Завещание предков

Валентинович Владислав

После известия, что за уничтоженной тысячей легкой конницы идёт тяжелая, было принято решение не уходить, а сделать очередную хитрость. Я подробно объяснил, что хочу сотворить. Бояре сделали вид что поняли, хотя смотрели на предложение скептически.

Весь вечер, ночь и утро шли приготовления. В самом центре замерзшего водоема сложили все пороховые фугасы, обложили бочонками с нефтью и дегтем, я соорудил хитрый фитиль, и аккуратно завалили всё ветками и прочим лесным мусором. Потом всё обильно полили смесью нефти и дегтя и присыпали

снегом, со срезанных в глубине леса еловых лап. Ими же замели все следы, ведущие к лесу. К вечеру опять повалил снег, чем облегчил нам маскировку. Осталось ждать подхода тяжелой конницы и обстрелять её безобидными для её охотничьими стрелами, чтоб заставить сгруппироваться вокруг фугаса. Что у нас и вышло. Бабахнуло на славу. Даже не ожидал такого эффекта.

Вот теперь скептики во взглядах нет и в помине, только смотрят больше с опаской.

Вскоре пришлось вставать лагерем на ночь. Разожгли костры и уселись у огня в ожидании готовности каши. Все выглядели смертельно усталыми, но всё-таки довольными. У костров шло бурное обсуждение разных эпизодов боев за прошедшие дни. Говорили и о сегодняшнем бое, но как о странном случае. Чаще сетовали, что и саблей не пришлось помахать, а вот про тот гром и огонь с черным дымом, очень похожий на растущий гриб...

Из темноты вынырнул Демьян и уселся рядом.

– Тихие дозоры проверил.
– Он поёрзал, усаживаясь поудобнее, и спросил: - Володимир Иванович, а зачем мы в поганых охотничьими стрелами стреляли? Ведь толку от них никакого.

Лисин Макар Степанович улыбнулся и закрыл глаза, а Борис Велесов и Лисин Илья навострили уши.

– А ты на месте того тысяцкого что бы подумал?

Демьян задумался, пожал плечами:

– Ну, то, что вокруг охотники да простой люд собрались. И ещё что сами нападать не собираются.

Я наставил палец:

– Вот видишь, почти правильно. Схитрить и заставить врага недооценить противника, значит наполовину выиграть.

И тут подал голос Илья Лисин:

– Но проще было тяжелой стрелой их всех взять. Ведь ты, боярин, да Демьян по сотне могли в землю уложить.

– Неправильно мыслишь, сын.
– Макар Степанович открыл глаза и с укоризной посмотрел на Илью:

– Не сотню, совсем не сотню. Думаешь, поганые стояли бы на месте, пока всех не перестреляли? Нет, они пошли бы в атаку. И только господь ведает, сколько воев полегло бы в той сече. А стреляя легкими охотничьими стрелами, мы заставили их собраться в одном, нужном нам месте. Ведь так, Володимир Иванович?

– Так, Макар Степанович.

– Всё-таки здорово бахнуло. Враз поганых раскидало, да ещё сожгло и утопило. Эх!

Илья зажмурился и продолжил:

– А хорошо бы собрать всех поганых на реке и бабах!

И он махнул руками, изображая взрыв.

Я усмехнулся:

– Так они и дадут себя уговорить.

А сам задумался. Хорошо бы чтоб так. Только вот фугасов не хватит на такую толпу. Всего шесть и осталось, да нефти

с десяток бочонков.

– Ладно, бояре, давайте спать. Завтра, чую, трудный день у нас будет.

Мы стояли у самого края леса, ожидая результаты разведки. Из-за снегопада видимость была плохой, но на другой стороне поля, вдалеке, угадывалась стена леса, а за перелеском, что соединял лесной массив, что-то дымило. Оттуда через перелесок шла широкая полоса вытоптанного снега. Похоже, тут прошли монголы, а там дымятся остова сгоревших домов какой-то деревни.

– Боярин, поганые спалили деревню и ушли. Давно. Люда не видно, мыслю в полон угнали.

Кивнул дозорному и повернулся к Лисину:

– Макар Степанович, ты со своей сотней первым иди. Как деревню пройдёшь, то вставай у той опушки и жди обоз. В случае появления монгол нас не жди, уходи.

– Добре.

Лисин махнул рукой, и сотня стремительно пересекла поле, завернула в перелесок и скрылась в дымке снегопада.

Такая погода хороша для открытого передвижения, если бы не одно но. Монголы делают переходы в любую погоду и время суток. Поэтому из-за вероятности столкнуться с большим отрядом на открытом месте, дружина и обоз пойдут сквозь лес. Пусть дорога к лагерю выйдет дольше, зато мы не столкнемся со степняками, которые сейчас очень злые будут.

Пересекли поле, и за перелеском открылась картина сгоревшей деревни. Огромные, ещё дымящиеся, черные пятна пепелищ напоминали о том, что когда-то тут стояли дома и обширные хозяйственные постройки. В молчании проехали мимо, лишь задержавшись у темного пятна на снегу, которое падавший снег так и не смог прикрыть. Перекрестились и прочитали молитву.

Впереди раздались крики, и мы рванули вперед. Оказалось, что там дозор встретил уцелевших селян, которые успели сбежать в лес. Дозорные стояли вкруг, в центре которого стояла всего одна семья. Мужик с женой, к которой жалось пятеро ребятишек. Они с тревогой смотрели на нас. Я отправил сотни дальше в лес, а с обоими Лисиными и Демьяном подъехали к ним.

– Кто вы?

Мужик скинул шапку и, ломая её в руках, стал говорить:

– Мы здешние, из Выселок.
– Он махнул рукой в сторону деревни.
– Мохов я, Пахом. Вои степные налетели. Я их случаем увидел. Закричал предупреждая. Но токмо мои-то в лес и успели утечь. В лесу два дня прятались. Пожарище видели, но носу из лесу не казали.

И мужик стрельнул глазами на большой кустарник недалеко. Я посмотрел в ту сторону. А там кто-то есть.

– Эй, за кустами. Выходи.

Из-за кустов поднялся паренёк, по виду лет так на пятнадцать.

– Энто сын мой, Первуша.
– мужик перекрестился и быстро добавил: - Павлом крещен.

– Иди сюда, парень.

Тот медленно приблизился. Смотрит насторожённо. Лисин хмыкнул и спросил:

– Ты не боишься ли нас, Павел?

Парень, сердито сверкнув глазами, выпрямился:

– А я ничего боюсь.