Завещание предков
Шрифт:
Дед Матвей, подъехав, отвесил подзатыльник, прямо по шлему. Да так, что он съехал на глаза, и личина бармицы отлетела.
— Спрашивать надо бестолочь. Сними шишак то, руку отбил. — Дед Матвей затряс отбитой рукой. — И много поганых ты настрелял?
Демьян скинул шлем, глянул из-под лобья.
— Каждый вторый мой. — И вздрогнул от хохота Кубина. Я тоже усмехнулся:
— Ну-ну, Робин Гуд. Три десятка ратников, по двум дюжинам поганых стреляло, и каждый второй твой?
А дед Матвей отсмеявшись, сказал.
— Насмешил, отрок, насмешил.
Демьян вскинулся.
— Я правду говорю. Доказать могу. Поедем бояре.
И поскакал к телам степняков. Мы с Кубиным, не спеша, направились за ним. Я наклонился к деду Матею.
— Матвей Власович, что вы имели ввиду, сказав — не блядуй?
Кубин удивился.
— Не обманывай, а что?
— Да нет, ничего. Просто выражение интересное. — Хмыкнул я.
Он прищурился.
— Нет, Владимир Иванович. Не темни. Оно знакомо тебе. Что оно означает у вас?
Я, почему-то обернулся, и сказал ему, что оно означает у нас. Он недоверчиво глянул. Я кивнул, улыбнувшись.
— Я не блядую.
Кубин хмыкнул.
— А ты юморист.
Демьян уже стоял у убитого степняка и размахивал стрелами.
— Вот, бояре, моё доказательство.
— Ну, стрелы, и что?
Парень, не смутившись, показал на пятки стрел.
— Посмотрите, бояре. Мои стрелы трёхпёрые, а у остальных два пера. Мои стрелы убили поганого.
Я показал на утыканное стрелами тело.
— А эти стрелы его что, пощекотали?
— Я их выдернул из головы, посмотрите.
Мы слезли с коней и посмотрели на голову степняка. Обе глазницы были пробиты. Демьян сказал гордо:
— И так у дюжины.
Мы в молчании обошли все трупы. Что говорить? У двенадцати глаз не было. В них торчали трёхперые стрелы.
— Ну, ты даёшь! Прям, Вильгельм Телль какой-то.
Кубин покачал головой.
— Нет слов.
Демьян задрал нос:
— Я ж говорил. А кто такие Робидуд и Вилетел?
— И зачем ты две стрелы тратил на каждый глаз?
— А оно так верней будет.
Я посмотрел на тело степняка. В нём, так, стрел с тридцать торчит, а дед Матвей озвучил мой вопрос:
— Остальные бояре, значит, их не убили бы тремя дюжинами стрел в каждого. И скажи мне, зачем тратить вторую стрелу, если первой попал куда целил? Ведь в два раза больше настрелял бы поганых. Токмо время терял. Чему я тебя учил?
Демьян понурился.
— Как лучше хотел.
— Как лучше он хотел. Бронь нацепил, а ума не прибавилось.
К нам подъехали Горин и Велесов.
— Что тут у вас, бояре?
Кубин показал на Демьяна.
— Посмотри сотник, зело вострый лучник у нас появился. Половине поганых, в каждый глаз по стреле вогнал.
Горин нахмурился.
— А где сей отрок добрый лук взял?
Я выручил Демьяна.
— Дал свой, на время. Надо же ратнику боевые трофеи иметь.
И хлопнул Демьяна по плечу.
— Ну, коли так, то будет ему добрый лук.
Горин посмотрел на трупы степняков. Хмыкнул. Глянул на деда Матвея,
– В каждое око говорите? А ну отрок, видишь, берёза на отшибе стоит? Положишь три стрелы в трех вершках от каждой, то дам самый добрый лук из добычи.
Я оглянулся. В метрах двухстах стояла берёза. С лука не знаю, но с арбалета я попал бы. Демьян, тем временем, глядя на берёзу, наложил стрелу, и резко оттянув тетиву, выстрелил. На стволе, одна за одной выросли три стрелы. Горин вскочил на коня.
— Поедем, бояре, глянем на стрелы. Коли Демьян в урок уложился, самый добрый лук ему дадим.
Подъехав, к дереву Горин всмотрелся.
— Две стрелы аккурат по вершку, третья дальше. Что скажешь Демьян?
Я ответил за Демьяна:
— Я поручусь за отрока, Илья Демьянович. Он метко стреляет. А то, что стрелы не разумно тратит, так это на месть спишем, за мать и отца.
Горин кивнул.
— Добре. А теперь победу и отпраздновать не грех. С обеду отъехать пришлось. Пойдёмте бояре.
И показал на расстеленные ковры, где холопы споро расставляли снедь.
7
— Не верю! — Вскочивший Кубин, сделал три шага, и остановился у спящего Демьяна. Что-то пробормотал и опять сказал громко:
— Нет! Не верю! Не может такого быть!
Демьян выглянул из-под плаща и спросил сонно:
— Что случилось, Матвей Власович?
— Ничего, спи.
Демьян сладко зевнул, и повернулся на другой бок.
Дед Матвей подойдя, сел на положенные на землю сёдла и, смотря мне в глаза, спросил:
— Как такое может быть?
Я пожал плечами.
— Все причины и предпосылки я уже упомянул. Больше мне добавить нечего. Одно могу сказать — как говорили не раз, страну просрали, извините за мой французский.