Затишье
Шрифт:
– Еще бы!
– возразила Надежда Алексеевна,- разумеется.
– Ах, сделайте одолжение, представьте меня,- промолвил Астахов, обращаясь к Веретьеву.- Я прошу вас, без церемоний.
– А вы ей и поверили?
– ответил Веретьев, чуть-чуть прищурив один глаз и придав своему голосу звук астаховского голоса, но так осторожно и легко, что одна Надежда Алексеевна это заметила и прикусила губы,- вы, пожалуйста, ей не верьте, она вам еще не то наскажет про меня.
– И какой он актер, если бы
– Сестра, твое пристрастие тебя ослепляет,- произнес важным голосом, но все с тем же оттенком, Веретьев.-Что подумает о тебе господин Астахов? Он сочтет тебя за провинциалку.
– Помилуйте...- начал было Владимир Сергеич.
– Петруша, знаешь что,- подхватила Надежда Алексеевна,- представь, пожалуйста, как пьяный человек никак не может достать платок из кармана, или нет, лучше представь, как мальчик муху на окне ловит и она у него жужжит под пальцами.
– Ты совершенное дитя,- отвечал Веретьев.
Однако он встал и, подойдя к окну, возле которого сидела Марья Павловна, начал водить рукой по стеклу и представлять, как мальчик ловит муху. Верность, с которой он подражал ее жалобному писку, была точно изумительна. Казалось, действительная, живая муха билась у него под пальцами. Надежда Алексеевна засмеялась, и понемногу все засмеялись в комнате. У одной лишь Марьи Павловны лицо не изменилось, губы даже не дрогнули. Она сидела с опущенными глазами, наконец подняла их и, серьезно взглянув на Веретьева, промолвила сквозь зубы:
– Вот охота делать из себя шута.
Веретьев тотчас отвернулся от окна и, постояв немного посреди комнаты, вышел на террасу, а оттуда в сад, уже совершенно потемневший.
– Забавник этот Петр Алексеич!
– воскликнул Егор Капи-тоныч, ударив с размаху козырной семеркой по чужому тузу.- Право, забавник!
Надежда Алексеевна встала и, торопливо подойдя к Марье Павловне, спросила ее вполголоса:
– Что ты сказала брату?
– Ничего,- ответила та.
– Как ничего, не может быть.
И погодя немного Надежда Алексеевна промолвила: "Пойдем!" - взяла Марью Павловну за руку и принудила ее встать и отправиться вместе с нею в сад.
Владимир Сергеич поглядел обеим девицам вслед не без недоумения. Впрочем, отсутствие их продолжалось недолго; через четверть часа они возвратились, и Петр Алексеич вошел вместе с ними.
– Какая прекрасная ночь!
– воскликнула, входя, Надежда Алексеевна.- Как хорошо в саду!
– Ах, да, кстати, - промолвил Владимир Сергеич.- позвольте узнать, Марья Павловна, вас ли это я видел вчера в саду ночью?
Марья Павловна быстро взглянула ему в глаза.
– Еще вы, сколько я мог расслышать,
Веретьев слегка нахмурился и также принялся смотреть на Астахова.
– Это точно была я,- сказала Марья Павловна,- но только я ничего не декламировала: я никогда не декламирую.
– Может быть, мне показалось,- начал Владимир Сергеич,- однако...
– Вам показалось,- холодно промолвила Марья Павловна.
– Что это за "Анчар"?
– спросила Надежда Алексеевна.
– А вы не знаете?
– возразил Астахов,- Пушкина стихи "На почве чахлой и скупой", будто вы не помните?
– Не помню что-то... Этот анчар-ядовитое дерево?
– Да.
– Как датуры... Помнишь, Маша, как хороши были датуры у нас на балконе, при луне, с своими длинными белыми цветами. Помнишь, какой из них лился запах, сладкий, вкрадчивый и коварный.
– Коварный запах!
– воскликнул Владимир Сергеич.
– Да, коварный. Чему вы удивляетесь? Он, говорят, опасен, а привлекает. Отчего злое может привлекать? Злое не должно быть красивым!
– Ого! какие умозрения!
– заметил Петр Алексеич,- куда мы удалились от стихов!
– Я эти стихи прочел вчера Марье Павловне,- подхватил Владимир Сергеич,- и они ей чрезвычайно понравились.
– Ax, прочтите их, пожалуйста,- сказала Надежда Алексеевна.
– Извольте-с.
И Астахов прочел "Анчар".
– Слишком напыщенно,- произнес как бы нехотя Ве-ретьев, как только Владимир Сергеич кончил.
– Стихотворение слишком напыщенно?
– Нет, не стихотворение... Извините меня, мне кажется, вы не довольно просто читаете. Дело говорит само за себя; впрочем, я могу ошибаться.
– Нет, ты не ошибаешься,- сказала Надежда Алексеевна с расстановкой.
– О, да ведь это известно! я в твоих глазах гений, дарови-тейший человек, который все знает, все бы мог сделать, да только лень, к несчастью, его одолевает: не правда ли?
Надежда Алексеевна только головой качнула.
– Я с вами не спорю, вы это лучше должны знать,- заметил Владимир Сергеич и немного надулся.
– Это не по моей части.
– Я ошибся, извините,- поспешно произнес Веретьев. Между тем игра кончилась.
– Ах, кстати,- заговорил Ипатов, вставая,- Владимир Сергеич, мне поручил один здешний помещик, сосед, прекраснейший и почтеннейший человек, Акилин, Гаврила Степаныч, просить вас, не сделаете ли вы ему честь, не пожалуете ли к нему на бал, то есть я это так, для красоты слога, говорю: бал, а просто на вечеринку с танцами, без церемоний? Он бы сам к вам непременно явился, да побоялся обеспокоить.
– Я очень благодарен господину помещику,- возразил Владимир Сергеич,-но мне непременно нужно ехать домой...