Защитники людей
Шрифт:
Жестоко, да. Но – правда. И Костя ухватился за этот довод, как за щит; и щит укрыл его, ночные страхи поскрежетали еще зазубренными клювами о броню Костиной логики… и отступили. Не бывает невиновных, – так решил для себя Костя Гривенников. Если ударила тебя судьба, значит, есть за что…
А еще спустя полгода после поджога особняка пришлось руководу Кастету выезжать с командой дружинников в один из окраинных дворов Туя. Рядовой случай: ночь, детская площадка, пьяная компания, колыхавшаяся в темноте бесформенной многоглавой гидрой, расплевывающая вокруг себя буйные матюки, окурки и пустые бутылки… Ну, поорут им из окон под боязливое ворчание мужей бесстрашные бабенки. Ну, приедет наряд ППС, погрозит автоматными стволами, велев разойтись по домам, или в самом крайнем случае заберет одного-двух
Спасли мужичка. А он, вишь ты, загулял на радостях…
А сколько раз выезжали дружинники на массовые драки, до которых сибирский люд очень даже охоч, где вообще непонятно, кто правый, а кто виноватый?.. Кого оборонять? От кого?
А кляузы соседей друг на друга?..
А жалобы на вышестоящее начальство тех, кто полагает, что начальство это очень их обидело, обойдя местом или уволив за пьянку и прогулы?..
И скоро стало казаться Косте Кастету, что Северная Дружина – не столько поборник Всеобщей Справедливости, сколько что-то вроде строгого воспитателя в большой группе несмышленых беспечных детишек, которые не научены еще отличать добра от зла, которых хлебом не корми, дай только слямзить что-нибудь, подраться, обмануть. И не защищать их требуется друг от друга, а – в первую очередь – воспитывать. А как воспитаешь, не наказывая?
Только он пришел к этому выводу, как дорогое сердцу чувство абсолютной правильности того, что делает, начавшее было уже притупляться, вновь заполыхало в нем.
Чего проще? Неразумных – воспитывать. Личным безукоризненным примером и беспрестанным вдалбливанием понимания, что наказание неотвратимо. Наказывать – это очень важно. А что еще остается?
Как-то он поделился этими рассуждениями с Капралом, который, занятый своими делами с правящей верхушкой города и области, чем дальше, тем больше отдалялся от прямого управления Дружиной, фактически переложив его на Костю и выросших до руководов Зайца, Шатуна и еще одного – Лиса, пришедшего не так давно, но уже добившегося внушительных результатов в изучении яри, – дав им право самостоятельно решать текущие вопросы.
Капрал рассмеялся:
– А ты только сейчас это понял, боец? Страна победившего хама – вот где мы живем. Тех, кому сейчас по тридцать – сорок – пятьдесят лет, уже не исправить. Их можно только заставить жить по-человечески. Что, в принципе, не так уж и сложно. Это здесь они горазды мимо урон харкать и гонять по встречной, гудками да пальбой с дороги холопов расшвыривая. А как за границу попадают, моментально в добропорядочных граждан превращаются. Ходят себе по струночке тише воды, ниже травы… пока трезвые, конечно. Потому что знают: закон – это он только дома как дышло. А в Европе и Штатах один порядок на всех, там особо не покуражишься… Дай Бог, чтоб хотя бы следующее поколение сегодняшние мальчишки и девчонки осознали: уважение к самому себе невозможно без уважения к окружающим… Ты все делаешь правильно, боец.
Когда передвижной штаб свернул с трассы во двор гостиницы «Таежная», там уже стояли два автомобиля Северной Дружины. Одинаковые новенькие иномарки,
К «мерседесу» подбежал руковод Заяц. Здорово он изменился за те три с лишним года, что пробыл в Дружине. Из тощего большеголового пацаненка, похожего на перевернутый восклицательный знак, превратился в крепкого широкоплечего парня с твердым и острым, словно гвоздь, взглядом. Как и большинство ребят, занимавшихся в Северной Дружине больше полутора лет, Заяц давно достиг призывного возраста. Но военкомату Капрал пацанов, миновавших восемнадцатилетний рубеж, отдавать не спешил. «Успеете послужить, бойцы, – говорил он. – Покуда вы нужнее – здесь». У Кости потеплело на душе, когда он увидел Зайца. Он искренне гордился парнями, которых за время своего существования воспитала Северная Дружина.
