Завещание предков
Шрифт:
— Что ищешь, Илья Демьянович?
— Да вот, в бою с погаными, ложку видать обронил.
— Ну, ничего, у меня есть.
Достал деревянную, расписанную под Хохлому, и сунул её Горину. Он её принялся рассматривать.
— То же э… Цзыньская?
Усмехнулся. Вот Хохломские ложки в Китае ещё не подделывают.
— Нет, Илья Демьянович, сувенир не оттуда.
Принялись есть кашу. С первой ложкой Горин вздёрнул брови к верху.
— Зело вкусна каша!
Усилитель вкуса, великая вещь. Котелок быстро опустел. Горин отложил ложку. Я поднялся и принёс котелок с чаем. Потом достал
— Зело богат ты, Володимир Иванович.
— С чего бы это?
— Ну, так сахар зело дорого стоит, купцы мало привозят, и последнюю рубаху сдирают. А у тебя вон, три фунта сахару, почитай на три гривны. А остальное, ложка вон дивная, и прочее.
Уставился на мешочек с сахаром. Ух ты! У меня значит денег куча, а я думал мало. Интересно, а на гривну что сейчас можно купить? Я достал одну гривну и показал её Горину.
— Илья Демьянович, меня на Руси долго не было, на гривну что сейчас купить можно.
Горин удивлённо посмотрел на меня.
— Холопов, дворов на три-четыре. Коня, боевого, или пять саврасок. Коров дюжины полторы. Бронь хорошую, булатной ковки меч или саблю. Много чего. Можно на десять гривен нанять дюжину воев.
Ого! Я по местным меркам богатенький буратино, оказывается. Убрал гривну, достал перстень мамы.
— А это сколько будет стоить?
Горин посмотрел и пожал плечами.
— Я не купец, но мыслю гривны две, три.
И он отхлебнул чай. Брови поползли вверх. Раскрыл рот и задышал, обжегся.
— Это чай, Илья Демьянович, его маленькими глотками пить надо. Полезен очень и бодрости добавляет.
Потом его ещё кофе угощу, вот удивится. Допил свой чай. Надо собираться. Кстати, арбалет собрать надо. Вытряхнул скатку с бронью, достал свёрток со сложенным арбалетом. Раскатал тряпку и достал многофункциональный нож. Развернул его в плоскозубцы, и начал собирать, затягивая гайки и болты, на соединениях арбалета.
Затянул последнее соединение, оттянул рычаг, наложил болт. Оглянулся, в метрах пятнадцати лежало сухое дерево. Навёл арбалет на него и выстрелил. Болт пробил гнилушку насквозь и зарылся в траву. Поднялся и пошёл искать болт, у меня их и так мало. Горин, кряхтя, поднялся, и пошел следом, кренясь на бок.
— Сильно твой самострел бьёт.
Горин осмотрел дырку в стволе, и стал рассматривать арбалет, который я положил на поваленный ствол, пока искал болт в траве.
— Чудной самострел твой, я ещё не видал таких.
Ещё бы. Делал его, взяв чертежи из справочников по вооружениям у отца. Отец был специалистом оружейником, и у него справочников и военных энциклопедий была целая библиотека. Я собрал арбалет, смешав несколько конструкций. И он, не смотря на кустарщину, имел мощный бой. Правда, я стрельнул из него только раз, в стену сарая. Болт пробил её и заодно дверь дома, что оказалась на пути, и воткнулась в косяк следующей двери. После чего он был отобран отцом. Он отвесил мне подзатыльник, осмотрев конструкцию, хмыкнул, и ругать не стал.
— Ага, вот он. — Я нашел болт и направился обратно. Горин крутил в руках арбалет.
— Далеко бьёт сей самострел?
— Триста
Горин пожал плечами, положил арбалет на землю.
— Лучник быстрей и дальше, пока самострел зарядишь, стрел пять выстрелит.
— Согласен, но у арбалета свои достоинства.
С лука я стрелять умею, правда, по сравнению с нынешними мастерами стрельбы, я даже не новичок. Вот арбалет, с него я класс показать могу. Даже без тренировки, Робин Гуд обзавидуется.
Всю жизнь с отцом по гарнизонам. Как стрельбы, так я с отцом. Стрелял из всего что имелось. Стрелял метко, удивляя только отца, остальные хмыкали и говорили — есть в кого. Потом в училище всех удивлял.
Горин стал собирать сумы и вьючить лошадей. Я то же занялся этим же. Собрал пожитки и перебросил на коня. Растяпа я, однако. Остановился, то первым делом самолёты, то бишь кони, потом остальное. Ну, ничего, научусь. Стали обряжаться в броню. Помог сначала Горину. Потом стал сам облачаться. Так как, не смотря на июль, было прохладно, решил куртку не снимать. Надел поддоспешник на куртку, влез в кольчугу, и надел наплечники. Поменял местами часы и браслет, последний зарядил. Надел ремень и прицепил саблю. Всё остальное на месте. Привязал заводного и осмотрелся, вроде ничего не забыли. Горин уже в седле. Прислонил копьё к седлу, придерживая лямку щита, взобрался на коня. Всё, можно ехать. И наш маленький караван запетлял, огибая деревья.
— Илья Демьянович, далеко до ближайшего селения или города?
— Прямо, через четыре версты, будем в Полесках. Если взять левей, будет Заимка. Вправо, вёрст через семь, Хмелевка, потом Дмитриевка, а через пятнадцать вёрст Верши. Шестьдесят вёрст к полудню — стольный град Китеж.
Китеж! Я чуть не свалился на повороте.
— А мы куда сейчас?
— В Полески заглянем. Там зять у меня и младшая сестра. Сестёр у меня три, две замужем. Одна вот в Полесках, Полина. Вторая в Заимке, Агафья. Третья, Софья, в отчем доме, в Вершах.
Через два километра, лес немного поредел. Стали попадаться приличного размера поляны. Кони пошли резвей. И вскоре мы выехали на холм, за которым открылся вид на селение.
Горин нахмурился.
— Что то тихо. Не случилось ли беды?
И начал спускаться с холма, постепенно ускоряясь. Я пустил коней потихоньку, боясь свалится. Хотя умные животные сами не желали мчаться по склону. Как склон стал положе, пустил коней в галоп, нагоняя Горина. Вгляделся в ближайшие дома. Они как будто пустые. Людей нигде не было видно. Въехали в первый двор. Ворота сорваны, у крыльца пятна крови. Дверь в дом выломана, а ставни пробиты стрелами, окна выбиты. Горин соскочил с коня и стал метаться по подворью.
— Да что же это. Полина! Захар!
У сарая с коновязью застыл. Там лежало тело девушки-подростка. С рассеченным горлом и изуродованным лицом.
— Кто это, Илья Демьянович.
Горин повернулся, на глазах слёзы.
— Племяшка моя, Марьюшка.
И сел на землю. Я прошелся по двору. Заглянул в клеть, на углу у сарая. Из глубины на меня смотрели глаза.
— Ты кто? Иди сюда. Я свой, Иди, не обижу.
Из клети выползла девчушка, лет десяти.
— Как тебя зовут?
— Марья я.