Защитники людей
Шрифт:
– Вот сука грязная! – вскричал Двуха.
– А я что говорил? У представителей все договоры на руках, все документы, и по тем документам, естественно, видно, что аренду на самом деле оплачивали только частично… И вот теперь арендаторам вход в помещение, которое у Сан Саныча – как ни крути – в личной собственности, закрыт окончательно и бесповоротно. Как, кстати говоря, и доступ к имуществу: оборудованию и всему остальному. И разрешение конфликта мужички-представители предлагают такое: все имущество должников отходит Сан Санычу – и про долг он забывает.
– Погоди… Погоди… А ремонт? Там же ремонт дорогущий! Он
– А ремонт, как сказали представители, это ваше личное, братцы-пекари, дело. Ибо письменного позволения на осуществление ремонта в его личном помещении Сан Саныч не давал. И всеми квитанциями и чеками, подтверждающими покупку материалов, можно теперь только подтереться.
– А менты?! То есть, полиция?!
– Так это они и посоветовали… насчет подтереться.
– Не… – Двуха потер наморщенный лоб. – Как-то все уж слишком… Не может такого быть. Это что получается: мы работали-работали сколько времени! Почти год! Столько труда вложили, столько кредитов набрали… А он просто взял и все забрал. Получается – на него работали, что ли?
– Получается так, – подтвердил Гога и отпил из бутылки.
– А дальше-то? Дальше что было?
– А ничего интересного. Парни хотели было насовать по шеям и представителям и полицейским, сорвать замок к чертовой бабушке да вытащить все, что им принадлежит, но… Никита их удержал. Олегу позвонил сначала. Который в то время очень был занят тем, что кое-кого из тюряги вытаскивал. Олег силовыми методами действовать настрого запретил.
– Зря!
– Нисколько не зря. Сам подумай: только с вами, терминаторами, едва-едва разрулили, а тут снова-здорово – нападение на представителей власти. Он, я так думаю, сразу заподозрил провокацию. Тем более, что Сан Саныча этого наши парни до сих пор ищут. То ли он сам скрывается, то ли…
Двуха теперь не порывался ничего спросить. Он замолчал, втянув голову в плечи, кусая губы, по-настоящему кусая – до крови.
– Нет, на самом-то деле действия этих самых представителей абсолютно незаконны, – продолжал Гога, – самоуправство в чистом виде. И статья в кодексе соответствующая есть. Только чтобы самоуправство доказать, нужно опознать вещи, которые за опечатанной дверью. А дверь может только собственник помещения открыть. А собственника нет. А представители твердят: нас на то, чтобы печать снимать, не уполмомо… не уполномачивали. Такой вот юридический парадокс… Ну, Олег, как только освободился тогда, сразу в полицию. Там ему то же самое повторили, что я тебе сейчас сказал. Он в прокуратуру. А в прокуратуре – знаешь, как интересно получилось? Объяснили ему в прокуратуре по-простому, по-свойски: мол, понимаете, у нас в Саратове не принято дела по статье за самоуправство заводить. Ну, не принято. Нет такой, знаете ли, исторической традиции. Не хотим, объяснили, создавать прецедент. А то таких жалобщиков полгорода набежит, расхлебывай потом… Как Олег сдержался и не раскатал там все по камешку – не знаю. Я вот лично – не сдержался бы.
Проговорив это, Гога приложился к бутылке еще раз и… вдруг обмяк, расплылся на сиденье, как медуза.
– О-о, наконец-то… – произнес он голосом уже совсем другим, нечетким и зыбким. – То… Торкнуло… Что за огра… организм у меня такой? Пью-пью, и не берет. А когда нормы своей достигну – разом развозит… Ты, Игорь, зубами-то не скрипи… Мне было сказано –
Гога извлек из кармана сигаретную пачку и протянул ее Двухе.
– Звони, звони! – подбодрил Витька Игоря, с недоумением глядящего на пачку. – Не хочешь? Тогда я сам позвоню… Алло! Алло! Кто у аппарата? Никого?.. Занят, наверное… Ну, ничего! – подмигнул Гога. – Ты знаешь, зачем я-то в Саратов прибыл? О-о, брат!.. Я бри… ври… прибыл, потому что, кроме меня, никто с этим делом лучше не ра-разберется! Олег пусть с ментами бо… бодается, а я дело на бри… ври… принципиально новый уровень выведу. Я этому делу огласку придам! Да какую! Федерального масштаба! Я тут всех построю! Я у нас в Москве – ого! Большой человек! Общественный! Как… туалет… Я в Кремле был! С экс… экскурсией…
Глава 3
Джип Сани Фрица, ревя, летел по окраинной улице Саратова. Саня Фриц не утруждал себя соблюдениями правил дорожного движения, и прочие водители, с готовностью признавая за ним это право, беспрекословно давали дорогу, как испуганные крестьяне скачущему во весь опор рыцарю. А тем, кто оказывался недостаточно расторопен, Саня Фриц, гневаясь, надрывно сигналил и, высунув голову под гул встречного ветра, орал замысловатые угрозы. Впрочем, как понимал уже Ион, сидящий рядом с Саней, то были не просто угрозы. А – предупреждения. У таких, как Фриц, слова с действиями расходились редко.
В перерывах между громогласными посулами вроде «я те, сука, башку в жопу заколочу, дальше колесом покатишься…» Саня лающе хохотал и лупил кулаком по рулю. Он выглядел чрезвычайно, взвинченно веселым, Саня Фриц. Иона эта веселость несколько настораживала – уж слишком Фриц был возбужден и чересчур назойливо демонстрировал свое ликование. А если человек старается выставить что-то напоказ, значит, ему это зачем-нибудь да нужно. Вероятнее всего, затем, чтобы за показным спрятать что-нибудь другое.
– Большое дело ты сделал, братан! – рявкнул в очередной раз Фриц и с размаху хлопнул Иону под колену. – В натуре, большое дело!..
Капрал поморщился, шевельнув ногой, на которую пришелся дружеский шлепок. Бедро Иона было прострелено навылет несколько часов назад, и боль под окровавленной повязкой еще не улеглась зудящей мукой, а горела остро и свежо. Капрал в очередной раз с тоской вспомнил о своей аптечке. Эх, сюда бы ее – через пару дней от сквозной раны остался бы едва заметный шрам. Уровень же местной медицины оказался удручающе низок… Подумать только, продолжительность жизни аборигенов в среднем – каких-то пятьдесят – семьдесят лет! А не сто тридцать – сто сорок, как полагается…
– Серегу Жида вместе с Женей Калганом отправил чертей в сортир возить! – продолжал радоваться Саня Фриц. – И весь основняк бригады ихней следом пустил… Ну, даешь, Капрал! Теперь – все! Теперь весь город наш. Никто словечка против не ляпнет. Удружил ты боссу, братан, удружил. Поднимет он тебя теперь – мама не горюй! Да и бабла отсыпет – хрен унесешь. Он такой, Батый: дерьмо не забудет, но и ништяк помнит. Ну, скоро сам убедишься. Ща-ас с ним познакомишься…
И снова показалось Иону, что в этой последней фразе скользнуло что-то неясно тревожное…