Застенец 3
Шрифт:
Прошло несколько минут, и мы выскочили к южным воротам крепости, где кьярд благоразумно остановился на проплешине между лесом и стеной, и стал выгарцовывать какой-то только ему знакомый танец. К чести стражи, нас заметили почти сразу. Хотя, с другой стороны, иначе и быть не могло. Близорукие и невнимательные здесь долго не жили. Естественный отбор, что называется, в действии.
На мгновение мою грудь обжег кулон, и я против своей воли молниеносно поднял руку вверх, призывая ко вниманию.
— Братцы, это я! Ирмер-Куликов!
—
— Так я говорю тебе, кьярд, а ты — тварь, тварь.
— Погоди, Благородие, щас откроем.
Стража, конечно, слукавила. Стука деревянного засова и скрипа воротных петель мне пришлось ждать почти десять минут. Не будь Сферы Неприятия, ожидание стало бы совсем неприятным. А так лишь затекло запястье руки, которой я придерживал тяжелый саквояж.
Зато когда открыли ворота, встречали меня не только самарские стражники, но и сам генерал-губернатор.
— Вернулся! — будто бы пытался уверить сам себя Ситников. — Гляди, и правда вернулся.
— Я же обещал.
Я завел Ваську внутрь, но даже не успел поставить саквояж, как меня заключили в крепкие объятья. Да, совсем забыл об особенности генерал-губернатора пытать симпатичных ему людей борцовской формой физической близости.
— Смотри-ка, — наконец заметил мою новую одежду Ситников. Тут же, не стесняясь, расстегнул шинель и стал рассматривать ее в свете горящих факелов пристальнее. — Подпоручик. Когда только успел? Хотя погоди, тебе, поди, за спасение Самары его дали?
— Нет, за былые заслуги, — ответил я. — Да и не мне одному.
— Ну, зная твой характер, поверю на слово. Пойдем, пойдем, сейчас стол накроем. Эх, Николай, обрадовал ты меня.
— Я артефакты принес, — попытался я открыть саквояж. — Как и обещал.
— И что, нам такими делами в потемках заниматься? — усмехнулся Ситников. — Пойдём, говорю.
— Хорошо, сейчас пойдем. Только мне нужна еще одна минута.
Я с трудом скинул набитый вещевой мешок и подозвал стоящих в стороне недомов чуть младше себя. Вот, вроде, интернета здесь нет, а слухи распространяются быстрее, чем в нашем мире. В краткий миг новость о моем появлении всполошила весь город. И пока мы с Ситниковым говорили, сюда стали стекаться жители Самары.
— В футбол играете?
— Это че еще такое? — спросил один из них, самый чумазый.
— Когда две команды пытаются забить мяч в ворота. Побеждает тот, кто забьет больше.
— А, в шалыгу-то? — усмехнулся другой простолюдин. — Ножной мяч, по-нашему. Редко. Этих самых мячей мало. Больше в лапту.
— Ну, теперь — вот вам мячи. И перчатки. Это вратарям. Тем, кто ловить будет.
— А чего делать надо? — недоверчиво посмотрел на меня чумазый.
— Ничего. Это, как бы сказать, жест доброй воли. Я просто футболист. Когда будет время, и вас играть научу. Смотрите.
Я поддел мяч ногой, легко почеканил, закинул на спину, а после подсел и несколько раз набил головой.
— Во
— Ладно, разбирайте спортинвентарь. Только не драться, и чтобы все общее было. Потом проверю.
Ситников терпеливо дождался, пока я закончу заниматься популяризацией самого доступного вида спорта, после чего покачал головой.
— Зря ты это, Николай. Вижу, что от всего сердца, но зря.
— Почему же?
— Простой народ, он, как бы тебе сказать, своеобразный. Его только пряниками кормить нельзя. Осоловеет, обнаглеет, слушаться перестанет.
— Так что же делать? Не помогать?
— Почему? Помогать. Но не каждый раз. Только если видишь, что действительно нужно. И если сами попросят. Это наиболее важно. Иначе привыкнут. Будут считать, что так и должно быть. А ежели перестанешь, такого дерьма наешься… Ну да ладно, у тебя еще все впереди. Пойдем, отужинаем.
— Я ненадолго, Ваше Превосходитель…
— Николай, мы же вроде договорились, — оборвал меня генерал-губернатор.
— Да, извините, Владимир Георгиевич. Мне надо посетить одно место. Это чрезвычайно важно.
— На ночь глядя? — удивился Ситников. Но не дождавшись ответа махнул рукой. — Бог с тобой. Упертый, как я в молодости. Собственно, я и сейчас упертый. Но от ужина ты не отвертишься, уважь старика. За едой и поговорим обо всем.
Что делать? Генерал-губернатор в риторике был силен. Точнее, приводил такие доводы, против которых не находилось контраргументов. Вообще никаких.
Мы, включая Ваську (он чувствовал себя в Самаре как минимум почетным жителем) прошли до дома Ситникова, где уже был накрыт стол. Весьма скромный по меркам моего Петербурга, если говорить откровенно. Я сразу открыл саквояж и выложил на свободную часть скатерти артефакты. И стал по памяти рассказывать о них. Вроде даже не ошибся.
— Добре, — заключил генерал-губернатор, когда я затих. — А теперь мы по пятьдесят грамм оформим. За встречу и дело, значит.
— Владимир Георгиевич, я не пью. Я же спортсмен.
— Давай без глупостей. Я сам, как ты там сказал? Язвенник, в общем. Да не морщись, это наливка домашняя, не горькая. Всего по пятьдесят, больше не налью.
Вот так и становятся бытовыми пьяницами, да? Не для Ситникова я свой трезвенный цветочек хранил, но тут уж действительно, не отвертишься. В берлоге медведя глупо взывать к идеалам вегетарианства.
— Сначала выдохнул, потом в себя этот нектар опрокинул, — неторопливо показал генерал-губернатор, подкрепляя сказанное делом. — А после, вот, хоть помидорчиком соленым. А можно и без оного. Амброзия.
Я сморщился и вылил в себя содержимое рюмки. Был готов к тому, что сейчас вырвет. У нас многих пацанов рвало, когда они впервые пробовали самогонку. Но чуть защипало на языке, во рту неожиданно стало приторно-сладко, а чуть попозже еще и в груди потеплело.
— Ничего себе, — выдохнул я.