Засекреченный пикник
Шрифт:
– Опер, я три года состоял в браке, - сообщил Бесюк, чтобы доказать своё положительное отношение к женщинам.
– Развёлся?
– Ровно через три года до меня дошло, что у нас с ней не годовщина, а дедовщина. Тут она выкинула прикол: надумала сделать операцию на заднице.
– Уменьшить её?
– Наоборот. У неё задница была плоской, как сковорода. Не сексуальная. Я плюнул на неё и пользуюсь сексом коммерческим…
Капитан уже не слушал, отключившись. Что он разузнал для следователя? Сперва - что у Тамары Леонидовны
10
Не всякую ложь я понимаю и тем более принимаю. Преступник извивается и врёт - это его способ защиты. А потерпевший? Ему-то зачем хитрить и умалчивать? Мы же с ним единоборцы, у нас общий враг…
Я отправился к учительнице и столкнулся с ней у парадного её дома. Она не остановилась и сделала вид, что меня нет. Я с трудом прыгал по ступенькам, поспевая за её лёгкой походкой, и нагнал, лишь когда она начала отмыкать дверь.
– Тамара Леонидовна, хотя бы выслушайте…
– Вы обманщик!
– Сейчас объясню…
– Вы не учёный, а следователь!
– Учёным-то быть легче, - буркнул я ни к чему.
Дверь открылась. Учительница шагнула в переднюю. Полумрак мне помог втиснуться. Она включила свет и ахнула:
– А я вас не приглашала. Вы же нахал.
У вешалки стояло креслице. Я прыгнул в него и уселся, потому что выпихнуть сидячего труднее, чем стоячего.
– Нет, Тамара Леонидовна, я следователь. Почему-то объяснение моего нахальства её удивило.
А я добавил:
– Вы меня тоже обманули.
– В чём?
– Во многом.
– Неужели?
– чуть растерянно удивилась она. Разбираться в передней было неуютно. Учительница провела меня в комнату, где я постарался поскорее закрепиться в кресле и оглядеться попристальнее. Ничего не изменилось. Всё распотрошено, но ничего не собрано. Передумала уезжать?
– В чём же я вас обманула?
– вырвалось у неё требовательно.
– Например, про кошку…
– Это так важно?
– Шея у вас до сих пор заклеена.
– Что вам до моей шеи?
– Умолчали про НЛО… - улыбнулся я, сглаживая глупость сказанного.
– Всякую ерунду собираете…
– Значит, НЛО не было?
– Неужели у вас нет вопросов серьёзных?
– Есть, Тамара Леонидовна. Почему скрыли, что с физиком у вас роман?
Она похожа на ромашку… Походя ударишь палкой по голенастому цветку, а он не оторвётся - лишь поникнет головкой до самой земли. Учительница перегнулась, как подсечённая ромашка.
– Сергей Георгиевич… вы подозреваете физика?
– В чём?
– ухватился я.
– Его не в чем подозревать.
– Почему
– Он не сбежал.
– А что?
– Не знаю.
Спроси о том, не знаю о чём… Шаг в темноте. При любом допросе есть очевидная веха - преступление. Здесь вроде бы и его нет. А что есть, не знаю. Нужно менять ракурс беседы. И я пустился в примитивный перебор, который на допросах обычно не применял из-за малой эффективности:
– Тамара Леонидовна, у вас есть враги?
– Если и есть, то я их не знаю.
– Эксцессы в школе?
– Не было.
– Родственники?
– Они живут в другом городе.
– Соседи?
– Мирные люди.
– Ну а любовь?
– Какая любовь…
Она растерянно оглядела комнату, словно поискала её - любовь. Что за любовь, которой стесняются? Я чего-то не понимал, поэтому спросил прямо, как выругался:
– С физиком были в интимных отношениях?
– Как вы смеете?
– У меня такая работа.
– Копаться в грязном бельё…
– А вы его не пачкайте!
– вырвалось у меня.
– Разве пачкаю… я?
– Вы всё о себе. А о детях подумали? Одна девочка попала к психиатру. Другие ребята переживают, потому что им приходится врать. Не так ли?
– Разве…
– Они это делают ради вас. Защищают. От чего? Что произошло на этом пикнике?
– Дьявольский пикник, - прошептала Тамара Леонидовна.
Она встала. Мне показалось, что уйдёт, но, бессмысленно потоптавшись, села на прежнее место. Зачем вставала? Чтобы скрыть от меня нахлынувшие слёзы. Да их почти и не видел, потому что видел другое… Согбенную фигуру, словно уменьшенную в размере, помутневшую голубизну глаз, потускневший блеск волос, сжатые губы не имевшие сил разомкнуться для каких-то главных слов,
Я вскочил и уронил портфель на пол. И уже инстинктивно погладил её по плечу:
– Тамара, успокойся…
– Вы следователь… Ищите преступников…
– Прежде всего, ищу истину.
– Да?
– изумилась она.
– А зачем?
– Без истины трудно жить.
– О, Сергей Георгиевич… Пожилой человек… Неужели не знаете, что без истины трудно жить, а с истиной жить невозможно?
– Да, конечно, бывает, - отбурчался я.
– Сергей Георгиевич, если вы докопаетесь до истины, то мне будет только хуже. Поэтому я и хочу уехать.
– Почему «поэтому»?
– Потому, что вы до неё докопаетесь.
Выходило, я вредил ей. О том, что правда может погубить человека, мне известно. Расследовал не одно самоубийство, когда человек, узнав правду, накладывал на себя руки. Тем более надо докопаться и помочь ей. Именно «тем более». В её влажном взгляде я уловил скрытую просьбу и не удержался от суровости:
– Чёрт возьми, расскажите всю правду, и я помогу!
– Боюсь.
– Чего?
– Смерти.
– Ах, даже так… И что будете делать? Ждать её, эту смерть?