Завещание алхимика
Шрифт:
– Да что ты? – удивилась Вера.
– Угу, – Ира снова усмехнулась. – Только у него быстро это прошло, без последствий. А вот у Игоря…
Тут дверь открылась, и на пороге показался Верин муж. Ирка сразу засуетилась, сунулась в холодильник за тортом, нагрузила Игоря посудой. Муж не смотрел на Веру, но она сразу поняла, что он слышал их с Ирой разговор. Во всяком случае, его последнюю часть.
После чая мужчины удалились на балкон покурить, а Вера хотела помочь хозяйке мыть посуду, но Ирка отмахнулась и сказала, что все сделает потом.
– Вот смотри! – Она развернула
– Женька давно грозится его выбросить, – пояснила она в ответ на Верин вопросительный взгляд, – а мне жалко, да и снимков много помещается.
Вера с интересом склонилась над альбомом, она любила рассматривать старые фотографии. Ирка молодчина, не поленилась и старательно подобрала одинаковые снимки ее и мужа в детстве, так что альбом получился семейный.
Вот две фотографии, где карапузы лет трех серьезно смотрят в объектив, держа на коленях плюшевого медведя. Дети разные, мальчик и девочка, а медведь тот же самый.
– Точно! – рассмеялась Ирка. – Мы потом выяснили, что родители нас в одном и том же ателье снимали. Ну, ты это пропусти, а то до утра просидим.
Она быстро пролистнула страницы – и вот на снимках появились знакомые лица, которые Вера узнавала с трудом – все же лет двадцать назад они были совсем юными, только школу закончили.
Она узнала Янину сразу же, хотя Ира в это время отвлеклась на гостей и не было никого рядом, чтобы показать. Тем не менее Ирина описала ее очень точно.
Яркая природная красота, высокий рост, гордая осанка, длинная шея… Полячка… И взгляд панночки из гоголевского «Вия» – холодный, надменный, жестокий…
Это в ранней юности она такая, невольно подумала Вера, а что же сейчас-то с ней стало… с возрастом такие женщины только хорошеют!
Невольно она поежилась, стало как-то зябко и неуютно в теплой комнате, набитой приятными, хорошо знакомыми людьми, старыми друзьями.
На следующей странице валялась пачка фотографий, не вставленных в прорези альбома.
– Ой, а я-то их искала! – обрадовалась вернувшаяся Ирка и высыпала всю пачку прямо на диван.
На этих снимках никто не позировал, все откровенно веселились и отдыхали где-то за городом – не то на даче, не то просто так выехали на природу. Было лето. Все выглядели довольными и счастливыми, дурачились и шумели.
– Это мы Игоря провожали, – Ирка отчего-то понизила голос, – когда он уезжал после окончания университета.
Вера знала, что после получения диплома с отличием муж отказался от аспирантуры, не остался на кафедре, где ему предлагали хорошее место, не пошел работать в совместную фирму, а уехал на три года в далекую Сибирь. На ее вопрос, почему он так поступил, Вера ответа не получила, муж только пожал плечами.
Сейчас она видела на фотографии лицо мужа, и он показался ей очень грустным, она-то знала это выражение, как будто что-то гложет его изнутри, но он ни за что не покажет этого окружающим.
Сердце у Веры забилось сильнее, она быстро-быстро перебирала фотографии. И нашла. Янина стояла во всей красе в компании молодых людей. Кто-то рассказывал что-то
Вера инстинктивно оглянулась по сторонам и прикрыла фотографию рукой. На лице ее будущего мужа была мука – непосильная и отчаянная. Не все могут такое пережить, бывает, что люди бросаются с моста в реку или травятся мышьяком, только чтобы ничего не чувствовать.
«Она его оттолкнула, – поняла Вера, – она морочила ему голову несколько лет, мучила по-всякому, держала на коротком поводке, а потом окончательно отказала. И поэтому он уехал. Бросил все – перспективную работу, диссертацию – и уехал. А когда вернулся, она была уже замужем. Он думал, что все забылось, и женился на мне. Но такое не забывается. Потому он так дернулся, когда кто-то только упомянул ее имя… Господи, что же мне делать?»
Вера быстро запихнула снимок обратно, чтобы его не видела вернувшаяся хозяйка. Тут она заметила, что муж стоит в дверях и мрачно на нее смотрит.
«Поехали домой!» – приказал он одними губами.
Вера послушно поднялась и пошла в прихожую. За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова.
Через некоторое время он оттаял, их жизнь потекла по-прежнему, пока не зазвонил как-то вечером телефон и Вера не услышала в трубке холодно-вежливый женский голос, который попросил позвать Игоря. И стало ясно, что просьба была только слабой данью вежливости, что обладательница этого голоса не привыкла никого ни о чем просить, люди сами горели желанием сделать для нее все, что в их силах, а ей надлежало только выбрать, кто ей подходит на данный момент. Потом снисходительно принять сделанное, поблагодарить с легкой насмешкой и равнодушно отвернуться.
Вера ужасно растерялась и молча протянула мужу трубку. И никогда не могла забыть его лица, на котором на один только миг проступило узнавание. Это длилось секунду, потом он отвернулся от Веры и тихонько заговорил в трубку. А она вышла на кухню, она просто не могла оставаться в комнате, ей стало физически плохо.
Но что она могла сделать? Заорать в трубку, что мужа нет, он уехал в командировку на полгода, послать обладательницу голоса подальше, разбить телефон о стену?
А чем это поможет?
С тех пор Вера начала бояться. До дрожи в коленях, до мучительных спазмов в желудке, до головокружения, до обморока… Она боялась, что полячка аристократических кровей поманит ее мужа, и он уйдет, не оглянувшись на Веру и позабыв о ее существовании. А потом она снова его оттолкнет, выбросит, как ребенок бросает надоевшую игрушку или огрызок яблока. И Игорь просто не сможет пережить такое во второй раз, его сердце разорвется от тоски и муки. Или переживет и вернется к ней, Вере, потому что ему просто некуда больше деться. Вернется не человек, не мужчина, не ее муж, а только его оболочка. Пустая оболочка, как сдутый воздушный шарик.