Завершение идеальной вселенной. Развалины угасающей жизни
Шрифт:
Родители, что оставляют свои чада на моё попечительство считают своим первостепенным долгом наорать на меня если их дитятко поранит пальчик или будет в плохом настроении. Когда после очередного загруженного дня утирания стекающих слюней чужим детям тебе ещё приходится выслушивать часовые лекции о воспитании…моя зарплата не окупает затраченных нервов.
Моя дочь, любимая Мэгги, перед сном приходит ко мне и показывает новый рисунок. Мы ежемесячно закупаем для её художеств по пять пачек цветных карандашей и несколько альбомов. Я была так рада за неё, что даже с такими занятыми родителями она всегда находила способ
В один из моментов мой приступ пришелся слишком невовремя. Ранее, никто не знал о нём, а пытаться объяснить врачам не было смысла. Известные организации, занимающиеся аномалиями, лишь успокаивали меня похлопывая по спине, что всё это лишь галлюцинации…хотелось бы мне в это верить. Сами они понимали не больше моего во всем происходящем. Вероятно, они лишь нанятые актеры, выполняющие функцию пропаганды для удержания людских волнений.
Да бы развеяться мы пригласили друзей семьи на небольшую вечеринку. Мне наконец-то позволили уйти на заслуженный отпуск и это явно стоило отпраздновать. При всём моём скверном характере собралось множество людей. Поздравляли с нашим вступлением в “общественную жизнь”. Перед началом вечеринки пришлось выпить таблетки три успокоительного, из-за чего мои движения были заторможенными и всё время клонило в сон. Шутки про мою нетипичность этим вечером не заканчивались как бы меня это не раздражало.
– “Прошу минуточку внимания. Раз мы собрались все здесь, я бы хотел сообщить очень хорошую новость” – мой муж Энтони залез на табуретку – “Все вы знаете, что я уже как три года безработный, но вчера вечером мне невероятно повезло! Поступило предложение работы в одном из центров по изучению аномалий” – раскланивался перед аплодирующими гостями. Эти люди не верят во всю эту аномальную чушь, но искренне радуются. Кучка идиотов.
Радостные возгласы, нас всё поздравляли. Мэгги выглядывала из-за двери своей спальни. Она не выглядела сильно радостной. Это была отличная возможность рассказать Энтони о своём состоянии, возможно, вместе мы бы нашли способ побороть заражение.
– “Я надеюсь это не очередные шарлатаны успокаивающие приходящих тем, что это всё их больная фантазия?” – прошептала я ему на ухо.
– “А это так важно? Макото, ты должна радоваться этому больше всех! Теперь я тоже буду приносить деньги в семью” – и обнял меня.
Было уже поздно, все мы устали, а портить настроение Энтони не было никакого желания. Раскрыться ему сейчас? – эта мысль засела в моей голове.
– “Ты ведь будешь помогать зараженным, искать лекарство и…” – то, что я подняла эту тему удивило Энтони.
– “Давно ли тебя так заботит судьба зараженных?” – он не воспринял меня всерьез.
– “Коснись это тебя, ты бы волновался!” – я и не заметила, как мой голос сорвался на крик.
Энтони завис на мгновенье. Его лицо приняло серьёзный вид. Подойдя ближе, он поинтересовался:
– “Ты это к чему?”
– “Забудь. Ты уже и так слишком пьян, отправляйся в кровать” – выталкивая его в коридор ответила я.
– “Не-не-не” – Энтони схватил
Энтони всегда был приличным человеком, но алкоголь это кардинально меняет. Именно поэтому я избегала покупки выпивки на вечеринку, но гости принесли с собой. Стоило бы возразить, но какой толк от этих мыслей сейчас?
Мэгги видимо закрылась в комнате не желая видеть нетрезвого отца. Мне этого хотелось ещё меньше, пришлось помочь ему добраться до кровати. Закинув на спину, я тащила его тушу до самой кровати.
– “Макото…Ма-ко-то! Сладенькая моя, неужто кто-то у нас заболел? И ты об этом ни слова” – в пьяном бреду его язык постоянно заплетался.
– “Что бы я сейчас ни сказала, завтра ты уже не вспомнишь”
– “Я ведь беспокоюсь. Как глава семьи…”
– “Слушай, глава семьи! Ты ещё ни дня не отработал, так что давай закончим!” – его бредни выводили меня из себя.
Было уже поздно, нужно разогнать гостей, иначе Мэгги не сможет заснуть. Иначе эти пьяные мухи не свалят пока утреннее солнце их не разбудит.
– “Я тут вспомнил о твоей выходке в ванной. Ну, помнишь, когда ты стену пробила…я так беспокоился что даже и не задумывался об этом”
– “Как я по-твоему могла пробить стену? Ты мою руку видел?!” – как гром среди ясного неба.
– “А царапины на столе и серые клочки волос…у нас ведь нет животных. Видимо ты оборотень” – это его не на шутку рассмешило.
– “Ты пьян, Энтони, ложись спать!” – нарастающий гнев влился в мой толчок пытающегося подняться с кровати Энтони.
Толчок оказался гораздо сильнее чем я предполагала, обмякшее тело Энтони влетело в стену пробив неглубокую дыру.
На возникший шум начали собираться ещё не ушедшие гости, но я закрыла дверь в спальню и принялась вызывать скорую. Судя по его состоянию в момент удара, я сломала ему несколько рёбер и повредила правое легкое. Кровь лилась из его рта, а глаза закатились. Неужели мои приступы стали ещё критичнее?!
Пришедший в себя спустя пару дней Энтони лежал на больничной койке. Отказался со мной разговаривать и запретил посещать палату. Лишь Мэгги было позволено пройти.
По возвращению домой:
– “Что случилось? Почему папа боится тебя?” – грустно сказала Мэгги.
– “Солнышко, у мамы есть небольшие проблемы с неконтролируемым гневом. Папа просто не хочет, чтобы я доставила ему новых проблем пока он выздоравливает” – мой голос не особо успокаивал.
– “Это на него не похоже! Вы ведь никогда не ссорились” – она была гораздо умнее.
Не ссорились. Прошло несколько недель прежде, чем Энтони смог вернуться домой, пусть и перебинтованный. Из-за образовавшегося больничного его заявка было отклонена, исследовательскому центру требовались кадры прямо сейчас и ждать выздоровления Энтони не представлялось возможным.
С того момента он перестал общаться со мной и чаще бывал в комнате Мэгги. Наши прочные отношения так легко были разрушены, невероятно! Может, я ошибалась…
Из-за переживаний у меня участились приступы “озверения” и волчьи признаки вырывались все чаще, из-за чего пришлось купить шляпку с длинными полями, да бы скрывать от общественности. Друзья что и так не особо горели дружбой с нами и вовсе пропали.