Затаенная боль. Дневник психоаналитика
Шрифт:
Нянечка рассказывает, что Матиас часто падает и бьется головой об пол, изо рта у него выделяется обильная пена, легочные заболевания не прекращаются, он часто капризничает, когда ему дают рожок с питанием. А в остальном он развивается вполне нормально.
Родители навещают его каждый день, но, по наблюдениям ясельных нянечек, отношения с ребенком складываются у них нелегко: мать то прижимает его, то отталкивает; отец играет с сыном, но быстро раздражается и начинает его шлепать. Известно, что соседи этой семьи жалуются, что у них живут пять кошек, две собаки и черепаха, так что им опять угрожает выселение из квартиры.
Во время нашего разговора Матиас лежит внизу под лестницей. Я иду к нему и предлагаю ему подняться.
Я говорю ему: «Ты Матиас К. и ты не маленький зверек, из тех что так любит твоя мать. Ты — человеческий детеныш». При слове человеческий, на котором делаю я ударение, он совершенно отчетливо произносит: «ДА». И продолжает плакать. И вот он плачет, а я говорю: «Я понимаю, что ты очень сильно страдал. Тебе так хотелось стать маленьким зверьком, чтобы тебя больше любили». Матиас продолжает плакать, и я спрашиваю его: может быть, он хочет, чтобы нянечка утешила его? И тут, ко всеобщему удивлению, он очень твердо и спокойно говорит: «НЕТ». И продолжает тихо плакать, оставаясь на полу.
Я говорю Матиасу о его боли, но и о его силе. О том, что ему можно помочь, а он отказывается от помощи. Возможно, он старался стать котенком, чтобы утешить опечаленную маму, когда ей на время пришлось расстаться со своими животными? Ему не удалось ее утешить, а его собственную боль никто не смог понять.
Сеанс заканчивается. Нянечка берет его на руки, чтобы унести. Он не сопротивляется, тут же прекращает плакать и улыбается всем присутствующим: он весь преобразился.
Этот сеанс поразил всех присутствующих, а я от него ужасно устала! Всех потрясло, как этот ребенок вдруг мгновенно вспомнил средства выражения, которые он должен был усвоить в пяти-шести месячном возрасте — это говорит о том, что в то время в его истории произошел какой-то разрыв, никак не выраженный словами. Его поведение во время сеанса не имело ничего общего с обычным поведением в яслях, когда он, по словам нянечки, «ребячится» или «капризничает». Грудной Матиас стал идентифицировать себя с маленьким зверьком и начал мурлыкать. Но свою принадлежность к роду человеческому и свои страдания он выразит словами, своими «да» и «нет», отвечая на обращенные к нему слова, которые помогут ему возвратиться в ту сферу, из которой он выпал, стараясь угодить матери.
Свалившаяся на меня усталость сродни той, что испытываешь после непривычной физической работы. Стараясь услышать и понять этого ребенка, я мобилизовала все свои скрытые возможности, которые в обычной жизни не находят применения. И это впервые в жизни, столкнувшись с дыхательной недостаточностью у маленького ребенка, я объясняю ее стремлением идентифицировать себя с животным…
Третий сеанс
Нянечка приводит Матиаса и помогает ему сесть рядом со мной. Я говорю ему, что у него открыт рот и высунут язык — он тут же прячет его. Нянечка сообщает, что Матиас по-прежнему капризничает и бьется об пол. На Рождество мать заберет его к бабушке.
Матиас очень любит есть. Он ест чересчур много и все подряд, даже из помойного ведра.
