Зауряд-врач
Шрифт:
Генерал с интересом посмотрел на врача.
– Замена лазарета медсанбатом, это не смена вывески, а другая система организации медицинской службы. Легкораненые будут оставаться на месте. Тяжелых прооперируем и отправим в тыл, где их будут основательно лечить. Легкие через неделю-другую, максимум три, вернутся в строй.
– А справитесь? Раненых много. Начальник лазарета жаловался, что зашивается.
– Нам добавят врачей, мне это обещали. Несложный уход за ранеными и хозяйственные работы будут исполнять команды выздоравливающих. Нечего им прохлаждаться.
– Разумно, – согласился Беркалов. – Кто это все придумал?
– Я.
– И вас за
– По заведенному порядку инициатива имеет инициатора.
Генерал снова расхохотался.
– Веселый вы человек, Валериан Витольдович! Люблю таких. Что ж, принимайте дела. Начальник лазарета сдаст их с удовольствием. Давно просится в тыл. Встретьтесь и поговорите с полковыми батюшками: они заведуют перевязочными пунктами в полках. Надеюсь, найдете общий язык. Вы православный?
– Католик.
– Не страшно. У нас тут даже мусульмане с иудеями имеются. Некоторые даже причащаться ходят.
– И их допускают?
– Почему бы и нет: кровь льем одинаково[1]. Все – души Божьи. Удачи, Валериан Витольдович! Держите меня в курсе событий. Будет нужда, обращайтесь!
– Благодарю, ваше превосходительство!
После разговора с начальником[2] дивизии меня на телеге отвезли в лазарет. Там я понял скепсис генерала. Лазарет размещался в землянках, которые вырыли на поляне в лесу. Длинные, выстроившиеся рядами, предназначались для раненых. Они большей частью пустовали, почему, я понял потом. Заглянул. Нары, сколоченные из бревен и грубо оструганных досок, такой же самодельный стол в центре, печка из железной бочки у дальней стены. Освещение керосиновыми лампами, от которых в воздухе стоит гарь. В землянке размещалась и операционная. Эта имела над землей несколько венцов из бревен с прорезанными в них маленькими окошками. Света недостаточно, поэтому и здесь применяли лампы. В землянках жил и медицинский персонал.
Причина такого расположения оказалась простой. Вследствие ожесточенных боев, когда позиции переходили из рук в руки, целых зданий в тылу дивизии не осталось. Кирпичные разбили снарядами, деревянные сгорели. Генерал – и тот жил в блиндаже, где меня и принял. Ладно, землянки. Еще хуже обстояли дела с помощью раненым. Четыре врача, среди которых ни одного хирурга! Всей заботы – перевязать или наспех зашить рану, после чего побыстрей отправить раненого в тыл. А поскольку вывозят ночью – днем немцы обстреливают дорогу, то многие до эвакуации не доживают, о чем свидетельствовало обширное кладбище за лазаретом. И это притом, что не всех раненых отправляют в лазарет. С отдаленных позиций их везут к железнодорожным станциям, а оттуда – в глубокий тыл.
– Так не годится, господа! – сказал я, собрав медицинский персонал, после того, как мне все показали и рассказали. – С этого дня все кардинально меняется. Раненых будем оперировать на месте. Легких оставлять для долечивания, тяжелых – отправлять в тыловые госпитали.
– А кто будет оперировать? – спросил немолодой зауряд-врач с аккуратной бородкой, который представился Николаем Семеновичем Загоруйко. – Мы этого не умеем.
– Я хирург. Еще двое прибудут на днях. Остальных будем учить.
– Не поздно? – засомневался Загоруйко. – Я, знаете ли, акушер.
– Кесарево сечение делать приходилось?
– Иногда.
– Значит, ланцет в руках держать умеете.
– Одно дело родовспоможение, другое – проникающее ранение грудной клетки.
– Торакальными займусь я, как и абдоминальными.
Врачи недовольно загудели. Я поднял руку, шум утих.
– В лазарете, где я служил, это с успехом делал дантист. Не беспокойтесь, я покажу и научу. На первых порах буду стоять рядом и подсказывать. Знаете поговорку: «Глаза боятся, а руки делают»? Понимаю ваши опасения: по неопытности можно навредить. Но куда хуже отправлять солдат в тыл с необработанными ранами. Нагноения и гангрена убьют их с большей вероятностью, чем наши ошибки, хотя мы постараемся их не допустить.
– У нас и инструмента-то в должном количестве нет, – сказал молодой зауряд-врач, который назвался Иваном Александровичем Красновым, бывшим ординатором уездной больницы. – Сколько просили – не присылают. Говорят: зачем вам? Все равно не оперируете.
– Я кое-что привез. Посмотрим?
Предложение понравилось. Какой врач откажется посмотреть новое оборудование, пусть даже это хирургический инструмент? В Минске меня снабдили хорошо – Загряжский с Бурденко постарались. Если б не приданный в сопровождение солдат, хрен бы я все это дотащил. Инструменты разложили на столе, и доктора некоторое время их зачарованно перебирали. Понимаю их чувства. Инструментарий лазарета производил жалкое впечатление.
– Сегодня же и опробуем! – сказал, когда все насмотрелись. – Раненые имеются?
– Днем привезли, – сообщил Иван Александрович. – С рассветом германец по окопам из пушек стрелял. На местах их перевязали. Мы сменили повязки и подготовили к отправке.
Это я уже знал. Но спросить следовало.
– Приготовьте операционную! Инструмент продезинфицировать!
Мастер-класс закончился поздним вечером. Две ампутации, одна торакальная операция, остальное – осколочные ранения мягких тканей. В лазарете у Карловича я бы справился быстро, но здесь приходилось объяснять каждое движение. Слушали внимательно. Под конец бывший акушер попросился к столу и самостоятельно вытащил осколок из плеча солдата, почистив затем рану. Краснов, которого я мысленно окрестил Ваней, довольно умело усыплял больных эфиром. Вот и будет анестезиологом. Остальные врачи пока присматривались, но по их глазам я понял, что попробуют непременно. Редкий врач откажется от возможности усовершенствовать навыки. После войны пригодятся, если доживем до ее окончания, конечно.
Отдав распоряжение об эвакуации раненых, я пригласил коллег отужинать. За столом распили выставленную мной бутылку рома и поговорили. Как я и предполагал, народ здесь оказался нормальный, можно сказать, душевный. Фронт, как река, дерьмо подымает на поверхность и уносит…
– Как вам новый начальник, Николай Семенович?
– Замечательный хирург! Даже удивительно, учитывая его возраст. Ни одного лишнего движения, каждое отточено. И как быстро работает! И это он еще не спешил, чтобы нам показать.
– Меня тоже впечатлило. Интересно, за что его к нам?
– Газеты нужно читать, Иван Александрович, а не к юбкам ездить.
– Будет вам, Николай Семенович! Сопровождать раненых на станцию – долг врача.
– То-то любите его исполнять! Знаю я эту вашу Мессалину[3]. Не одного вас благосклонностью одаривает. Смотрите, схватите люэс[4], здесь не вылечите.
– Я же врач, Николай Семенович! Меры предосторожности предпринимаю.
– Откуда у вас кондомы? Их же в Германии производят, а мы с ней воюем.