Зато он очень любил свою маму. Жизнь и преступления еврейских гангстеров

Идея этой книги возникла из разговора с моей матерью. Я изучал тогда

жизнь еврейских гангстеров в Америке и решил поделиться с ней своими открытиями. Когда я начал рассказывать о подлостях, совершенных одним из детройтских гангстеров, с семьей которого мы были знакомы, она прервала меня, сказав: «Это все, может быть, и правда, но он всегда любил свою маму». Этот разговор мне запомнился, и я стал размышлять, а не написать ли книгу о еврейских гангстерах в каком-то особом жанре.

И когда я собирал материалы для будущей книги, перебирая газеты, различные издания и досье ФБР, я обращал внимание прежде всего на то, что могло пролить свет на личную жизнь того или иного гангстера, на его отношения с семьей и еврейской общиной. Беседы с бандитами тех времен и людьми, которые их знали, я старался проводить в том же ключе.

Где бы я ни выступал с лекциями о еврейских гангстерах, я неизменно обнаруживал, что наибольший интерес аудитории вызывают истории из личной жизни этих людей и анекдоты о них.

Истории о нескольких хорошо известных еврейских гангстерах Америки я, не отступая от фактов, стремился рассказать живо и увлекательно.

В этой книге много курьезных деталей. Но юмор не должен прикрывать порочности и жестокости ее «героев». Они не были забавны, и их жизнь не была забавной, хотя то, что они говорили и делали, подчас напоминало фарс. Я пытался передать это.

Никоим образом я не хотел прославить образ еврейского гангстера. Но этот образ — неотъемлемая часть истории жизни евреев в Америке. А книга, лежащая перед вами, — нетрадиционный взгляд на него.

У них были такие имена: Луи «Лепке» Бухалтер, Бенджамин «Багси» Сигел, Артур «Голландец Шульц» Флегенгеймер, Мейер «Малыш» Лански, Чарли «Король» Соломон, Макс «Бу-Бу» Хофф, Эбнер «Дылда» Цвиллман.

Их объединяли две вещи: они были гангстеры и евреи.

Они расцвели между двумя мировыми войнами и — вместе с итальянцами — сделали американскую преступность организованной, огромной, мощной и смертоносной.

«Мы больше, чем U.S. Steel» [1] , — якобы говорил Мейер Лански, один из главных действующих лиц нашей истории и долгожитель. Возможно, он был прав.

В январе 1919 года три четверти штатов ратифицировали восемнадцатую поправку к Конституции, которая запретила «производство, продажу или перевозку отравляющих жидкостей, содержащих алкоголь… с целью употребления их в качестве напитка». Затем конгресс принял Закон Волстеда, вводящий поправку в действие. Он возлагал на правительство ответственность за трезвость всей Америки.

Когда новость об этом событии дошла до протестантского

проповедника и бывшего бейсболиста Билли Сандея, он разразился радостным смехом. «Прощай, Джон Ячменное Зерно! — воскликнул он. — Ты был злейшим врагом Господа. Ты был лучшим другом Сатаны. Кончилось царство слез».

Царство слез, может быть, и кончилось, но царство гангстеров только начиналось.

Запрет на алкоголь был введен в действие в полночь на 16 января 1920 года, и с этого момента захотелось срочно выпить, кажется, каждому американцу старше двенадцати лет. В ответ на эту Великую Американскую Жажду по всем Соединенным Штатам возникли двести тысяч нелицензированных салунов, торгующих контрабандным (бутлегерским) виски. Эти бары и рестораны называли «вольница» и «слепые свиньи».

Для их снабжения были созданы огромные бутлегерские организации, возглавляемые жестокими, беспощадными бандитами — сыновьями ирландских, итальянских и еврейских иммигрантов. Они зарабатывали сумасшедшие деньги. Доходы от продажи спиртного составляли сотни миллионов долларов ежегодно, из них только контрабанда приносила больше пятидесяти миллионов.

Аль Капоне, ставший символом преступности той эпохи, обращался к своим коллегам-гангстерам, евреям и «гоям», а также ко всем «добропорядочным» американцам, говоря: «Жажду законом не утолишь».

«Меня называют контрабандистом, — рассуждал он. — Да, пока товар в грузовике, это контрабанда. Но когда хозяин клуба на Золотом побережье [2] подносит вам его на серебряном подносе — это гостеприимство».

Аль Капоне хотел знать, что такого ужасного он делает. Он задавал закономерный вопрос: «Кто-то называет это контрабандой. Кто-то называет это мошенничеством. Я называю это бизнесом. Говорят, я нарушаю сухой закон. А кто этого не делает?»

Он с удовольствием повторял, что «некоторые из наших лучших судей пили мой продукт».

Мораль той эпохи способствовала расцвету гангстеров. После Первой мировой войны наступило время «вседозволенности», когда честного человека считали «обывателем» и «сосунком», а презрение к традиционным правилам было нормой во всех слоях общества.

«Народ хочет бухла, хочет наркоты, он хочет баб и игрищ, — перефразировал известное изречение бывший детройтский гангстер Хершель Кесслер. — И мы предоставляли все эти развлечения — за соответствующую плату. Мы просто давали людям то, чего они хотели».

Во времена сухого закона пятьдесят процентов ведущих бутлегеров Америки были евреи, и именно евреи и еврейские банды контролировали преступный мир в некоторых крупнейших городах США.

В Нью-Йорке, где проживали миллион семьсот тысяч евреев — свыше сорока процентов евреев Америки, — было больше всего гангстеров-евреев. Но человек, который правил нью-йоркским дном, был не гангстером, а профессиональным игроком. Его звали Арнольд Ротстейн.

Знаменитый прежде всего тем, что купил заранее результаты матчей по бейсболу между «Чикаго Уайт Сокс» и «Цинциннати Редз» в соревнованиях «Уорлд Сириз» в 1919 году, Ротстейн первый превратил организованную преступность Америки в большой бизнес. Распознав логику событий, Ротстейн сумел организовать преступность так, что она приносила регулярный доход.