– Все выходы блокированы, – доложил Заяц. – Объекты в своем номере на втором этаже – через окно хорошо просматриваются, не скрываются. Пухлячок этот, журналист, которого они перехватили, тоже с ними. Какие распоряжения будут?
– Начинайте захват, – приказал Костя. – Журналиста только не мните особо. А с этой троицей – пожестче.
– Слушаюсь, – кивнул Заяц. Но отчего-то не спешил отходить от «мерседеса».
– Чего мнешься? Забыл, как ходить? Вот так, ножки переставляй – раз, два… – руковод Кастет «пошагал» пальцами, указательным и средним.
– Я вот тут чего подумал… – негромко проговорил Заяц, – а если эти трое – сопровождающие нашего борзописца, а? Ну, присматривают за ним? Журналист-то… сам понимаешь, с каким заданием здесь. А то, что спецслужбы нами заинтересовались, – это ж очевидно. Странно еще, что до этого никак себя не проявляли… Уверен, что нам стоит этих ребят трогать? Тем более, они с головой хотят встретиться, поговорить. Может, сначала с ними того… мирно побеседовать? Узнать, чего им надо и все такое?
– Это с каких пор у нас приказы обсуждаются? – сведя брови, осведомился Костя.
– Сам же нас учил: сначала думать, потом делать, – безбоязненно ответил Заяц, в широкой улыбке обнажив крупные передние зубы, которым и был обязан прозвищем.
Костя, сбросив гримасу нарочитой суровости, усмехнулся и хлопнул руковода по плечу.
– То, что подумал, молодец, – сказал он. – Только и я не дурак. Сам смотри: если б чекисты имели желание с Капралом пообщаться, они сами бы на него и вышли, безо всяких там выкрутасов. Это раз. О журналистишке мы справки навели – действительно, работает в известной московской газете, внештатный репортер, кроме того, сотрудничает с несколькими журналами и интернет-изданиями. Куча материалов на всякие горяченькие темы под его именем уже лет десять как всюду появляются. То есть, не липовый он, а самый что ни на есть настоящий газетчик. Да и не похож он на агента. Хотя бы потому, что мы его в два счета выкупили. Это два. И три – даже если он с конторой как-то и завязан был, не стали бы они светиться, выручая его, балбеса. Сомнения сняты?
– Не совсем, – признался Заяц. – С девочкой-администратором говорили. Она почему-то не помнит, как и когда эти трое вселялись. Очень удивилась, что тот номер, где они сейчас находятся, оказывается, занят. И еще… С Грачом-то они что сотворили? Вроде как загипнотизировали его. Он только сейчас в себя пришел. И тоже ничего не помнит.
– Странно, верно, – согласился Костя. – А что это доказывает?
– Ну… Не знаю.
– Ты полагаешь, что Северная Дружина, столкнувшись с чем-то необъяснимым, должна тут же сложить лапки и пойти на любые выдвинутые ей условия?
– Да нет, конечно! Но…
– Что «но»? Эти типчики мутные открыто противопоставили себя нам! Дружине! И получат за то по полной. А вот уж потом… – Костя ударил кулаком в кулак, – и поговорим, раз они так на этом настаивают.
Заяц подумал секунду и качнул головой:
– Больше вопросов не имею.
– Тогда действуй.
– Ну, как? – поинтересовался Олег, выходя из ванной уже полностью одетым, но с полотенцем на шее.
– Хреново, – ответил стоящий у окна Двуха. – Прямо даже совсем.