Заведение матушки Ним
Шрифт:
Историйка
Самое паршивое, что может случиться с девкой, живущей в квартале Цветов, – это любовь. Изысканным гетерам, искусным в стихосложении и танцах, еще позволено предаваться нежной страсти. Она даже придает им ореол недоступности, на который, как мотыльки на масляную лампу, слетаются богатые купцы. А девке недоступной быть нельзя, так что любовь для нее – непозволительная роскошь. Впрочем, иногда мы влюбляемся. В величавых жрецов, славящих бога солнца на восходе и закате. В заезжих ласковых черноглазых купцов с Востока. В широкоплечих молчаливых стражей Правителя. В гибких,
Это должна была быть короткая забавная историйка, о которой пару месяцев посудачили бы в квартале Цветов, да и забыли. В одном из заведений жила молодая стройная абиссинка, которой не посчастливилось влюбиться в одного из сыновей Правителя города. То был капризный красивый барчук, недавно открывший для себя прелести плотской любви, недостаточно зрелый, чтобы завести постоянную любовницу, и потому проводивший ночи в веселых домах. Любовь абиссинки поначалу казалась ему забавной: девушка льнула и ластилась к нему, растирала его тело драгоценными маслами совершенно бесплатно, и поила его вином со своей молодой высокой груди. Она не требовала от вельможи ни подарков, ни ответного чувства. Она просто любила его всем сердцем. И понесла.
Почувствовав, что беременна, абиссинка очень обрадовалась, ибо нет для женщины большего счастья, чем родить ребенка от желанного мужчины. Она уже, верно, рисовала себе в голове, что барчук возьмет ее в постоянные наложницы и станет заботиться о ней и младенце. Но вышло не так. Правитель Города, у которого везде есть глаза и уши, прознал о ее беременности, и однажды в заведение явилась городская стража. Она забрала абиссинку и увела ее во дворец, где опытный лекарь вырвал плод из ее тела. Женщина три дня пролежала в горячке, но лекарь давал ей горькие отвары и делал ей притирания для остановки кровотечения. Она выжила и вернулась к своей прежней профессии.
Некоторое время она была грустна, но вскоре уже веселилась с гостями, показывая в буйном смехе свои великолепные зубы. Молодой же сын Правителя продолжал кутить в квартале Цветов и однажды снова заглянул к абиссинке. Та была соблазнительна, как никогда, барчук увел ее наверх, в закрытые покои, и больше не вышел. Наутро, когда обеспокоенная хозяйка заведения заглянула в комнату абиссинки, она обнаружила юношу лежащим среди подушек с черным лицом и вываленным языком. Девки же и след простыл.
Ее долго искали во всех концах страны Офир. Ходили слухи, что Правитель послал даже тайных гонцов в сопредельные государства. Но преступницу так и не нашли. Честно сказать, мы, обитательницы квартала Цветов, были этому рады.
Боги и обитатели базара
Боги хранят обитателей базара. Купцов, приказчиков, игроков в кости, носильщиков, нищих, продавцов лепешек и водонош. И даже самых презираемых на базаре – проповедников. Проповедники появляются на базаре рано утром, дерутся между собой за удобное место в теньке, ругаются, плюются, рвут друг другу бороды и, наконец, расстилают свои драные подстилки, покрытые разнообразными пятами, в базарной пыли, садятся на них, сложив ноги, и начинают нудеть. О милостивом боге Адагане, о суровой повелительнице Никши, о великом морском змее, покровителе купцов и сокрушителе пиратов. Всякий восхваляет свое божество и собирает подаяния с истинно верующих.
Некоторые из них так наглы, что умудряются хватать за подолы обитательниц квартала Цветов, пришедших на
Когда на базаре появился очередной проповедник, никто на него и внимания не обратил. Это был еврей средних лет, весь заросший бородой, в рваной хламиде. Однако он повел себя чудно: не стал биться за место в пыли, а сел прямо посереди базара и принялся поднимать руками горсти песка и просыпать их на землю. Вскоре к нему подошли другие иудеи и стали стыдить его за то, что он позорит их землю и их веру, сидя в пыли в чужой стране среди неверных.
И тут проповедник заговорил. Голос его был громок и звучен, словно трубы царских глашатаев, и говорил он крамольные вещи.
– Истинно говорю я, – ревел он своим громоподобным голосом, – все ваши представления о богах ложны. Нет никаких древних властителей мира, восседающих на тронах из слоновой кости в своем дворце высоко на горе Ампале. Нет и морских владык, устраивающих бури и усмиряющих их по своему желанию. – Стоявшие рядом евреи довольно закивали головами.
– Что киваете вы, словно безмозглые детские игрушки, – еще громче возопил проповедник, – Нет и Иеговы, идущего впереди своего народа в облаке дыма и вещающего из огненного куста! – Иудеи замерли.
– Истинно говорю я, слушайте меня, люди! На самом деле боги малы. Столь малы они, что даже если разделить песчинку на тысячу тысяч частиц, и то каждая частица будет в тысячу тысяч раз больше бога! И боги многочисленны. Их так много, что нет на земле ни одного самого укромного места, где бы ни обитали они. И даже сейчас в окружающем нас воздухе носятся тьмы и тьмы богов. И каждый бог живет всего мгновение, но едва он умрет, родится десяток новых. Но не думайте, что боги слабы, раз они так малы. В них таится гигантская сила, и ни один самый сильный зверь, даже слон или кашалот, не в состоянии разрушить связь, которую они построили. А даже если б и нашлась на земле такая сила…
Но ему не дали договорить. Городская стража, слыша такое невиданное богохульство, скрутила проповедника и увела в темницу Правителя.
Боги и обитатели базара (продолжение)
Когда скрученного проповедника кинули в темницу Правителя, ему – из уважения к лицу, столь много знающему о богах – выделили отдельный каземат. Каземат, как положено, был темный и вонючий, а по перепрелой соломе стадами носились веселые крысы. Проповедник прежде всего поднялся на ноги и потер болевшие от веревок руки. Затем он вскинул бороду и гордо воскликнул:
– Внемлите мне, о мыши, крысы и прочие обитатели сего проклятого места! – Грызуны и земляные блохи встрепенулись и прислушались.
– Истину глаголю! Если и найдется на земле сила, способная разорвать связи, созданные богами, (а боги эти очень сильны, несмотря на микроскопические размеры, как я уже говорил) то произойдет стихийное бедствие, сравнимое с извержением сильнейшего вулкана! Земля содрогнется, и пыль поднимется в воздух на много миль и распространится по всему небу так, что застит солнце. Во тьме погибнут посевы, и скот, и лесные звери, и рыбы. Погибнут и люди. Только страшный восьмирукий спрут, быть может, выживет, опустившись в бездну, в которой только он может обитать, да и то сомневаюсь.