девушки-авиаторы таких разговоров не вели и платьев для своего последнего выхода в свет не готовили, прекрасно зная, что очень немногим летчикам, погибшим на войне, доведется быть похороненными согласно православной традиции. Изуродованные, обгоревшие останки невозможно было выставить в открытом гробу для традиционного русского прощания. Да и гробов у них часто не было. «Убитых летчиков хоронили обычно в парашюте», [269] «если было что хоронить». У тех летчиков, чьи самолеты после катастрофы не находили, не было похорон. «У летчиков нет могил», — мрачно скажет после войны главный советский ас Иван Кожедуб, призывая поисковые отряды искать в земле останки пропавших без вести, для того чтобы снова предать земле, но уже с могильной плитой.
269
Пономарев В. П. Из воспоминаний авиатехника 451-го штурмового авиаполка // www.airforce.ru
На Клавиных похоронах не было влюбленного
Клещев разрешил Володе Микояну сделать вылет на самолете брата. Степан сделал уже два боевых вылета, в тот день впервые попав в серьезный бой. Он помнил, что во рту появился необычный горький вкус. Клещев увидел, что Степан не очень готов к третьему вылету, и сказал ему: «Сейчас я не полечу, и ты посиди. А Володя полетит на твоем самолете». [270] Володя, неопытный, окончивший ускоренный курс в летном училище, с первого дня в полку настаивал, чтобы его взяли в бой.
270
Микоян С. А. Интервью автору.
Как и Клава Нечаева за день до него, Володя полетел ведомым с капитаном Избинским. «И вот они полетели, — вспоминал Степан. — Мы их на земле ждем. Возвращается группа. Смотрим, не хватает двух самолетов, и в том числе моего». Летчики прилетели и рассказали, что видели, как Володя стрелял по бомбардировщику, потом вышел из атаки вверх, где его атаковал «Мессершмитт». После очереди «мессера» Володин самолет перевернулся и вошел в пикирование. Летчик Долгушин, свидетель падения самолета, рассказывал, что в какой-то момент пикирования «он стал выходить». Может быть, Володя пришел в сознание, может быть, он был тяжело ранен. Но тут же самолет опять вошел в крутое пикирование и врезался в землю. Долгушин отметил это место по карте. Позднее, когда он и Степан вернулись в Москву, Анастас Микоян долго разговаривал с Долгушиным по телефону. Встретиться лично он не захотел, это было слишком тяжело.
Степану Микояну после гибели Володи уже не дали летать в 434-м полку. К тому времени пропал без вести сбитый над калужскими лесами сын Хрущева, погиб Тимур Фрунзе и еще несколько детей высокопоставленных родителей. Берия дал командующему авиацией негласный приказ не пускать в бои остальных сыновей членов правительства. Степан Микоян покинул 434-й полк и летал до конца войны в ПВО, но в боях больше не участвовал. О приказе Берия он не знал и все надеялся, что его снова пошлют в бой.
Оставшимся без командира звена Клаве Блиновой, Ольге Шаховой и Тоне Лебедевой до вывода полка из боевых действий летать тоже почти не давали. В документах сохранилось свидетельство лишь о двух их боевых вылетах. [271] Но и сам полк после гибели Нечаевой и Володи Микояна воевал совсем недолго: за две недели боев он потерял 16 человек и 25 самолетов. Иван Клещев 19 сентября был сбит, выпрыгнул из горящего самолета с парашютом и остался жив. Он погиб через несколько месяцев, под Новый год, когда его самолет упал около поселка Рассказово — кто-то говорил, что из-за неисправности, кто-то — что отчаянный Клещев летел в нелетную погоду. За бронеспинкой самолета у него лежали два гуся, которых он вез в Москву актрисе Зое Федоровой, с которой должен был встретить новый, 1943 год. [272]
271
ЦАМО РФ. Ф. 32 ГвИАП. Оп. 213332. Д. 1. Л. 5–7.
272
Микоян С. А. Указ. соч. С. 109.
Клава Блинова, Тоня Лебедева и Оля Шахова, когда 434-й полк вывели на переформирование, вместе с ним вернулись в Москву. Они хотели снова попасть в боевой полк, но брать их никто не хотел. Помог Василий Сталин, предложивший им пройти курс тренировок — 100 учебных воздушных боев! — а потом уже их возьмут в боевой истребительный полк. Они были очень рады и начали тренироваться, однако как-то на аэродром приехал маршал авиации Новиков, очень некстати заметивший девушек и приказавший вернуть их в женский полк. Подчинилась только Ольга Шахова; Тоня и Клава узнали от ребят-летчиков, что на Калининский фронт улетает 653-й полк, в котором как раз не хватало двух летчиков. На эти места их в конце концов и взяли вместе с самолетами — но, по правде говоря, с 653-м полком они сначала просто сбежали. [273]
273
Полунина Е. К. Указ. соч. С. 104–111.
Глава 15
Душечка, вы «Хейнкеля» сбили!
Штурман 437-го полка Жукоцкий в те дни летал наравне с остальными: летчиков не хватало. Между боевыми вылетами в сентябре 1942 года он ничего не мог есть — так же, как почти все его товарищи. Пока техники и вооруженцы заправляли самолет горючим и заряжали оружие, он только пил воду или принесенный ему чай с сахаром. Ситуацию в воздухе Жукоцкий характеризовал просто: «Там немцы летают в три яруса. А ты взлетаешь и болтаешься как говно в проруби». Для всех, кто в те дни смотрел в сталинградское небо, беспрестанные воздушные бои стали совершенно обыденным явлением. «Стоишь на аэродроме, голову поднимешь и смотришь: там бой идет, и там, и там. Там упал самолет, тут упал. Немецкий или наш — непонятно».
Жукоцкому нравилась Маша Кузнецова — веселая, грубоватая, смелая. Но он полностью разделял мнение остальных летчиков полка: самолеты, на которых прилетело звено Нечаевой, здесь очень кстати, а вот самим девушкам в этом аду не место — некогда их учить, невозможно в такой обстановке обеспечить их безопасность и отвечать за них в этом хаосе некому. Здесь не до них.
Ситуация в городе ухудшалась. Согласно спецсообщению, отправленному в центр уполномоченными НКВД по Сталинградской области, противник подошел вплотную к центру города. Заместитель командующего фронтом генерал-лейтенант Голиков срочно запросил у центра разрешение на «проведение спецмероприятий по промышленным объектам г. Сталинграда», что означало минирование и подрыв всех промышленных предприятий — чтобы не достались немцам. Не хватало сил для защиты города. «Возможности сопротивления почти исчерпаны», — передавал уполномоченный со слов Голикова.