Завещание предков
Шрифт:
Я кивнул Кубину и он, взявшись за рукоятку, выдернул нож.
— Йох…
Борзов рванулся и выгнулся дугой. Он махнул руками так, что Демьян и ратник напротив разлетелись в разные стороны, но тут же вскочили и кинулись обратно. Борзов зарычал и попытался вывернуться. Ратники, что удерживали его ноги, еле держали. Я успел сунуть руку к ране и прижать тряпицу, но чуть не отлетел от удара. Кубин навалился и заорал ему в лицо:
— Миша, Миша, успокойся. Это мы.
Борзов обмяк и открыл глаза. Он, осмотрелся и, увидев меня, хрипло прошептал:
— Володимир Иванович,
— Тихо, спокойно. Мы знаем. Миша, мы сейчас снимем кольчугу и поможем тебе, а пока ты рассказывай — что и как случилось. Власыч, стягивай железо.
Я, с помощью ратника слева, приподнял Михаила, удерживая руку с тампоном на ране, и Кубин осторожно стянул кольчугу.
— Ты, Миша, не молчи, говори.
Борзов сглотнул и начал рассказ:
— После того, как Матвей Власович сказал о том, что возвращается дружина, мы обрадовались, и сказали поганому, что его ждет интересная встреча. Но тот сидел и, смотря на нас, улыбался.
Мы начали разрезать поддоспешник, но тот резался плохо.
— А потом, вдруг встал и сбросил верёвки с рук и ног. Как будто и не завязаны они были.
Мы замерли и переглянулись.
— Постой, как это стряхнул? Его плохо связали?
Борзов покачал головой.
— Хорошо связали. Только он их взял и стряхнул. Как бы сбросил.
М-да, мне этот монгол сразу странным показался, супермен, мать его. Наконец поддоспешник разрезали и откинули в стороны. Рубаху с запёкшейся кровью распороли быстро.
— Дальше, Миша. Что дальше?
— Дальше он встал и сказал что-то вроде «илжиг хэмжээ».
Я скрипнул зубами. Посмотрим, кто наивный дурак.
— Гаврила кинулся к нему, но тот увернулся, как ты, Володимир Иванович, и брат в стену ударился. Я не стал нападать сразу, а стал медленно подходить, чтоб его схватить наверняка. А он как закричит «Я». Чем он меня приложил, я не увидел.
Понятно, чем ударил его монгол. Вот уж не думал, что тут кто-то может, как каратист ногами махать.
— Чую спиной о стену приложился, У меня в голове гудит, туман в глазах, а там Гаврила взревел. Слышу хруст. Ну, думаю конец кощему. Помотал головой, встал и вижу — поганый на меня смотрит и щерится. А брат сзади лежит. Дальше… не помню.
Я кивнул Михаилу:
— Понятно, Миша. Демьян, налей из моей фляги полный рог. И дай ему выпить.
Горин налил самогона и поднес рог к губам Борзова.
— Выпей, Миша. Это тебе поможет.
Борзов сделал глоток и поперхнулся.
— Пей, пей. Всё пей.
Тем временем Кубин приготовил нить и иглу, тампоны смоченные самогоном. Раненый сделал последний глоток и закрыл глаза. Я обработал рану и приготовился её зашивать.
— Сейчас будет больно.
Откуда-то появилась деревянная палочка, которую сунули Михаилу в рот. Руки и ноги ему опять стали держать. Я наклонился над раной. Черт, надо было и мне дозу принять. Помню, что значит шить без укола. Но парень только тяжело дышал. Наложив швы и забинтовав грудь, я выпрямился и вытер пот с лица. Дверь открылась, и вошел боярин Бедата.
— Объехали все тихие дозоры. Чужих нигде не видели, никто мимо не проходил.
Я переглянулся
— Ты уверен, Иван Григорьевич?
— Уверен. Я ещё раз проехал вокруг. Следов акромя наших нигде нет.
Не простой этот монгол оказался. Как в воду канул. Исчез будто шапку невидимку надел. Ниндзя, мля. Хреново, если он как-то умудрился проскользнуть мимо дозоров. Значит, остаётся только одно. Я опять посмотрел на Кубина:
— Объявляй аврал, Матвей Власович. Собираемся и уходим ко второму лагерю. Срочно.
Кубин вздохнул и, оглядев всех, сказал:
— Все, бояре, собирайтесь. Вы слышали, что сказал Владимир Иванович? Уходим.
Уходили на следующий день, после полудня, успев за ночь собрать все необходимое. По общему решению, всех освобожденных от полона, решили отправить вместе с покалеченными ратниками в керженские леса. Им выделили сани и лошадей. Михаил Борзов уезжать в родные места категорически отказался. Да и понятно почему.
Саней на всё не хватало, стали делать волокуши, на которые грузили добро, продукты и сено.
Жаль было оставлять уже обжитое место. Да и построенного было жаль. Люди оборачивались и долго крестились на высокий крест посреди строений, где со временем хотели поставить церковь вместо часовни. Батюшка долго стоял на окраине и бормотал молитвы, он уходил самым последним. Люди не роптали, каждый понимал, что если придут монголы, то вырежут в отместку всех до единого.
Уходя, раскурочили гать и завалили вторую дорогу деревьями. Погони не боялись — дорога ко второму лагерю наполовину проходила через болотистые места. Так, что монголы вряд ли сунутся за нами. Уже к вечеру колонна добралась до края болот. Поутру обоз разделился. Мы попрощались и направились в разные стороны.
18