Заступник
Шрифт:
— Арлен! О Спаситель, что ты здесь делаешь? — вскричала Эллиса, бросаясь к нему, когда юноша вошел в особняк. — После захода солнца мы решили, что ты остался у Коба.
— Мне требовалось время, чтобы кое-что обдумать, — пробормотал Арлен.
— На улице, в темноте?
Арлен пожал плечами.
— Город надежно защищен оберегами. Корелингов нигде не видно.
Эллиса открыла рот, чтобы что-то сказать, но увидела печальный взгляд Арлена, и упрек застыл у нее на губах.
— Арлен, что случилось? — ласково спросила она.
— Я сказал Мери то,
— Не помню, чтобы я спокойно отнеслась к ним, — заметила Эллиса.
— Значит, ты меня понимаешь, — согласился Арлен, направляясь к лестнице.
Он прошел в свою комнату и открыл окно. Вдыхал холодный ночной воздух и всматривался в темноту.
Утром юноша пошел к цеховому мастеру Малкуму.
Следующим утром перед восходом солнца Мария начала кричать, однако звук ее голоса доставил матери одно лишь облегчение. Эллиса слышала истории о детях, умирающих ночью, и мысль об этом наполняла ее ужасом. Ей снились страшные сны.
Эллиса встала, надела тапочки и обнажила грудь. Мария больно впилась в сосок, однако мать радовалась даже этому. Значит, у нее крепкий ребенок.
— Так-так, свет мой, — ворковала она, — пей и расти большая.
Она ходила по комнате и нянчила дитя. Реген беззаботно храпел в кровати. Покончив с путешествиями, он стал спать гораздо лучше, теперь его реже беспокоили кошмары. Ему не приходилось скучать в присутствии жены и ребенка. Дорога уже не манила его.
Наконец Мария насытилась, рыгнула и задремала. Эллиса поцеловала дочь, уложила обратно в ее гнездышко и направилась к двери. Там, как обычно, поджидала Маргрит.
— Доброе утро, Мать Эллиса, — приветствовала ее женщина.
Титул и истинное чувство привязанности, с которым были произнесены эти слова, наполнили Эллису радостью. Хотя Маргрит и являлась ее служанкой, они раньше не были равными в том ранге, который почитался более всего в Милне.
— Слышала, как кричала маленькая, — обратилась к хозяйке Маргрит. — Сильный ребенок.
— Мне нужно выйти, — сказала Эллиса. — Пожалуйста, приготовь ванну и мое голубое платье с горностаем.
Женщина кивнула, и Эллиса вернулась к ребенку. Вымывшись и одевшись, Эллиса нехотя передала дочку Маргрит и пошла в город еще до того, как проснулся ее муж. Реген, если узнает, станет ругать ее за то, что она вмешивается не в свои дела, однако Эллиса знала, что Арлен дошел до последней черты, и она не даст ему упасть.
Женщина оглянулась, опасаясь, что Арлен может увидеть, как она вошла в библиотеку. Она не нашла Мери ни в кельях, ни среди полок, что, впрочем, не удивило ее. Арлен не любил говорить о своих личных делах, но Эллиса слушала его внимательно, когда он заговаривал о Мери. У них есть свое особое место, где и должна находиться девушка.
Эллиса нашла Мери на крыше библиотеки. Она плакала.
— Мать Эллиса! — воскликнула девушка, быстро вытирая слезы. — Ты испугала меня!
— Прости, дорогая, — извинилась женщина, подходя к ней. — Если хочешь, чтобы я ушла, я уйду, только мне показалось, что тебе необходимо с кем-то поговорить.
— Арлен послал тебя? — спросила Мери.
— Нет, —
— Он расстроен? — фыркнула Мери.
— Он несколько часов бродил по улицам в полной темноте, — объяснила Эллиса. — Я очень переживала за него.
Мери покачала головой.
— Он хочет погибнуть, — пробормотала она.
— Я думаю, все обстоит как раз наоборот, — разуверила ее Эллиса. — Мне кажется, он отчаянно стремится оживить свои чувства.
Мери с любопытством посмотрела на нее. Эллиса присела возле девушки.
— Многие годы, — говорила Эллиса, — я не могла понять, почему муж стремится уехать подальше от дома, где его поджидают корелинги. Зачем ему рисковать жизнью из-за нескольких посылок и писем? Он уже имел хорошие деньги, позволяющие нам до конца дней жить в роскоши. Что же не давало ему покоя? Люди говорят, что Вестники — самоотверженные люди долга и чести. Вот почему они ведут себя соответствующим образом.
— Разве это не так? — спросила Мери.
— Какое-то время я тоже так считала, — продолжала Эллиса, — только теперь мне открылось нечто иное. Бывают времена, когда мы чувствуем биение жизни в наших сердцах, а когда они проходят, мы ощущаем… утрату. И тогда мы готовы на все, лишь бы ожить вновь.
— Я никогда не ощущала никакой утраты, — заявила Мери.
— Я тоже, — ответила Эллиса. — До той поры, пока не забеременела. Внезапно я испытала чувство ответственности за жизнь, возникшую внутри меня. Все, что я ела или делала, влияло на нее. Я так долго ждала ребенка, что меня просто ужасала мысль о возможности потерять его. Такие же страхи испытывают все женщины моего возраста.
— Вы не такая уж старая, — протестовала Мери.
Эллиса лишь улыбнулась.
— Я чувствовала, как жизнь Марии пульсирует, — продолжала она, — в гармонии с моей жизнью. Никогда не испытывала ничего подобного. Теперь, когда ребенок родился, я боюсь, что больше не испытаю такого чувства. Я отчаянно тянусь к дочери, только связь уже не будет прежней.
— Какое отношение все это имеет к Арлену? — спросила Мери.
— Я пытаюсь объяснить тебе то, что ощущают Вестники во время своих путешествий, — говорила Эллиса. — Рискуя погибнуть, Реген научился ценить жизнь, и в нем проснулся инстинкт самосохранения. У Арлена все по-другому. Корелинги многое отняли у него, Мери, и он винит себя за это. Я думаю, в глубине души он даже ненавидит себя. Он возлагает всю вину за свои несчастья на демонов и, лишь бросив им вызов, обретет наконец мир.
— О, Арлен, — прошептала Мери и в ее глазах вновь засверкали слезы.
Эллиса прикоснулась рукой к ее щеке.
— Он любит тебя, — сказала она. — Я чувствую это по голосу, когда он говорит о тебе. Мне кажется, что, любя тебя, он перестает ненавидеть себя.
— Как тебе удалось, Мать, перенести все эти страдания, живя с Вестником?
Эллиса вздохнула.
— Реген — добрый и в то же время сильный человек. Такие качества очень редко сочетаются у мужчин. Я никогда не сомневалась в том, что он любит меня, и всегда будет возвращаться из своих путешествий живым и невредимым. К тому же дни, которые мы проводили вместе, стоят всех расставаний.