Застава
Шрифт:
Мы вчетвером подошли к автомобилю. Около него стоял тощий тип с растрёпанными рыжеватыми волосами и короткой порослью на щеках. Весь его вид кричал о том, что он не местный и здесь недавно. Я прищурилась, вспоминая потеряшек этой осени. Возможно, это историк из Мейнда, которому неделю назад пришла очень перспективная мысль поговорить о брошенном Шаркеле с местными и заодно выторговать у них какие-нибудь артефакты гибернийцев или даже узнать о руинах, не охраняемых Орденом. Точно, он. Меня он позабавил своими россказнями про то, что гибернийцы
Что ж, каждый сам себе первый враг. Я его предупреждала, что не стоит соваться в лес.
Лира этот мужик тоже заинтересовал. Мой водитель наклонился вперёд, чтобы лучше слышать беглого учёного. Я прервала их разговор, положив руку на плечо рыжеволосого и отодвинув его в сторону.
— Что я говорила? — тихо спросила я у Лира.
— Я этого парня знаю, он у нас на лесоповале жил месяц, собирал какой-то там фольклор. Ну песни, анекдоты всякие!..
— Ага. А теперь не собирает, — я толкнула Лира в грудь, и он плюхнулся обратно на сидение. Потом я скинула брезент с груза на заднем диване и повернулась к мужикам и Магде.
— Получайте.
Получили деревенские шестнадцать килограмм гвоздей, ящик с деревянными скобами и две бобины бечёвки. Мужики послушно приняли груз и потащили его к заколоченной лавке. За ними увязался рыжий, бросив напоследок мучительный взгляд на Лира. Магда заметила этот взгляд и улыбнулась.
— Он сам выбрал остаться.
— Да знаю, — огрызнулась я.
Лир молча наблюдал за нами. Против моих ожиданий, на Магду он, раскрыв рот, не пялился.
— Это новенький?
— Ещё что-то надо?
Магда оглянулась в сторону своих подручных. Они пытались войти в заколоченную дверь лавки.
— Нет. Остальное для зимовки у нас есть. Весной привезите спичек и спирта.
— Больные есть? — привычно спросила я.
— Нет, разумеется. Меня удивляют твои бесполезные вопросы. Тебе самой не надоело?
— Ещё что-то надо? — терпение, выделенное утром на эту поездку, начало иссякать. Моя воля — я бы сюда не ездила. Каждый раз после общения с Магдой у меня страшно болела голова, и даже я если сидела на месте водителя и не спускалась, потом долго чувствовала раздирающее душу беспокойство. И люди эти. Сжечь бы эту деревеньку, интересно, что будет. А Магду перед этим поколотить, облить смолой и зажарить прямо в её расписной весёленькой избе. Тот-то веселье будет.
И, с большой вероятностью, храмовый трибунал для меня.
Краем глаза я снова заметила рыжего мейндца. Ну вот какого хрена они все слушают задницей, отмахиваются, мол, не дураки, сами разберёмся, а верить начинают, только когда уже вляпаются в дерьмо по ноздри?!
Магда покачала головой и тонко улыбнулась:
— Нет.
— Тогда до весны, — я кивнула Лиру и села рядом с ним. Водитель не стал ничего спрашивать и молча взялся за руль. Мы проехали мимо мужиков, тащивших к дому Магды несколько грубо обтёсанных
— Зачем им столько гробов? — спросил Лир, когда мы въехали в лес, и гнетущее ощущение, что нам не рады и не желают добра, отступило.
— Чего? — не сразу поняла я. Мне всё ещё было не очень хорошо. Я достала термос и с сожалением поняла, что до крепости мне питья не видать. Ну вот что за невезение!
— Гробы. Около лавки гробы стояли. Штук восемь. На зиму готовят? Мне показалось, у них нет стариков, — Лир чуть сбросил скорость. Я прищурилась. Дорога из деревни выглядела лучше, чем когда мы ехали сюда. Хотя чему я удивляюсь!
— Старые сожрали, — буркнула я.
— Какие старые?
— Забудь, — я достала из сумки огрызок бутерброда и принялась его жевать. Гадкий привкус во рту пропал. — Поехали домой. Я устала.
Лир покосился на меня, но ничего не сказал.
На перевал мы въехали без приключений. Я время от времени корректировала путь, но отпускал нас лес, против ожидания, куда легче, чем впускал. Лишь на спуске с перевала, когда я почувствовала на лице свежий ветер с озера и немного задремала, случилась последняя неприятность этой поездки.
— Смотри, впереди, — выдернул меня из дремоты Лир. Я вздрогнула и уставилась вперёд, ожидая увидеть нечто. Неважно что, но что-то опасное, чему противостоять смогу только я.
Впереди был лес. Подул ветер, и осыпал нас облаком золотых листочков.
— Видишь? Впереди, слева, чёрная.
Я увидела. У обочины метрах в двухстах от нас стояла скрюченная старушка. Она не шевелилась и смотрела в нашу сторону. Я прищурилась. Её руки были пусты, одежда старая, но самая обычная…
— Не смотри на неё, просто проезжай мимо, — велела я. — Хочешь, сяду за руль?
— Да доеду уже, — пробормотал Лир, утопив педаль скорости. Машина заскакала по колдобинам. Мой водитель пристально смотрел только вперёд и промчал мимо бабки, не сбавляя скорости. Я же на неё посмотрела. Мимо промелькнула невообразимая волосатая харя с яростными жёлтыми глазами. Ветер донёс разочарованное рычание.
Лир пожалел подвеску через минуту прыжков по кочкам, но даже сбавив скорость, всё равно старался смотреть только вперёд.
Мы кое-как доползли до перевала, отмеченного ещё одним гибернийским камнем. Верёвок и тряпок на нём почти не было: мало кто сюда ходил, только орденцы весной, проверяя дорогу.
— Теперь я понимаю, почему тут столько платят за зимовку, — пробормотал Лир, изобразив солнечный круг в сторону камня.
— Много платят? — я перевела дыхание, и решила поддержать светский разговор. На спуске чертовщина редко случалась. Может быть, потому что люди рядом, а может, потому что орденцы, те ещё зануды и перестраховщики, что-то закопали в под дорогой.
— Неплохо. Весной родители смогут расплатиться за дом. Правда, если я доживу. Или похоронные тут нормально выплачивают?