Засекреченный пикник
Шрифт:
– Сергей Георгиевич, правду говорить боюсь.
Я улыбнулся, но тоже губами. Значит, правда была? И она догадалась, какую правду я имею в виду. Не об уроках же литературы она боится говорить?
– Боитесь… почему?
– Кому эта, правда, нужна…
– Нужна! Я же пришёл за ней.
– Сергей Георгиевич, мне с ним не справиться…
Во мне ёкнуло, как щёлкнуло в переключённом приборе. Я обернулся следователем, потому что возник подозреваемый. Кто и в чём, я не знал, но он появился.
– Одной не справиться, а с помощником?
– Где
– Например, я.
– Шутите?
– Неужели в нём такая мощь?
– Я чуть было не выдернул из кармана удостоверение, чтобы доказать свою мощь, то есть мощь прокуратуры.
– Сергей Георгиевич, оно всесильно.
– Оно?
– За него общественное мнение, чиновники, семья, мещанские вкусы…
– Тамара Леонидовна, о ком вы говорите?
– О государстве.
– При чём тут государство?
– удивлённо спросил я, догадавшись, что она отвечала не на мой вопрос, а на другой, на свой.
– Теперь учитель вынужден противостоять государству.
– Каким образом?
– прикинулся я непонятливым.
– Вы упомянули Наташу Ростову… Значит, я должна говорить с ребятами о любви. А телевизор показывает секс в разных вариантах и способах. Будут ребята слушать про любовь? Я говорю о доброте, а по телевизору бесконечные сцены мордобоя. Я говорю о служении родине, а в ящике объясняют, как сделать карьеру. Я говорю о труде, а на экране упитанные парни учат сколачивать первоначальный капитал. Кому ребята будут верить мне, молоденькой училке, или государственному телевидению?
Она махнула рукой с такой силой, что роза упала на пол. Учительница подняла, принесла майонезную баночку с водой и поставила цветок. Мне, почему то захотелось взять его и обратно спрятать в рукав. Не «розовая» ситуация.
Когда Тамара Леонидовна нагнулась, её лицо подплыло ко мне. Не «розовая» ситуация… Красная! Её щёки рдели пуще цветочного бутона. Голубые глаза блестели, и не голубизной, а каким-то синеватым отливом.
Но мысли этой женщины, в сущности девочки, прямо таки ошарашили. Откуда у неё такая социальная зрелость? И главное, эти мысли совпали с моими, словно она их подслушала.
– Сергей Георгиевич, извините, но мне надо собираться.
– Вы уезжаете?
– понял я значение разбросанных книг и всех этих коробок.
– Намереваюсь.
– Что-то случилось?
– Это уже другой вопрос и к литературе не относится.
– Но вы и по моему вопросу ничего не рассказали.
– Как же… Изложила свой взгляд на главную педагогическую проблему.
Мне оставалось лишь уйти. Почему же я не обратил внимания на её шею, которая забинтована? Точнее, с правой стороны, видимо, на какую-то ранку сделана медицинская накладка.
Уже в передней я спросил:
– Тамара Леонидовна, когда уезжаете?
– Пока не знаю.
– А куда?
– Тоже не знаю, - усмехнулась она, делая это как можно беззаботнее.
– Разрешите ещё раз к вам заглянуть?
– Пожалуйста.
– Тамара Леонидовна, а что у вас с шеей?
– Кошка оцарапала…
В прокуратуре
Я позвонил капитану Палладьеву: хорошо иметь друзей в уголовном розыске.
– Сергей Георгиевич, нужна оперативная помощь?
– Игорь, узнай-ка, есть ли у Тамары Леонидовны кошка.
– Какая кошка?
– Бешеная.
4
Мне следовало посетить школу. Без разговора с ребятами, которые ездили в лес - двумя девочками и одним мальчиком, - тайну учительницы не разгадать.
Тайну… Разве это тайна? То, о чём можно получить информацию, я бы назвал загадкой. Меня занимало новое дело о женщине-каннибале. Убила свою подругу, нажарила из неё бифштексов и собрала гостей. Нет, не в каннибалихе тайна - это вне человеческой морали. Я хочу сказать, что меня интересует не психиатрия, а психология. Тайна в другом…
Гости. Как пять человек пили, жевали и смеялись, зная, что едят человечину? Они объясняли - по пьянке…
Директор школы меня знала. Я шёл в её кабинет, и меня не покидало ощущение, что вокруг меня не дети, а уменьшенные взрослые. В одинаковой одежде, с одинаковыми липами. Постарел я или устарел?
Мне казалось, что у детей отобрали детство весьма оригинальным способом - их чуть ли не с семи лет вовлекают во взрослую мещанскую жизнь. Год назад я был в этой школе на детском концерте. Вместо пионеров заливался хор в белых одеждах, и все в кудряшках - не то ангелочки, не то херувимы. Пропали детские песни, сказки, походы, игры… Вместо них шоу, анекдоты, приколы, сплетни… И почти открытое подталкивание к сексу.
Вот и говорю - устарел я.
Мне показалось, что школа чем-то взбаламучена. Ребята стояли группами, и почти все хихикали. Я спросил у директрисы:
– Что-то случилось?
Она молча протянула белый полиэтиленовый мешочек, на котором буквами значилось «Contex». Поскольку в иностранных языках не силён, то смотрел на директрису вопросительно. Она посоветовала:
– Гляньте-гляньте!
Под иностранными буквами крупно значилось по-русски: «Не бойся своих желаний!» Я согласился:
– Зачем же их бояться?
– Да посмотрите выше!
А выше, ещё крупнее, тёмно-синими буквами: «презервативы». Не зная, как отреагировать, я сделал вид, что не понимаю слова. Директриса отреагировала:
– Девочка на всех переменах демонстративно гуляла с этим пакетом по школе. Под хохот, вопросы и шутки. А?
– Где она его взяла?
– В аптеке.
– Девочка не из тех, кто ездил в лес?
– Тамара Леонидовна с такими не дружит. Директриса провела меня в пустующий кабинет химии. Минут через десять появилась девочка: