Застенец 2

Билик Дмитрий Александрович

— Нет, лицеист, — ответил ночной гость. — Я прихожу, когда ты готов.

— А вот сейчас, в черт знает сколько времени, я готов, так?

— Именно, — затянулся Будочник.

Я запалил керосиновую лампу. Казалось, с нашей последней встречи мой учитель постарел еще лет на пять. Волосы поредели, нос стал больше, лицо высохло.

— Что, хреново выгляжу, лицеист? — усмехнулся он.

Наверное, именно сейчас надо было проявить такт. Но дурное настроение из-за внезапного пробуждение дало о себе знать.

— Если честно, как ходячая реклама хосписа.

— Одевайся,

лицеист, буду тебя удивлять.

— Куда уж дальше, — пробурчал я, однако послушался.

Мы спустились вниз и вышли наружу. Морозная свежесть окончательно прогнала остатки сна. Я посмотрел на Конвой и… не обнаружил его. Вот это поворот! Нет, я понимаю, что погода, не сказать, чтобы располагала. Но меня же вроде как должны охранять.

Будочник и бровью не повел. Он тяжело шагал, опираясь на свою трость. Судя по решительному виду, у него был какой-то план, и он его придерживался.

Мне казалось, что уже неплохо знаю этот район города — магазины, лавки, широкие проспекты. Однако мы прошли всего несколько подворотен, и я уже совсем потерялся в пространстве. Какие-то глухие дворы, дома с будто вымершими обитателями и гробовая тишина.

Наконец он подошел к какому-то подвалу, потянул дверь на себя и махнул мне рукой. На какое-то время единственным источником света для меня стала его вонючая сигарета. Приходилось постоянно опираться рукой, боясь оступиться и упасть. И при этом пытаться не отстать от Будочника, который даже не думал остановиться, чтобы подождать меня.

— Стой, лицеист, — сказал учитель, но слишком поздно. Я все же налетел на него. Сам виноват, не надо было докуривать сигарету. Мне же нужны хоть какие-то ориентиры.

Он охнул, но ничего не ответил. Неторопливо зажег одну свечу, потом вторую, третью. Меньше чем через минуту крохотный кирпичный закуток оказался ярко освещен. Неподалеку слышался тихий плеск воды, а в воздухе витал мерзкий запах испражнений.

— Ты же не будешь говорить, что мы в канализации? — поинтересовался я.

— Если не хочешь, то не буду, лицеист, — пожал плечами Будочник. — Мы находимся под крупнейшим предприятием по производству амулетов. Поэтому твои выплески силы, так непохожие на все, что знают эти олухи, будут незаметны. Вряд ли бы их и так заметили, но лучше перестраховаться.

Я не стал спрашивать, кто все «эти олухи». А вот про выплески силы интересно. Чего мы собрались скрывать? Будочник меж тем продолжил.

— А теперь встань туда и затуши самую большую свечу.

Задание казалось бредовым по причине своей легкости. Я послушно занял место, на которое указывал учитель, выковал форму Телекинеза, влил в нее силу и выполнил то, что от меня требовалось.

Будочник зажег свечу снова и отошел в сторону.

— Теперь затуши ее же, не используя технику ковки.

Нет, если это и есть то, для чего меня подняли среди ночи, то я немного разочарован. Это если мягко говорить. Я вновь затушил свечу Телекинезом. Просто на этот раз на данную процедуру ушло чуть больше времени. Заклинание пришлось вить.

Будочник с упорством старика, страдающего склерозом, зажег свечу и вернулся на место. И еще с явной издевкой посмотрел

на меня.

— Теперь затуши ее, не используя и эту технику.

Я открыл было рот, но ничего не сказал, глядя на ухмыляющегося Будочника. Он и раньше казался не самым приятным человеком, а лишившись своего флера сумасшествия стал совсем невыносим. Прежде все можно было списать на его невменяемость. Теперь же стало ясно — он просто засранец.

— Я не знаю больше никаких техник создания заклинаний, — постарался как можно спокойнее сказать я.

— Как и все, лицеист. Вы подобно слепым кутятам тычетесь в поисках знакомой сиськи, не понимая, что уже давно способны есть мясо.

— А можно без этих всяких мудреных метафор? Что сделать надо?

— Просто затуши свечу, только и всего, лицеист, — усмехнулся учитель.

— Но я не знаю как, — начинал я злиться.

— Тебе говорили, как дышать, прежде чем ты сделал первый вдох? — пожал плечами Будочник. — Или говорили, как ставить ноги? Нет, ты просто взял и пошел. Так и тут. Магия внутри тебя. Нужно лишь выпустить ее и задать то направление, которое ты хочешь. Инструмент для этого может быть любым. Давай, лицеист, не разочаровывай меня. Иначе я подумаю, что ты ничем не лучше этих балбесов.

Я почему-то вытянул руку вперед, прям, как в самых дешевых сериалах про волшебников. И сразу одернул себя, потому что машинально собрался формировать заклинание, накладывая его чешуйки друг на друга. Нет, нельзя, никакой ковки. Зараза. Тогда как?

Понятно, что ничего не получалось. Я будто тряс бутылку с шампанским, забыв сделать самое главное — выбить пробку. Жидкость внутри пузырилась, пенилась, однако не могла выбраться наружу.

— Инструмент может быть любым, лицеист, — вился рядом коршуном Будочник. Хотя, скорее уж хромым вороном. — Что-то, что тебе хорошо знакомо.

Ага, футбол, например. Что за глупости? Вот как мне поможет моя любимая игра в создании заклинаний? Хотя руку я не опустил. Представил, как двигаюсь с мячом и упираюсь в защитника. Несколько раз быстро перекатил мяч носком ноги с одной стороны в другую, сделал обманный выпад влево, а сам ушел вправо.

— Видишь, лицеист, это не так уж и трудно, — усмехнулся Будочник.

Только теперь я заметил, что в помещении стало чуть темнее. И именно оттого, что та самая большая свеча не горела.

— Погодите, это я?

— Я бы мог тебе помочь, но как-то так получилось, что магия меня покинула, — ухмыльнулся учитель. — Давай еще раз.

Раз за разом, попытка за попыткой, все стало выходить более осмысленно. Я просто представлял выполнение какого-нибудь сложного финта и… заклинание создавалось. Без всякой формы и плясок с бубнами. В моем случае — с ковкой и плетением.

— Получается, я могу колдовать, не прибегая к этим техникам?

— Лицеист, иногда ты очень умный, а иногда невыносимо тупой, — устало сказал Будочник. — Именно об этом я тебе все время и говорю. Ты сам и есть магия. Универсальное оружие, прекрасно выточенное, заряженное смертельным снарядом. Наступит время и ты покажешь им. Ты им всем покажешь. И Император очень пожалеет, очень сильно…