Засекреченная Курская битва. Неизвестные документы свидетельствуют
Шрифт:
«1. В 19.00 свыше 200 бомбардировщиков противника бомбардировали боевые порядки и КП дивизии. Во время налёта на КП тяжело ранен ПНО-1 гв. майор <…>хов, адъютант командира дивизии Попык, легко ранено четыре командира, убито три человека, сгорело два легковых автомобиля. Одновременно противник атаковал наш рубеж.
По приказу командира дивизии штаб дивизии перемещался в район Ново-Оскочное, и в 2.00 12.07.43 г. машина командира дивизии, его заместителя и начальника штаба, а также машина с командирами штаба были отрезаны колонной танков противника до 300 единиц. Командование и штаб успели покинуть машины до того, как они были подбиты и сожжены танками.
К рассвету управление дивизии, за исключением помощника начальника оперативного отдела гв. капитана Лебеденко и дивизионного топографа ст. лейтенанта Левченко, вышло из окруженного участка в район с. Плота и приступило к нормальной работе…
Особенно пострадали спецчасти дивизии, перемещавшиеся со штабом, которые приводятся в порядок… Потери уточняются» [468] .
468
ЦАМО РФ, ф. 89 гв. сд, оп. 1, д. 22, л. 11.
Отходившее
«Ночь на 12 июля была на редкость темной. Марш совершался от передовых позиций, и, казалось, ничто не должно вызывать тревоги, однако обстановка настораживала. Мы с Рябцевым идем в голове колонны, всматриваясь в непроглядную тьму, прислушиваясь к каждому звуку.
Прискакал связной и передал приказ комдива: „Шире шаг!“
Только отъехал связной, как впереди послышался шум моторов. Комбат прислушался:
— Танки. Только чьи они, вот вопрос.
Он тут же послал начальника штаба доложить комдиву о танках и приказал командиру головной роты выслать вперед отделение разведчиков.
…Прибежавший начальник штаба доложил: „Комдив сказал, что в Кураковке могут быть только наши танки“.
И всё же напрягаем зрение до боли в глазах. Метрах в пятидесяти впереди неясно прорезался силуэт машины. Это была наша „тридцатьчетвёрка“. Головной танк осторожно крался на малой скорости с открытыми люками. Из башенного люка высунулась голова. „Принять вправо!“ — послышалось из танка. Значит, свои. Напряжение словно рукой сняло. Мы пошли бок о бок с танковой колонной, оглядывая первую, вторую, третью „тридцатьчетверку“. И вдруг:
— Немцы!..
Все повернули головы налево и в двух шагах от себя увидели белые кресты на бортах машин. Горькая догадка молнией пронзила мозг: фашисты в голове колонны пустили изменников советской Родины — „власовцев“.
Комбат отскочил в сторону:
— Батальон, к бою! Гранатой, огонь!
Команда потонула в лязге гусениц и взрывах гранат. Рванула фашистскую броню карманная артиллерия, застрочили автоматы, немецкие танкисты захлопнули люки.
Батальон разворачивался из походного в боевой порядок, занимая позицию в стороне дороги, отбиваясь гранатами.
…Ночь тронул ранний рассвет, и теперь все ясно увидели на броне вражеских машин белые кресты и нарисованных хищных зверей. Несколько танков и бронетранспортеров остановились и с места открыли огонь по занимавшим оборону курсантам, поодаль из бронемашин высыпалась мотопехота — главная сила танковой колонны, которая, обходя подбитые машины, продолжала двигаться в сторону с. Ржавец.
Курсант Кулаков оказался между танками, не в состоянии понять, что же происходит. Третий год на войне, а такого еще не случалось. И лишь когда перед его глазами дрогнула длинная пушка „тигра“, всё понял. Он выхватил противотанковую гранату и кинул на корму уходившего „тигра“. Оглянуться назад и посмотреть, как сработала граната, было нельзя — на него двигались другие танки. Теперь они шли развернутым строем, по несколько машин в ряд. До ближайшего танка оставалось совсем немного, и курсант, размахнувшись, бросил под гусеницу гранату, упал на землю. Танк развернулся на одной гусенице. Больше гранат у Кулакова не было, а танки всё шли и шли. Он пробирался между вражескими машинами, стреляя из автомата по десанту» [469] .
469
Боев М. Г.Звездный час Белгорода. — Белгород: Везелица, 1998. — С. 72, 73.
