Заставь меня жить

Your Personal Boggart

Сириус, стоящий поодаль с Артуром, оборачивается и широко улыбается мне. Я возвращаю ему улыбку и тихонько вздыхаю. Наверное, так вздыхают, когда обретают душевный покой.

Как я и предполагал, утром приходит Полумна. Девушка приносит с собой коробочку домашнего печенья с миндалём и, пока мы уплетаем лакомства, делится своими последними наблюдениями за мозгошмыгами. Парни снисходительно ухмыляются, а я мягко улыбаюсь Полумне, когда она периодически останавливает на мне свой взгляд. Складывается впечатление, что у неё в голове - свой маленький мир, гораздо более увлекательный и красочный, чем мир реальный, и подруга весьма увлечена пребыванием там. Стыдно признаться, но в моменты

слабости я иногда завидую ей. Правда, практически сразу понимаю: уход от реальности - не лучший выход в сложившейся ситуации.

Тем не менее, Полумна - безумно милый человек с открытой нараспашку душой.

– Тебе наверняка грустно от того, что ты не можешь покинуть территорию Норы?
– спрашивает она у меня, когда мы с ребятами выходим на послеобеденную прогулку.

Рон машет ладонью из-за раскидистого куста крыжовника, сейчас больше похожего на огромный снежный гриб: видимо, друг хочет, чтобы я присоединился к нему. Кивком даю понять, что подойду немного позже. Рон озадаченно поправляет съехавшую набок шапку и возвращается к Фреду с Джорджем, которые мастерят что-то непонятное из груды сухих веток.

– Отвечая на твой вопрос: нет, в принципе, меня всё устраивает, - пожимаю плечами и смотрю на Полумну.

Она щурится на огромные сугробы, ослепительно мерцающие в лучах солнца, и задумчиво перебирает пушистые кисточки на своём шарфе.

– Просто я успела побывать в Косом Переулке ещё до Рождества. Не представляешь, сколько там всего интересного, - уголки её губ плавно приподнимаются в намёке на мягкую улыбку, а я подавляю завистливый вздох.

Полумна попадает в самую точку. Я теперь в изоляции - и неважно, будь это Хогвартс или Нора. Мне и шагу нельзя ступить, не опасаясь за собственную жизнь.

Раскатистый громкий хлопок раздаётся всё из-за того же куста крыжовника, заставляя нас с Полумной синхронно обернуться. Почти незамедлительно оттуда показывается небольшое облачко дыма, кто-то из ребят громко кашляет, а я не удерживаюсь от короткого смешка.

– Что я могу предпринять в этой ситуации? Ничего. Конечно, мне немного обидно, но…

– Ты необыкновенный человек, Гарри, - вдруг выдаёт Полумна, словно не было этого короткого диалога.
– Прямо как моя мама.

Я не нахожу, что ответить на этот неожиданный комплимент, поэтому просто стою, так и не закончив собственную реплику. Полумна же с таким чувством, как растерянность, не знакома. Она смотрит на меня с любопытством и симпатией, однако, не переходящими грани разумного, пока я, наконец, не выдавливаю из себя скромное: «Спасибо».

* * *

Сумерки сгущаются, и с ними возрастает моё беспокойство. Как я ни стараюсь взять себя в руки и обуздать расшалившиеся эмоции, всё тщетно: почти сутки прошли с того момента, как Снейп трансгрессировал на собрание Пожирателей. Мне ведь даже спросить не у кого, как всё прошло: Люпин покинул нас ещё вчера и тоже до сих пор не объявился. Да и куда ему, раз, как оказалось, у них с Тонкс ожидается прибавление. Директор вне досягаемости, а Сириус так же, как и я, остаётся в неведении, пока находится в Норе.