Матиас берет весь имеющийся у меня пластилин и держит его в руках, не зная, что с ним делать. Затем отделяет два кусочка и соединяет их в один. Он весь сконцентрирован на работе и снова высунул язык, совсем как грудные дети, когда слушают, что им говорят. Показав на коробку, где лежал пластилин, он говорит: «Больше нет». Некоторые звуки он при этом глотает. Он берет еще два кусочка и склеивает их. В конце сеанса он собирает все кусочки пластилина
Четвертый сеанс
Матиас отказывается входить ко мне в кабинет, как и в начале второго сеанса (может быть, он боится волнений, которые вызывает у него перенос чувств). Проблемы с легкими у него продолжаются. Но по мнению нянечки, он чувствует себя лучше. Как было заранее договорено, Матиас провел Рождество у родителей. Дома его обласкали и задарили игрушками (одна из них — резиновый голыш). Когда отец привез Матиаса в ясли, тот плакал. Он стал немного лучше говорить и не просыпается по ночам.
Во время сеанса он ведет себя совершенно спокойно и лишь временами высовывает язык (почти не изгибая его). Он лепит уже более сложные вещи из пластилина, а потом говорит: «Нет больше». Сегодня он не мурлычет. Я говорю ему:
— Ты уже не производишь шума, который издают горлом кошки. Ты работаешь руками с пластилином, чтобы что-то рассказать, животные не умеют этого делать.
Он сосредоточен, ловок и активен в течение всего сеанса, и я не ощущаю в нем ни малейшей тревоги. Он умеет пользоваться ластиком, карандашом и бумагой. В конце сеанса он раскладывает все предметы по местам. Я объясняю ему, что у каждого предмета свое место, но и каждое человеческое существо занимает свое место в собственной истории, в семье и в обществе. Тут вмешивается нянечка и говорит, что в семье Матиаса детей купают вместе с кошками… Это лишь подтверждает, что в этой семье бытуют очень смутные представления о том, какое место занимают в мире человек и прочие живые существа…
Пятый сеанс
Как всегда, Матиаса приносит на руках нянечка и сажает его на стул рядом со мной, хотя он сам умеет прекрасно ходить. Дыхание у него очень шумное. Я говорю: «Человеку не нужно дышать так громко, чтобы его заметили». Он кивает головой, соглашаясь. И втыкает карандаш в кусок пластилина, лежащий в коробке.
Нянечка рассказывает, что происходит с Матиасом во время дыхательной кинезитерапии. Матиас ходит на процедуры самостоятельно — он их просто обожает и с радостью подчиняется всем указаниям врача, даже медикаменты вдыхает с явным удовольствием. То послушание и даже удовольствие, с которым Матиас терпит неприятные процедуры, в том числе с ингалятором, ставят врача в затруднительное положение — она сомневается, должна ли она продолжать лечение. Она заметила, что вызывает у ребенка пассивную эротизацию. И ей в буквальном смысле неловко от того, что процедуры вызывают у этого ребенка совершенно очевидное мазохистское наслаждение. Как видим, любая часть тела может служить для ребенка источником эротических ощущений.
А Матиас той порой играет в довольно сложную игру, манипулируя металлическим колесом, обмотанным цепью. Эта игра, эта цепочка отдаленно напоминают ингалятор и резиновую трубочку, по которой медикаменты попадают в организм. Но если в реальности Матиас пассивно подчиняется процедурам, то в игре он руководит ситуацией.
Шестой сеанс
Матиас по-прежнему требует, чтобы его на руках вносили ко мне в кабинет. Воскресенье он провел у родителей, и утром в понедельник с ним невозможно сладить. Он капризничает, катается по полу, ничего не хочет слушать. Он тяжело дышит, и нянечка говорит, что он делает это «нарочно».
Матиас стоит возле входной двери, и слегка приоткрывает ее. Три пальца одной руки он засунул в рот, а другой — запихивает носовой платок в карман. Затем он начинает потихоньку выбираться из комнаты и прячется за дверью. Я говорю ему, что если он вышел из кабинета, то сеанс закончен. Тогда он стучит в дверь. Я несколько раз приглашаю его войти. Он мнется у двери, но не решается войти, а затем вообще уходит.
Нянечка передает мне, что его родители хотят встретиться со мной.
Седьмой сеанс