Затащи меня в Эдем
Шрифт:
– Так Мила мне сама сказала. Я ее спросила, зачем ей этот скучный тип нужен. Ни денег у него, учится все время, книжки свои читает, речи заумные двигает, загнешься с таким от тоски. А Мила мне сказала, что они с Игорем одно дельце задумали, которое им обоим огромные деньги может принести, если все карты правильно разыграть. Вот она его поблизости от себя и держит, чтобы в любой момент он у нее под рукой был.
– А что за дельце?
– Ну, этого мне Мила не сказала. А я у нее не спрашивала. Но наверное, что-то дельное. Милка последний
Подруги чувствовали себя жутко разочарованными. Катя со смешным прозвищем Мотылек не сказала им ровным счетом ничего интересного. Она даже примерно не знала, что за дело затеяли Мила и Игорь. Видимо, Катя отличалась наблюдательностью или просто разочарование подруг было слишком явно написано на их лицах, потому что девушка сказала:
– Может быть, Настя знает?
– Это еще одна ваша подруга?
– Настя с Милой больше меня дружила. Они еще в детском доме вместе были. В Великих Луках.
– Где?
– В детском доме.
– Нет, нет… мы не о том. А где, ты сказала, этот детский дом был? В Великих Луках?
– Ну да! А вы разве не знали, что Мила – детдомовская?
– Мы только не знали, что она воспитывалась в Великих Луках.
– Ну да, там Милка жила. А в последний год ее в другое учреждение перевели, уже тут, в Питере, я тоже там доучивалась. Поэтому она и комнату в Питере получила, а не в Великих Луках, как Настя. Той дали крохотную живопырку в деревянном бараке, а Миле в каменном доме, который под снос шел. Еще год или два, она бы в отдельную квартиру переехала. Не всякой сироте так везет!
– А тебе тоже дали комнату?
– Нет. У меня отец и мать живы, родительских прав их лишить тоже не успели, я уже совершеннолетней стала. А таким детям жилья от государства не полагается.
– Но у Милы тоже мама жива.
– В самом деле? – искренне изумилась Катя. – Странно. Никогда о ней не слышала.
– Мила со своей матерью не общалась?
– Я об этом ничего не знаю.
И Катя нахмурилась.
– Наверное, мать Милы родительских прав лишили, поэтому Милке и комната отвалилась. Хотя все равно странно. Обычно только круглым сиротам жилье выделяют, которым уж совсем не к кому пойти. А если у ребенка хоть какие-то родственники есть, то органы опеки этого ребенка к ним вписать стараются. Оно и понятно, если есть возможность сэкономить, почему бы ею и не воспользоваться? Это на всех уровнях работает, хоть даже и на государственном.
– Ты так рассуждаешь, что сразу и не скажешь, каким бизнесом занимаешься.
– По-вашему, если женщина торгует своим телом, то она обязательно грязная и необразованная деревенская дура? Между прочим, во всей Европе этот бизнес давно легализован. А у нас теперь тоже свой комитет имеется. И партию мы создаем. Хотим добиться от правительства, чтобы наш бизнес был и у нас в стране узаконен.
– Что? – хохотнул Ваня. – И налоги платить будете?
– Да! И налоги тоже! Почему
Ваня заткнулся, пораженно глядя на Катю.
– Мы добиваемся для наших девушек равных прав с другими категориями граждан, – вещала та. – Пока что девушки, работающие на панели, практически ничем не защищены от хулиганских выходок и откровенного насилия. Именно среди проституток наиболее высок процент смертности. Одинокую стоящую у обочины девушку может подобрать не обязательно клиент, это может быть и маньяк, и психопат, и просто откровенный садист, которому нравится мучить и убивать.
– Скажи, а Мила никогда не выходила м-м-м… подработать?
– Ну, случалось пару раз. Но ей у нас не понравилось. Она сначала мужиков среди своих клиентов в парикмахерской цепляла. А потом, когда уволилась, ей этот Игорь подвернулся.
– Понятно. А то я уж подумала, вдруг Милой какой-нибудь психопат заинтересовался, один из тех, про которых ты говорила.
– Вряд ли. Зачем психопату так далеко ходить? Каждый день на трассе стоит много девушек. Подходи и бери любую.
Выяснив у Кати телефон Насти, подруги попытались дозвониться девушке. Но у нее был включен автоответчик, который раз за разом произносил одну и ту же фразу:
– Я сейчас не в городе. Когда приеду, обязательно вам перезвоню.
В итоге сыщицам пришлось оставить эти напрасные попытки, и они набрали номер Полины. Но и ей дозвониться не удалось. Женщина отключила свой сотовый, на работе ее не было, а номер отделения, в котором находился задержанный Игорь, подруги не знали.
– Наверное, Полина на нас жутко обиделась, – предположила Инга.
Но Алена сильно удивилась:
– За что это?
– Мы обещали ей помочь.
– А мы чем, по-твоему, занимаемся?
– Нам надо было сразу с утра мчаться к Игорю.
– Успеем еще с ним поговорить, – отмахнулась Алена. – Они с Милой на пару затеяли какую-то аферу. Мы должны понять, какую именно. Ведь к Игорю нас вряд ли пустят, придется общаться через его адвоката. А для этого мы должны предельно четко сформулировать те вопросы, которые хотим задать парню.
Исчерпав все идеи и так и не дозвонившись до Полины, подруги поняли, что пришел черед ехать к матери Милы. Сыщицы и так уже очень сильно отклонились от своего первоначального замысла. И про данное следователю обещание тоже нельзя было забывать.
– Вот только что-то мне сомнительно, чтобы женщина, двадцать с лишним лет назад сбывшая ребенка с рук и ни разу о нем не вспомнившая, вдруг воспылала желанием оплатить ему достойные похороны.
– Мы не знаем финансовых возможностей матери Милы.
– Уверена, это какая-то опустившаяся личность.
– В таком случае она может и пошевелиться. Ведь у Милы была в собственности ее комната. Может, хотя бы желание получить наследство заставит эту даму раскошелиться хоть на самые скромные похороны?