Затаившаяся змея
Шрифт:
— Вот не ожидал. — Аббат улыбнулся и повернулся к брату Майклу. — Что касается реликвий, я обладаю богатейшими сведениями. Мой священник, брат Майкл, сопровождал меня во время многочисленных паломничеств.
— Тогда тебе нетрудно будет рассказать мне о Терновом венце.
— О Терновом венце? — Улыбка сошла с лица аббата, оно посерьезнело. — Почему ты желаешь узнать именно об этой реликвии?
Криспин рассеянно провел пальцем по краю бокала. Он внимательно рассматривал янтарное вино, которое, поблескивая, колыхалось в бокале.
— В последнее время она очень меня занимает.
Николас
— Терновый венец, — медленно, задумчиво произнес он. — Конечно, тот самый, который окаянные римляне надели на голову нашему Господу. Ранней его истории мы не знаем — кто унес его с места славной смерти Спасителя и сберег. Но я знаю из записей одного монаха… кто же это был?
Он поднялся, подошел к книжной полке и вытащил большой том. Положил его на аналой поверх Библии и принялся листать страницы.
— Ага! — Наклонившись над книгой, он стал читать: — Некий брат Бернард. Лет пятьсот назад. Он говорит, что Венец пребывал в храме на горе Сион в Иерусалиме. А через двести лет после этого Венец перенесли в Византию.
Он поднял глаза. Сначала Криспин подумал, что аббат ищет другую книгу, но монах смотрел значительно дальше. Он извлек из памяти нужные сведения и процитировал:
— «Устреми свой взор на Терновый венец, который затем лишь был возложен на голову нашего Искупителя, чтобы можно было собрать и сломать все тернии мира». — Из-под полуопущенных век он посмотрел на Криспина. — Императоры Восточной Римской империи дарили отдельные шипы разным христианским монархам. Я знаю, что один такой шип был послан нашему древнему королю Этельстану [15] — в давние времена, — пояснил он для Джека, который, похоже, не понимал, о чем говорит аббат, — и шип этот до сих пор находится в Малмсберийском аббатстве.
15
Этельстан (ок. 895–939) — король Англии в 924/925–939 гг.
Он закрыл книгу, вернул ее на полку и снова сел. Сделал глоток вина и задумчиво наклонил голову набок, но следующие свои слова он обратил к Криспину:
— Как ты наверняка знаешь, сто лет назад или чуть больше империя Константинополя начала рушиться, и в отчаянной попытке заполучить поддержку — и деньги — император Болдуин Второй стал искать дружбы французского короля Людовика. Он предложил ему Терновый венец, хотя это стоило дорого — нужно было выкупить реликвию у нечестивой Венеции. Они держали Венец у себя в качестве гарантии займа. Итальянцы! — пробормотал он. — Уж кто-кто, а они в ростовщичестве толк знают. Какой позор! В любом случае Терновый венец был вскоре выкуплен и отправлен во Францию, где Людовик выстроил для него изумительную церковь Сент-Шапель. Там он находится и поныне.
— А как выглядит Венец? Можешь описать?
— О да, я видел его своими глазами. Как ты можешь догадаться, после того как многие десятилетия шипы раздавали императорам и королям, их осталось мало. Сейчас он представляет собой венок, сплетенный из тростника. Те, кто создавал узор, действовали очень осторожно, ведь оставшиеся
Криспин залпом допил вино и не успел отказаться, как брат Майкл снова наполнил его бокал. Криспин решил, что от вина, в конце концов, большого вреда не будет, и сделал глоток.
— А что… — Он глотнул еще вина. Николас не сводил с него вопросительного взгляда. — А он… А он передает свои свойства… тому, кто… к нему прикоснется?
— Свойства? О, ты имеешь в виду силу реликвии? О да! Он действительно обладает силой. Эти шипы пронзали лоб Господа, пролили Его драгоценную кровь. Разумеется, они насыщены силой. Более мощной, чем другие реликвии, можешь быть уверен.
— Но что это за сила?
Николас поднялся. Прошелся по комнате, вертя бокал за ножку.
— Я спрашиваю себя, почему ты так любопытствуешь, друг мой. Похоже, у тебя здесь какой-то личный интерес.
И он пристально посмотрел на Криспина.
Криспин тоже встал и подошел к старому монаху. Поставил бокал на небольшой столик.
— У меня действительно к нему личный интерес. Но больше я ничего не могу сказать.
Николас еще мгновение испытующе смотрел на сыщика, потом пожал плечами.
— Воля твоя. Надеюсь, тобой движут благие побуждения. Я тебе доверяю, — сказал аббат без особой, впрочем, убежденности. Он его предостерегает? — Сила этой реликвии — как говорят — делает того, кто к ней прикасался, а особенно того, кто ее надевал, неуязвимым.
— Неуязвимым? Для чего?
— Для всего. Для страха, опасности. Даже для смерти.
Джек бросился к Криспину и схватил его за руку.
— Хозяин! Именно это и случилось со м…
— Помолчи, Джек. — Криспин, извиняясь, улыбнулся аббату, насторожившемуся при этом обмене репликами. — Думаю, милорд Николас хочет сказать, — произнес он, наклоняясь к мальчику, но глядя на аббата, — что человек может почувствовать себя неуязвимым.
— Нет, я не это сказал. — Николас внимательно смотрел на Криспина. — Неуязвимость настоящая. Возможно, ее сопровождает чувство восторга, но человек действительно неуязвим, пока носит Венец. Так говорят.
Джек потянул Криспина за руку.
— Хозяин!
— Постой спокойно, Бога ради! — Он серьезно смотрел на Николаса. — Король Франции на время передал Венец королю Ричарду в знак мирных намерений.
Николас поджал губы и кивнул:
— Я слышал об этом.
Криспин отступил.
— Да?
— Как ты знаешь, Криспин, я вхож во дворец. У меня есть родня среди высокопоставленных лиц.
— Да, — рассеянно отозвался Криспин. — Почему же король Франции желает отдать такую могущественную реликвию своему заклятому врагу?
Усмешка Николаса сменилась гортанным смехом. Аббат взглянул на брата Майкла, который шутки не понял, положил руку на напряженное плечо Криспина и тихо сказал:
— Потому, мой дорогой друг, что сила эта передается только тем, у кого чистое сердце.
Криспин захлопал глазами.
— Чистое сердце?
— Да. Люди, которые не замышляют зла против невинных. Люди, которые любят Бога. Люди, которым не побоится довериться самый простой человек. — Он похлопал Криспина по спине. — Чистые сердцем.