В то время как штабная колонна 89-й гв. сд продолжала неравный бой севернее Кураковки, в районе Ржавца 331 — й тб 96-й отбр вступил в схватку с основными силами боевой группы 6-й тд, которые продолжали двигаться к Северному Донцу. Шесть «тридцатьчетвёрок» и расчёт одного 76-мм орудия иптаб отходили из Киселево и столкнулись с вражеской колонной. Но силы были не равны. Батальон после часового боя, подбив 9 танков неприятеля, к 4.00 12 июля через Большие Подъяруги вышел к Александровке, где и занял оборону. Вот что написал об этом рейде боевой группы полковника фон Опельн-Брониковского и ее поединке с танкистами генерала В. Г. Лебедева германский исследователь П. Карель:
«Чтобы ввести противника в заблуждение, в голову колонны поставили захваченный Т-34. Правда, на нем был нарисован крест — но не слишком большой. А ночью все кошки серы. Значение имели только внешние очертания.
Молчание в эфире. Огонь не открывать. Никаких разговоров, хотя курить можно. По сути, люди должны были ехать на броне танков, расслабившись и покуривая, как будто происходило нормальное передвижение части. „Ни слова по-немецки“, — внушал солдатам командир роты.
Колонна-призрак продвигалась. Во главе — сам Бёк, за ним — рота танков и несколько бронетранспортеров со стрелками и саперами, потом — командирские танки. Раздавался только гул моторов и лязг гусениц. Колонны противника проходили рядом. Силуэт Т-34 во главе немецкой части обманул русских.
Они шли мимо хорошо оборудованных окопов противотанковых орудий и реактивных минометов, в которых находились люди. Мягко светила луна. Сонные русские не обращали на них внимания. Они привыкли к подобным колоннам. Весь день мимо них громыхали советские соединения. Бёк нагнал колонну пехоты противника. К счастью, никому из советских солдат не пришло в голову подъехать на танке.
„Примерно через десять километров, — отмечал доктор Ф. Бёк, — наш Т-34 заглох. Движимый, несомненно, патриотическими чувствами, он преградил нам путь. Поэтому нашим солдатам пришлось вылезать из своих танков и, не обращая внимания на стоящих вокруг русских, с любопытством наблюдать за ними, оттаскивать Т-34 с дороги и спихивать его в кювет, чтобы освободить дорогу для остальных машин. Несмотря на приказ не говорить по-немецки, раздалось несколько немецких ругательств. Никогда раньше я так не вздрагивал от ругательств, как у Ржавца. Но русские всё ещё ничего не замечали. Экипаж нашего Т-34 подобрали, и мы продолжили движение“.
Перед ними замаячили первые дома села Ржавец. И первые советские танки… Двадцать два вражеских танка. Они прошли рядом с немецкой колонной. Все издали вздох облегчения. Но вдруг советская колонна стала выказывать
Бёк приказал своей ударной группе продолжать движение в направлении Ржавца, а сам на своём командирском Т-3, который нёс лишь деревянное ложное орудие [470] остановился поперек дороги. Семь Т-34 подошли и полукругом встали на расстоянии примерно двадцати метров от танка Бёка. Навели орудия. Но было очевидно, что не знали точно, что им делать. Темнота сбивала их с толку. Для Бёка все складывалось слишком хорошо. От деревянного орудия проку мало. Но нужно было сделать что-нибудь, чтобы не подвергать риску всю операцию в самый последний момент. Возвращать ударную группу — поздно. Бёк поэтому положился на удачу. Вместе со своим дежурным офицером, лейтенантом Цумпелем, он выпрыгнул из командирского танка. В каждой руке у них было по фугасному заряду, по „прилипающей противотанковой ручной гранате“. Они промчались мимо бронетранспортёра фельдфебеля Деяна, который уже изготовился, ожидая лишь команды открыть огонь.
Пять прыжков. Фугасный заряд прилеплен к первому танку противника. Несколько сидевших на нем советских пехотинцев в тревоге повернули головы. Один из них поднял свою винтовку, но Бёк выхватил её и прыгнул в канаву, чтобы укрыться. Он оказался по грудь в воде. Прозвучало два глухих взрыва. Лейтенант Цумпель в свою очередь прикрепил заряд к другому танку.
Снова выпрыгнули. Следующие два. Снова в укрытие. Но на этот раз раздался только один взрыв. Второй заряд не сработал. Один из Т-34 угрожающе повернул свою пушку.
Бёк запрыгнул на один из подошедших немецких танков, укрылся за башней и завопил: „Огонь!“ Немецкий наводчик оказался проворней русского. Один выстрел, и советский танк подбит.
Но теперь джинн был выпущен из бутылки. Русские выпустили сигнальные ракеты. Со всех сторон бешено застучали пулемёты. Танки и бронетранспортёры Бёка ворвались в деревню, заняли позиции противотанковых орудий» [471] .
