Затеи олигарха

Максим Федорович Городецкий

Вдруг звонит его сотовый: номер Элисон!

Элли, ты? Что делаю - отдыхаю. Как всегда, активно. Да ты что? В пятницу будешь в Афинах? И три дня свободных... Я радуюсь, что ты. Конечно, приеду. Все нормально. Да рад я, рад. Это потому, что я, свинья, перестал о себе напоминать. Правда и ты замолчала... Да нет здесь у меня никого, сколько раз повторять. Хорошо, Элли, давай жить мирно. Вот увидимся - обо всем переговорим: о плохом и о хорошем. К черту разговоры? И я так считаю. Ну, пока. До встречи. Целую. И я много-много

раз. Все, пока.

Трясет головой, переживает.

– Вот не вовремя! Молчала-молчала и на тебе! Что же делать: не ехать нельзя и ехать ужас как не хочется...

Идет, повесив голову. И почти натыкается на выходящую к берегу со стороны часовни Лили: в белой блузке с длинными рукавами и серой юбке до пят; волосы скреплены на затылке черным вельветовым бантом.

Лили.
– Чем Вы так удручены, что никого не видите?

Николас (мгновенно сориентировавшись).
– Помните мультик про пса, самозабвенно бегущего по следу кошки, в то время как она сидит над ним?

Лили.
– Так Вы по моему следу бежите? Не очень-то резво. И с очень квелым выражением лица.

Николас.
– Но встретил Вас - и оно уже совсем, совсем не квелое.

Лили.
– Да, перемена резкая. Похоже, я Вам небезразлична.

Николас (с пылом).
– Никогда не встречал столь восхитительной девушки!

Лили.
– Умерьте Ваш пыл. Морису он может не понравиться.

Николас.
– Опять Морис! Неужто он Ваш любовник?

Лили (вздергивая подбородок).
– Вы невыносимы! Других отношений между людьми представить не можете?

Николас.
– Могу. Например, работодателя и наемницы...

Лили.
– Как Вы смеете...

Неожиданно садится на землю и, уткнув голову в колени, плачет.

Николас (в смущении).
– Мисс Монтгомери, прошу Вас... Я виноват.

Лили (сквозь слезы).
– Идите, идите к своей стюардессе...

Николас (вспыхнув).
– Здешние забавы бывают не так уж веселы!

Лили.
– С Вами трудно не согласиться.

Николас (садясь рядом с ней).
– Так Вы признаете, что все это комедия?

Лили.
– Отчасти. А Вы по-прежнему ее любите?

Николас (с досадой).
– Опять Вы... Мы теперь просто друзья.

Лили.
– Но... жили друг с другом как муж и жена?

Николас.
– Господи! Да все ведь так делают. И если хотите знать, она спала до меня с десятками парней. Лили Монтгомери из 50-х годов было бы дико это слышать, но Вы-то не она! Как Вас зовут по-настоящему?

Лили.
– А "Лили" Вас не устраивает?

Николас (решительно).
– Нет.

"Лили".
– Настоящее имя мне меньше нравится. По метрике я Джулия, а проще - Жюли.

Николас.
– Жюли, а дальше?

Жюли.
– Холмс. Конечно, не с Бейкер-стрит.

Николас.
– Давно знаете Кончиса?

Жюли.
– Я здесь со своей сестрой, Джун. Вы видели ее вчера

в той сценке, с сатиром. Нас заманили сюда под предлогом киносъемок. Сказали, что кино будет необычным, супермодернистским...

Николас.
– Так нас снимают?! И записывают?

Жюли.
– Теоретически возможно: какие-нибудь лазерные видеокамеры и узконаправленные микрофоны... Но мне кажется, что нет. Кончис все-таки порядочный человек. Да и более изощренный. Его цели мне неясны, но в их благородстве я не сомневаюсь.

Николас.
– Но вам платят за участие в его мистификациях?

Жюли.
– Дело не в деньгах, хотя они нам обещаны...

От часовни к ним спускается Джун - загорелая, одетая подобно Николасу, с повадками манекенщицы.

Джун.
– Вот вы где, еле нашла. (Николас делает попытку представиться, она легким жестом его пресекает). Бросьте, я все про Вас знаю. А что Жюли успела про нас рассказать?

Николас (несколько оторопело, но уже и с интересом).
– Вы - Джун.

Джун.
– Ах, как верно! Не возражаете, если я еще доберу солнца? (Снимает майку и остается до пояса нагишом). Предпочитаю топлесс: ведь мы с Вами, Николас, живем в 21 веке - не то, что досталось по роли Жюли! И если Вы скинете шорты с плавками, я от Вас не отстану...

Жюли (возмущенно).
– Джун! Сейчас же оденься!

Джун (показав язык сестрице и медленно, с выпячиванием грудей, надев майку).
– Признаюсь Вам, Николас: у меня грудь на размер больше, чем у этой бедняжки - вот она и комплексует. (Николас в некотором ступоре, безмолствует). Вы книжицу Теодоракиса "Сердца трех" читали?

Николас.
– Что?

Жюли.
– Эта книга должна была лечь в основу сценария фильма, который обещал снимать Кончис. Нам с Джун пришлось внимательно ее прочесть.

Джун (перебивая).
– Она про дочерей британского посла в Греции, которым вздумалось провести неделю на природе. Случай свел их с греческим поэтом, страстным малым. Тот влюбился в них обеих, а они в него... Все то счастливы, то несчастны, а конец у книги неважный...

Николас.
– М-да. Но Кончис ведь отказался от этого сценария? Иначе придется его разочаровать: моя страстность далека от греческой.

Джун (толкая его в бок).
– Ой ли? Не хотите даже попробовать?

Жюли демонстративно смотрит в сторону.

Николас (вглядываясь в склон).
– Жюли, что это за строение наверху? Часовня? Предлагаю ее осмотреть, а Джун, тем временем, без помех доберет солнца...

Жюли смотрит на Николаса с сомнением, Джун - с ухмылкой, а Николас уже тянет Жюли за руку с земли. Они идут к часовне, но у входа девушка притормаживает.

Жюли (полуоборачиваясь в сторону Джун) - Я ей когда-нибудь глаза выцарапаю.

Николас (обвивая ее талию рукой и увлекая в часовню).
– Она тебя просто поддразнивает.