Завещание барона Врангеля
Шрифт:
Капитан Жолновский — в то время капрал и вымышленный адъютант пана Доминика — был внедрен в гвардию Бонапарта, чтобы из первых рук попытаться узнать истинную судьбу загадочно исчезнувших сокровищ Москвы. Служба при Наполеоне на Эльбе, равно как и девятимесячное пребывание с ним на Святой Елене, не принесла Жолновскому успеха. И вот недавно Бальмену сообщили шифрованным письмом из Петербурга, что, возможно, на фрегате «Горацио» едет человек, который везет Наполеону сведения, разоблачающие Жолновского как секретного русского агента…
Танцуя
Присутствующий на балу новый австрийский посланник Штюрмер еще не сознавал, в какой ад он попал. Он мечтал «причаститься» Бонапартовых тайн, полагая, что быть рядом с такой личностью почетно даже в роли надсмотрщика. Мелкое самолюбие тешило его, как пигмея — лев, загнанный в клетку. Штюрмеру не терпелось проявить себя в новом обществе:
— С тех пор, как Мария-Луиза отказалась быть женой Бонапарта, она стала достойной своей великой тетки Марии-Антуанетты! И как жалок в сравнении с ней Наполеон, погнавшийся за сусальными атрибутами величия… Господин Бальмен, что думают об этой «философии» в Петербурге? Ведь ваш император более других ощутил на себе проделки венценосного шута…
Бальмен слегка склонил голову набок, как бы соглашаясь с некоторыми словами Штюрмера.
— Вы правы, барон… Однако справедливо ли, что происхождение человека суть причина его пороков? Еще наш великий Ломоносов говаривал: драный зипун не есть признак глупости. Что касается Бонапарта, то, не отрицая тяжести его проступков, нельзя судить о человеке дурно, коли он отсутствует.
…Штюрмер сделал удивленную мину, соображая, как бы получше ответить русскому комиссару, но в это время вошел лакей и возвестил:
— Генерал Гранье из Лонгвуда…
Барон Гаспар Гранье, чьи виски за прошедшие с окончания войны годы заметно поседели, галантно поклонился дамам, а мужчин удостоил легким кивком. Левой рукой он придерживал свою знаменитую шпагу, полученную в России из рук Бонапарта.
Сэр Лоу непроизвольно привстал на стуле, предчувствуя недоброе. Гранье щелкнул шпорами:
— Господин губернатор, я передал императору ваше письмо, в котором вы изволили пригласить «генерала Бонапарта» на бал. Его величество велели ответить, что они о таком «генерале» ничего не знают, а если письмо точно адресовано этому человеку, то чтобы оно ему и было передано. Правда, его величество вспомнили, что последний раз они слышали о названном «генерале», когда воевали в Египте. Честь имею!..
Крытая бричка остановилась у небольшого каменного здания в Джемстауне — административном центре Святой Елены. Из нее вышел ботаник Велле и, оглянувшись по сторонам, скользнул внутрь часовой мастерской.
За барьерной стойкой его встретил невысокий еврей
— Простите, сэр… Вы и есть часовщик Левис? — спросил нерешительно ботаник.
Старик улыбнулся:
— Вы думаете абсолютно верно. Других часовщиков в нашем городе нет.
— А-а… — Ботаник виновато улыбнулся. — Вам привет от «красной дамы»…
Услышав эти слова, Левис пулей вылетел из-за стойки и бесцеремонно закрыл Велле рот своей рукой.
— Т-с-сс… Безумец! Скорее сюда… — Он увлек ботаника в заднюю комнату и закрыл дверь. — Боже, как вы меня напугали!.. С вами можно умереть от разрыва сердца. Так нельзя… Кто вы?
— Я ботаник… — пролепетал Велле, вконец растерявшись. — Госпожа Маршан просила передать для вас кое-что…
Левис внимательно выслушал ботаника, а затем ткнул его в грудь тонким пальцем.
— Вы счастливый человек! Я тоже когда-то мечтал о науке и не помышлял о политике. Увы, если ты часовщик, то часы перестают быть просто часами. Они стучат в такт сердцам их владельцев, умолкая навсегда вместе с хозяевами… Часовщику невозможно быть вне политики! Это грязное дело, господин Велле. Советую вам навсегда забыть дорогу в мой дом, иначе вы можете больше не увидеть садов Шеннбруна.
Левис открыл створку шкафа и достал из него маленькую табакерку.
— Возьмите! В память о человеке, который мечтал о тихой жизни вдали от сует мира, но которому не удалось осуществить мечту. В ней нет ничего секретного. Она предназначена только для табака. Прощайте и не забудьте ваш саквояж…
Когда бричка отъехала от мастерской Левиса добрые полмили, Велле вспомнил, что не отдал часовщику посылку. Он крикнул было ямщику, чтобы поворачивал обратно, но, открыв саквояж, увидел, что он пуст.
«Действительно, этот ювелир большой мастер своего дела!» — сказал про себя Велле и облегченно вздохнул, устраиваясь поудобнее в углу кабины.
Император появился в гостиной в зеленом охотничьем платье, белых кашемировых брюках и белых чулках. Ни на кого не глядя, он проследовал к своему месту за столом…
— Шарль, почему нет вашей жены? — спросил Наполеон у «министра двора» Монтолона.
— Ваше величество, она пошла за нотами, чтобы, как обычно, сыграть вам что-нибудь приятное за десертом.
— Спасибо! Альбиния была всегда мне верным другом. Я позабочусь, чтобы после моей смерти ей назначили приличную пенсию. Садитесь, господа! Кажется, сегодня я чувствую себя значительно лучше. Боли в желудке почти исчезли… И все же, доктор, прошу вас писать обо мне в бюллетенях по-прежнему… У меня предчувствие, господа, что прилетевшая на фрегате «сорока» принесла на хвосте важные новости. Госпожа Бертран, вы говорите, что Штюрмер глуп, как ребенок? Кстати, каким вы нашли сегодня Бальмена? Женский глаз — верный глаз.