Заставлю вспомнить Русь...
Шрифт:
Возможно, необходимо сейчас же перекрыть им конницей пути отхода, затем навалиться пехотой и уничтожить до единого человека? А может, стоит подождать и, не спуская со славян глаз, поиграть с ними как кот с мышью? Ведь русский тысяцкий явно нечто затевает, и, кто знает, возможно, срыв его замысла будет намного полезнее, чем немедленное уничтожение славянского отряда? Но чтобы принять окончательное решение, желательно самому побывать у той бухты, где затаился киевский тысяцкий, и попытаться понять, чем она его привлекла.
Спафарий дёрнул шнур колокольчика, приказал появившемуся у входа в шатёр центуриону:
— Немедленно поднять по тревоге пять конных центурий. Через час я поведу их в горы.
— Спафарий,
Василий, болгарин — гонец воеводы Бориса, легионер, спасшийся несколько дней назад от ночного нападения русов, и десяток солдат стояли на вершине покрытого кустарником утёса, одиноко возвышавшегося над окружающей местностью. Сюда по приказу спафария привёл их болгарский лазутчик, прекрасно знающий здешние горы и побережье.
— Покажи место, где скрываются русы тысяцкого Микулы, — повернулся к нему Василий.
— Они в ущелье за той седловидной горой. По дну ущелья к морю бежит ручей, по нему русы могут легко попасть прямо в бухту. Если ты, ромей, собираешься её окружить, знай, что из ущелья имеются ещё два выхода: по козьей тропе и руслу некогда протекавшей здесь реки.
— Далеко ли отсюда отряд, приведённый тысяцким из замка кмета Младана?
— В двух часах хорошей лошадиной скачки. Твои когорты на перевалах уже за их спиной, так что никто не в состоянии задержать их, пожелай конные русы и болгары тоже очутиться у бухты.
Не ответив, Василий привстал на цыпочки, осторожно поднял голову над кустарником, ещё раз внимательно осмотрел лежавшую ниже утёса седловидную гору. Задержал взгляд на расположенном у её подножия ущелье, долго рассматривал хорошо видимую с высоты бухту, водная поверхность которой ярко искрилась под солнцем. Бухта вдавалась в сушу длинным, не менее трёх стадий [37] языком, постепенно сужавшимся к морю, и соединялась с ним узким, извилистым проливчиком, в котором едва ли смог бы проплыть дромон.
37
Стадия — византийская мера длины (от 57 до 89 м). Греческий и Персидский стадий равнялся 180 м.
Берега бухты на всём протяжении были усеяны большими мшистыми камнями. Лишь в одном месте, где из ущелья вырывался на простор горный ручей, на треть стадии тянулся прекрасный песчаный пляж. Небольшой пролив, соединявший бухту с морем, был стиснут с обеих сторон высокими остроконечными скалами, угрюмо нависшими над ним всей тяжестью и почти полностью скрывавшими его в собственной тени.
Василий довольно усмехнулся. Отсюда, с высоты птичьего полёта, замысел русов открылся перед ним так зримо, словно он сам вместе с ними задумал его. Русы решили ещё раз воспользоваться знакомой им бухтой, однако теперь они приплывут не на считанные часы за водой или продовольствием, а чтобы надолго сойти на сушу, начав боевые действия против византийцев. Прикрывать их высадку будет уже находящийся на берегу русско-болгарский отряд. Сам тысяцкий с пешими воинами перекроет пути к приплывшим ладьям со стороны гор и организует приём товарищей с моря, а подоспевшая ему на помощь славянская конница перережет с обеих сторон идущую мимо бухты дорогу. Что ж, задумано неплохо, в расчётливости и хитрости варварам не откажешь. Только, на свою беду, они имеют дело с ним, спафарием Василием, который способен разгадывать самые хитроумные и каверзные замыслы своих врагов.
Давая отдых уставшим от напряжения глазам, Василий на какое-то время прикрыл веки, потом глянул
— Куда можно уйти из бухты?
— Куда угодно, ромей. Можно направиться в любую сторону вдоль берега моря, можно выйти на дорогу и воспользоваться ею, можно попасть по дну ручья в ущелье. Уже из него ничего не стоит исчезнуть по козьей тропе или высохшему речному руслу в горы.
— Ты уже говорил об этих путях, — поморщился Василий. — Я хочу знать, нет ли ещё дорог или звериных троп, о которых ты мог забыть? Возможно, ты не слишком знаком с этими местами и мне следует расспросить кого-нибудь другого?
— Я родился и вырос здесь, ромей, поэтому знаю округу не хуже собственной ладони. Говорю ещё раз: из бухты нет иных путей, кроме тех, о которых я сказал.
— Ущелье упирается в седловидную гору, затем идёт вдоль её подножия. Неужели на горе нет никаких дорог или троп? — с сомнением спросил Василий.
— Отсюда виден лишь один склон горы, спускающийся в ущелье. Он самый пологий, зато остальные обрываются вниз бездонными пропастями. Я не раз охотился в здешних местах и знаю, что даже дикие козы, загнанные на эту гору, не могут спуститься и срываются в бездну. Седловидная гора — это ловушка: попавший на неё вынужден либо снова спуститься в ущелье, либо ринуться в пропасть.
По лицу Василия скользнула улыбка, он дружески хлопнул лазутчика по плечу:
— Верю тебе, болгарин, и не хочу больше утруждать. Поэтому оставляю следить за русами десяток лучших акритов [38] , а тебя с напарником забираю с собой. Мои солдаты справятся днём с наблюдением не хуже вас, однако вечером вы мне понадобитесь снова.
Вернувшись в лагерь, Василий велел позвать к себе в шатёр комеса Петра и стратига Иоанна. Длительное пребывание при императорском дворе и среди высших чинов византийской армии приучило спафария в первую очередь думать и заботиться о собственном авторитете, стремясь при любой возможности приумножать его, для чего никогда не выставлять ни перед кем напоказ своих ошибок или просчётов. Сейчас, страхуя себя от возможной неудачи и неизбежных в таких случаях пересудов, Василий не стал посвящать в детали своего плана даже ближайших помощников, он лишь дал каждому непосредственно к нему относившиеся распоряжения.
38
Акрит — солдат византийской пограничной стражи.
— Комес, — обратился он к Петру, — я отменяю сегодняшний переход на новое место. Прикажи легионерам как можно лучше укрепить лагерь и не особенно утруждай их караулами и работой. Сделай так, чтобы они больше отдыхали днём, однако постоянно были готовы выступить в поход ночью. И срочно вели отобрать пять-шесть центурий из бывших горцев, они могут понадобиться мне уже сегодня.
— Всё будет исполнено, спафарий, — пробасил в густую бороду комес. — Лично займусь отбором нужных тебе легионеров-горцев и обещаю, что к вечеру они будут готовы к маршу.
— Ты же, стратиг, — повернулся Василий к Иоанну, — усиль днём охрану побережья. А с наступлением темноты собери конников в единый кулак, оставив на ночь вдоль берега лишь тщательно замаскированные секреты. Постарайся не гонять людей и лошадей без нужды, с сегодняшней ночи конница должна быть готова к бою в любую минуту. Причём против сильного и многочисленного врага.
Отпустив Иоанна и Петра, Василий велел позвать дежурного центуриона.
— Срочно передать на корабли мой приказ: следить за русскими ладьями так, как никогда до этого. Я должен тут же знать всё о каждом манёвре язычников, о любом изменении в их маршруте или построении судов. А главное — пусть ночью будут бдительны втройне.