470
Автор допустил ошибку, командирские танки в германской армии после 1941 г. имели настоящие орудия и отличались от линейных машин лишь двумя радиостанциями.
471
Карель П.Восточный фронт. Книга 2. Выжженная земля. — М., 2003. — С. 57, 59.
Подобные ночные схватки с отходившими войсками 35-го гв. ск, минные поля и инженерные заграждения, незнакомая местность и сумерки — все это не позволило немцам развить дневной успех и быстро продвинуться в глубь обороны армии генерала В. Д. Крючёнкина. В Ржавец группа майора Ф. Бёка вошла около 4.00 12 июля. К этому времени штаб 69-й А уже отдал ряд приказов о создании прочного рубежа обороны по периметру прорыва, но войска только выходили на указанные им участки, а командования некоторых соединений, например 92-я гв. сд, лишь приступили к сбору личного состава.
Полковник М. П. Серюгин растерялся и, не имея информации о ситуации перед фронтом дивизии, неправильно оценил ситуацию. Проводить перемещение штаба дивизии в той ситуации было необходимо, но не на юг, навстречу танкам противника, а на северо-восток к селам Чурсино или Шахово. Это позволило бы сохранить управление в дивизии, удержать занимаемые ею рубежи и не попасть под танки. Последствия непродуманного решения оказались тяжелыми. Вражеская 168-я пд, действовавшая на правом фланге 19-й тд, воспользовавшись неразберихой, форсировав незначительными силами Северный Донец, продвинулась вперед и ночью овладела Гостищево, крупным селом в глубине обороны 48-го ск. Из приказа № 00194 от 21 июля 1943 г. командующего войсками Воронежского фронта:
«Командир 89-й гв. сд гв. полковник Серюгин, не установив связь со своими соседями и командованием корпуса и в силу этого не будучи осведомлен в обстановке должным образом, принял неправильное решение и самовольно оставил рубеж: Калинин, Киселево по р. Северный Донец, обороняемый 267-м гв. сп. Воспользовавшись отводом 267-го гв. сп, противник занял лес, обороняемый этим полком, а за тем и с. Гостищево, в результате было сорвано выполнение боевой задачи, поставленной перед другой дивизией.
Получив данные о выходе танков противника в район Верх. Ольшанец, полковник Серюгин оставил управление частями дивизии и, приняв на себя командование учебным батальоном, вышел с ним в район с. Казачье, где намеревался оборудовать новый КП. В пути движения по направлению к с. Казачье Серюгин столкнулся с танками противника, был оттеснён в район с. Ржавец, где вновь встретился с танками противника и вынужден был отойти. Оказавшись отрезанным от частей дивизии, не мог управлять ими в течение 14 часов» [472] .
472
Архив автора.
Этот случай показателен прежде всего тем, что демонстрирует отсутствие элементарной дисциплины даже у старших командиров 48-го ск.
Форсирование немцами Донца, захват с. Гостищево и особенно выход боевой группы 6-й тд на правый берег севернее ржавца имели для обеих сторон очень важное значение. В результате этих событий теоретическая угроза окружения 48-го ск стала получать реальные очертания. После захвата Ржавца корпус генерал-майора З. З. Рогозного попал в полуокружение, а благодаря созданию немцами двух плацдармов у Гостищево и ржавца — оборона соединения на левом фланге потеряла свою оперативную устойчивость. Благодаря высокой мобильности подвижных групп 3-го тк неприятель поставил советское командование в очень сложное положение. В момент выхода подразделений Хюнерсдорфа к реке на участке: рыбхоз (севернее с. Кривцово), Щолоково, Ржавец здесь сплошной линии обороны не было. Ведь еще во второй половине дня 11 июля это был тыл соединений 69-й А, удерживавших рубеж Шишино, Хохлово, Киселево, Шляховое, Шеино, Мясоедово. Ближайшая к району прорыва дивизия, 375-я сд полковника П. Д. Говоруненко, находилась на участке Жимолостное, Мало-Яблоново, Шахово фронтом на запад, и уже готовилась выдвигаться в район Лески — Тетёревино для участия в контрударе совместно со 2-м гв. Ттк. Изменить приказ командир корпуса был не вправе.
Генерал З. З. Рогозный понимал всю опасность произошедшего, поэтому уже в 22.45 начальник штаба полковник Щеглов направил полковнику П. Д. Говоруненко распоряжение, в котором сообщал, что, по непроверенным данным, в Казачьем находятся танки противника, и передал приказ комкора: срочно направить один стрелковый батальон с двумя орудиями ПТО в Рындинку для прикрытия Шахово со стороны Кураковки, Ржавеца. Одновременно он распорядился провести разведку в направлении Казачьего, результаты которой доложить в штаб корпуса в с. Шахово.