Затерянные во времени (сборник)
Шрифт:
Это мне как-то до сих пор не приходило в голову. Тиллферовое волокно при определенных условиях выделяет эфир — легчайший из известных газов. Его, в частности, закачивали в крылья аэропланов, дабы увеличить подъемную силу. Так как тиллфер растет только на Ганимеде, и притом — в ограниченных количествах, а также поскольку там действует англо-американский торговый протекторат, немцам так просто его было не получить. То есть это был один из видов сырья, в котором они остро нуждались. Конечно же, им приходилось нелегко, но много ли они оставили бы нам, если бы то были их владения? Ответ однозначен.
— И что же? — спросил я.
—
— А какая им от этого польза?
— Они могут заявить, что во имя блага их народа они должны поступить с заговорщиками так, как с ними и надлежит поступать.
— Фантастика. И кто же этому поверит? — спросил капитан. Помощник комиссара передернул плечами.
— Да много кто, если об этом достаточно громко вопить. Подобный метод оказывался действенным и прежде. Просто удивления достойно, что они раз за разом выкидывают, — он поразмыслил несколько секунд. — Они устройли заварушку в 1914-м. Они вызвали катастрофу в 1940-м. И теперь опять готовят что-то подобное. Честное слово, глядя на них, начинаешь понимать, как, наверное, смотрел Генрих Второй на Томаса Бекета.
Но ПК ошибался. Общественное негодование по поводу требования о нашей выдаче вспыхнуло довольно быстро и, как обычно, сосредоточилось на различных аспектах проблемы. Высказывалось негодование по поводу того, что выдача иностранному суду британских подданных вообще хоть кому-то может показаться допустимой, звучали требования опровержения любых обвинений в заговоре, много говорилось о недопустимости самой возможности подобных соглашений с немцами. Даже самые умеренные из наших сторонников и те считали, что непременно должен состояться суд, который полностью оправдал бы нас, но происходить это должно в Англии, где царит дух правосудия и никто не прикрывается благом государства, вынося приговоры.
На следующий день обстановка накаклилась еще сильнее. Были опубликованы сообщения об убийстве Синдертона и покушении на капитана Бэлфорда. Мы узнали, что посольство все еще настаивает на нашей выдаче, правда теперь уже на том основании, что мы, мол, уронив «Фетиду» с территории, на картах не обозначенной, совершили акт пиратства, чем поставили себя вне защиты нашего правительства.
Очередное сообщение из Германии оказалось еще занятнее. На «Фетиде», говорилось в нем, никакого груза не было. Корабль оказался пустым. Это, как они заявляли, подтверждается членом экипажа, который признался, что мы совершали промежуточную посадку на Луне, спрятали там груз и лишь после этого вернулись на Землю.
У нас с капитаном буквально челюсти отвисли от подобного бесстыдства. Выходило, что они пошли даже дальше, чем предсказывал ПК: теперь они желали заполучить и нас, и груз.
Ну, может, у них там народ и поверил насчет груза, но здесь-то у нас это сперва не слишком хорошо проходило. Видно, цивилизованным людям требуется больше времени, чтобы поддаться влиянию «большой лжи». Кроме того, непонятно было, с чего это нам вздумалось ронять пустую железяку, когда ее и впрямь можно было бы битком набить взрывчаткой, как они сами заявляли прежде. Но подобные мелочи их, похоже, не беспокоили. Лишь годы спустя какой-то щелкопер состряпал из этого историю о зарытых на Луне сокровищах, и люди начали любопытствовать на этот счет.
А в то время ситуация казалась просто фарсовой. Однако, когда помощник комиссара еще раз явился
— Они требуют вашей выдачи, — сказал он. — Вы понимаете, что это значит. Смертная казнь. И более того, прежде, чем вам будет вынесен приговор, у вас тем или иным способом вырвут признание, что вы действительно похитили груз с «Фетиды» и спрятали его на Луне. Они заклеймят вас одновременно как пиратов и воров. У нас, естественно, нет желания вас выдавать. Но есть одно серьезное «но». Согласно международному праву, их заявление безупречно. Лицо, обвиненное в совершении преступления в открытом космосе, подлежит суду в стране истца.
Это было как пощечина. Естественно, до того момента никто из нас не принимал всерьез требование немцев о выдаче.
— Это ставит нас в неловкое положение, — продолжал ПК как ни в чем не бывало, словно мы и не оказались загнаны в угол. — Дело сводится к следующему. Либо мы должны вас выдать и посмотреть сквозь пальцы на явную несправедливость, либо — пойти на вопиющее нарушение международного права. Повторяю, у нас нет ни малейшего желания пойти первым путем. Однако можем ли мы в подобных обстоятельствах выбрать второй? Правительство крайне обеспокоено. Видите ли, во всем этом присутствует и политический оттенок. Международные отношения — вещь непростая, и пренебрегать международными договоренностями сейчас не время. С другой стороны, положение правящей партии в стране не слишком стабильно. Любой крупный скандал почти наверняка завершится тем, что они проиграют следующие выборы, а ваша выдача привела бы к мощной волне протестов.
Я подумал, что если мы как-то и задействованы в политических расчетах, то крайне удачно, что мы ощущаем: народ за нас.
— Что касается меня и еще нескольких лиц, значительно более влиятельных, чем я, то с нашей точки зрения, — продолжал он, — существует только одна возможность. Одна-единственная. Вы оба должны исчезнуть.
— Исчезнуть?
— Да, совершить побег. И желательно побег демонстративный — из заключения.
— Не нравится мне все это, — сказал капитан. — Я перед законом чист. Я не совершил ничего такого, чего следовало бы стыдиться.
— Конечно, кому же такое понравится? Нам это тоже не по душе. Но вам бы еще меньше понравилось, если бы вас вынудили подписать ложное признание.
— Пусть только попробуют.
— Я бы на вашем месте проверять не стал,— сказал помощник комиссара со вздохом.
Затем последовали долгие приготовления. Чужие имена и паспорта. План исчезновения для жены капитана и воссоединения с ним. Деньги, положенные в банк на наши новые имена. Но все это, в конце концов, устроилось, а капитан по-прежнему выглядел малость озадаченным, словно вся его система ценностей опрокинулась кверху дном.
Ну, вот здесь кончается правда и начинаются легенды, а поскольку легенды все знают, я их могу здесь не повторять. Конечно, в какой-то степени даже жалко разрушать миф о дерзком и захватывающем деянии, но, как видите, все это было лишь прекрасно поставленным спектаклем, пистолеты зарядили холостыми, так что побег не составил труда. Мы просто рванули, куда глаза глядят.
Потом я несколько лет жил под чужим именем, пока кризис не миновал, а когда вернул себе прежнее имя, никто и не подумал идентифицировать меня с беглецом Фироном. Имя же Бэлфорда стало слишком хорошо известно, так что ему пришлось носить чужое до конца дней.