Защитник
Шрифт:
— А я не потерплю, чтобы ты шпионил за мной. За нами!
— Тебе нечего стыдиться. Думаю, ты проделываешь неплохую работу, соблазняя ее. Твоя брачная ночь была весьма занимательной.
Я взорвался и отшвырнул стол в сторону, схватив его за воротник обеими руками и заглянув ему прямо в глаза.
— Ты гребаный мудак.
Хан выгнул бровь, оставаясь невозмутимым.
— Отпусти, Боулдер, или пожалеешь.
Я оттолкнул его, взревев от отчаяния. Этот человек был хитрым засранцем, обладающим огромной властью, я должен был
— А ванная комната? Ты и голой ее видел?
Он кивнул и встал за спинку кресла.
— Она красивая женщина.
Меня охватила такая ярость, что захотелось убить его за то, что он видел мою жену полностью обнаженной. Даже я не видел Кристину такой уязвимой.
— Расслабься, посмотри на это с другой стороны — я бы мог настоять на том, чтобы она вышла замуж за меня, сблизиться с ней. Но я оказал эту честь тебе. Разве прошлая ночь была неприятной?
Я стиснул зубы, мне нечего было ответить.
— Так что, как видишь, я хочу, чтобы вы остались здесь, тогда я смогу продолжить присматривать за ней и разузнать больше о Родине.
Я скрестил руки на груди.
— Почему бы тебе, черт возьми, просто не спросить ее о том, что тебя интересует?
— Потому что у тебя это лучше получается, — улыбнулся он.
— Я расскажу ей.
— Нет, не расскажешь, — Хан склонил голову набок. — Неповиновение правителю ни к чему хорошему не приведет, я уверен, что как только ты успокоишься, то поймешь, что слишком остро реагируешь.
— Кто еще видел нас?
— Только я.
Я развернулся и ринулся к двери.
— Сегодня тебе повезет больше. Надеюсь, она позволит тебе себя раздеть, — крикнул он мне
Кристина
Боулдер был не в настроении, когда вернулся.
Я переоделась и была готова спуститься к ужину, но он сказал, что ему не хочется никуда идти.
— Ничего страшного, я могу пойти одна, — сказала я, но он настоял, чтобы нам принесли еду в комнату.
Через полчаса принесли большой поднос со свежеиспеченным хлебом и ризотто из лесных грибов для меня и огромным бифштексом с печеной картошкой и салатом для него.
— Тебя не беспокоит, что животное убили ради того, чтобы ты поел? — спросила я.
— Это естественно.
— Естественно? — спросила я, взбешенная его бессовестностью.
Боулдер ткнул ножом в окно.
— Почему бы тебе не пойти и не спросить птицу, почему она ест червей, или спросить волка, почему он ест милых маленьких крольчат.
— У них нет другого выбора, — сказала я, нахмурившись. — У них нет совести, а у тебя должна
— Откуда, черт возьми, ты знаешь, что чувствуют и о чем думают животные?
— Я знаю, что они не жалеют об убийстве другого вида.
— Вот именно, потому что это заложено природой. Мы тоже часть природы и на протяжении тысячелетий охотились и ели животных. В этом нет ничего нового и нет ничего плохого. — Боулдер откусил еще кусочек.
— На Родине это преступление.
— Я знаю, ты говорила мне об этом, когда впервые увидела, как я ем мясо, но вы, мамаши, все такие неженки, вы не знаете, что теряете.
— Мы по-прежнему наслаждаемся вкусом мяса. Просто оно выращивается в лабораториях, и ни одно животное при этом не умирает.
— Ты закончила? — он наградил меня суровым взглядом. — Я пытаюсь насладиться своим бифштексом, этот олень был превосходен на вкус, пока ты не начала портить мне аппетит разговорами о лабораторном мясе. Это просто отвратительно.
— Ты выглядишь чересчур напряженным.
— Вполне возможно.
— Скажи, если я действую тебе на нервы или что-то в этом роде, — попросила я, пытаясь понять, что я сказала не так.
— Дело не в тебе.
— Тогда в чем?
— Я хочу вернуться домой и взять тебя с собой, но Хан отклонил мою просьбу.
— Ааа, понятно, — я отложила вилку. — Где ты живешь?
— У меня есть остров к западу отсюда. Он называется Остров Виктория, и он в полном моем распоряжении, если не считать нескольких сотрудников.
— Он далеко?
— Примерно пятнадцать минут на гибриде.
— Тогда почему Хан хочет, чтобы мы остались?
Я не получила ответ и вернулась к своему ризотто.
Боулдер молчал. Казалось, у него было куча забот, плюс ко всему он продолжал хмуро оглядывать комнату.
Уставшая после долгого дня раскопок, я рано отправилась в постель, прихватив с собой ридер и продолжив чтение своего романа «Гордость и предубеждение».
Боулдер решил посмотреть фильм и надел свои киношные очки и наушники, растянувшись на лежаке.
— Что ты смотришь? — спросила я.
— Что? — он вытащил наушник и сдвинул очки на лоб.
— Что ты смотришь? — снова спросила я.
— О, это просто старый фильм.
— О чем он?
— О войне.
— Звучит не очень, — поморщилась я.
— А мне нравится, — усмехнулся он. — Много крови и жестоких подробностей. Круто. Но знаешь, что меня всегда изумляло в этих старых фильмах?
— Что?
— Каждый раз, когда наши предки представляли себе будущее и снимали фильм о нем, как этот, — он указал на очки, — будущее было либо адом с выжженными руинами, либо чем-то очень скучным и глянцевым.
— Знаю, мы с Кайей тоже это обсуждали, — кивнула я. — В их представлении будущее всегда такое стерильное и бесцветное, как если бы мы не ценили искусство и цвета так же высоко, как поколения до нас.