Мы подолгу сидим в его комнате или прогуливаемся по участку, ведя различные беседы: начиная от его школьных времён и заканчивая последними годами жизни в Годриковой Впадине. К счастью, я могу вспоминать про родительский дом без желания сиюминутно раскиснуть. Правда, ноющее чувство где-то в районе сердца и сжимающееся горло никто не отменял, но это - уже что-то. Единственное, это немного пугает. Неужели когда-то настанет момент, что я научусь думать о родителях без щемящей боли и чувства бесконечной потери? Не будет ли это говорить о том, что мне не так уж и сильно не хватает их?

Что минувшие дни, годы с момента их смерти ослабили мою любовь к ним?

Не хочется даже думать об этом.

Сириус волнуется обо мне не меньше, чем родители когда-то, и я его прекрасно понимаю. Дело даже вовсе не в недавнем разговоре, я и без него отчётливо осознаю, что мы - единственные родные люди на всём белом свете. Можно подумать, что я слишком всё драматизирую, потому что на нас двоих мир не заканчивается, к тому же, этот самый мир не рухнул после смерти родителей. Нет, он продолжает вертеться вокруг всех, меняя свои оттенки и содержимое. Просто чувства стали острее: боль и ощущение потери, страх за близких людей и ответственность за собственные поступки. Раньше я этого не осознавал, подолгу не задумывался о таких вещах, как смерть и способность принимать серьёзные решения. Только потому, что первое в семнадцать лет не актуально, а о втором могли позаботиться родители. Я и предположить не мог, что в один миг всё станет с ног на голову, от былой беззаботности и легкомыслия не останется следа, и придёт время, когда надо будет взвешивать и обдумывать каждый свой шаг. Вернее, я знал, что это время настанет после окончания Хогвартса. Разница между ожиданием и реальностью в том, что даже повзрослевшего, ставшего мракоборцем, меня всегда бы ждали в Годриковой Впадине, где вновь можно было бы почувствовать себя маленьким ребёнком, так любящим мамину выпечку и папины рассказы о школьных годах.

Реальность оказалась слишком жестокой.

Только я не должен сдаваться. У меня нет права опускать руки, раскисать и жаловаться на то, как несправедливо обошлась со мной судьба. Да, она действительно чертовски несправедлива, но одна и та же пластинка быстро заедает и начинает надоедать окружающим. В конечном счёте, не этому учил меня отец, не это пытался вбить в мою голову Снейп. Не я должен изображать из себя жертву. Я должен быть примером, я обязан показать всем, что значит по-настоящему противостоять злу, пускай даже мне всего семнадцать и я не очень хорош в магических искусствах. Потому что если я не справлюсь со всем, что произошло и происходит до сих пор, то не справится никто. И дело даже вовсе не в моей так называемой «избранности».

Просто за моей спиной слишком много людей, которые верят и сопереживают и которые дороги мне.

Поэтому моё волнение за Снейпа более чем объяснимо. Даже если отставить в сторону довольно-таки сильную симпатию, остаётся внушительный список того, чем я ему обязан, который я не раз прокручивал в своей голове. В моих мыслях главенствует не эгоистичное: «Он дорог мне, и я без него не справлюсь», а: «Он столько всего сделал для меня, и я многим ему обязан». Здесь уже не до юношеских сантиментов и уж тем более не до роли мировой жертвы. Этот человек показал, доказал, а главное - научил меня тому, что я - взрослый человек, который может контролировать себя и свои эмоции, отвечать за свои слова и поступки и вести достойную борьбу. Да, доходило до меня слишком долго, и учился я плохо, но всё же научился.

Вот только со смертельной тоской по нему я пока что ничего не могу поделать.

Ужин проходит в приятной атмосфере, даже мистер Уизли откладывает последние, наверняка безрадостные, новости из Министерства на потом, после чего близнецы и Рон активно начинают звать всех на улицу в стремлении показать кое-что интересное. Я догадываюсь, что дело в загадочном нагромождении веток на краю участка, и попадаю в десятку: как только все оказываются на улице, ребята разжигают огромных размеров костёр, совершенно не опасаясь, что нас заметят. Спасибо охранным чарам.