Завещание предков
Шрифт:
Тщательно замаскировались, а в этом нам весьма помог снег, шедший весь вчерашний день и вечер. Наутро ударил крепкий мороз, но люди не мерзли. Тихо сидели и ждали подхода поганых. Каждый понимал, что впереди жаркий бой и, возможно, для кого-то последний, так как решили замахнуться на больший, чем в прошлые разы, отряд степняков. Еле убедили бояр не атаковать сразу в лоб, а то поначалу не хотели ничего слышать про партизанскую тактику. Прямой им бой подай. А если их будет больше полутора тысяч? Нас всего-то чуть более пяти сотен подготовленных ратников. Ещё около двух сотен простых мужиков, что прибились к нам после освобождения полона, которых как воев
Степняки тогда вели куда-то огромную толпу, в основном молодых баб, подростков и стариков. Бояре, увидевшие, как монгол плетью огрел упавшего старика, сразу выхватили сабли и в атаку. Удержать их было невозможно. Поганых была всего сотня против наших пяти, но они не кинулись в рассыпную, не спаслись, а дали отпор, весьма грамотно прикрываясь полоном, не давая нашим лучникам работать в полную силу. Тогда-то наш отряд и понёс первые потери. Но удержатся ли бояре в этот раз от преждевременной атаки? Очень надеюсь.
– Идут.
Из-за поворота показались первые степняки. Кучно идут, опять ничего не боясь. Считают, что нет им тут достойных противников. Исполать им.
– Два, три, четыре...
Демьян шепотом считал десятки проходящих монгол. Они шли широким, в несколько рядов, строем. Толкнул его локтем и тихо зашипел:
– Уймись, считай про себя.
Надо сидеть тихо, так как любой звук в зимнем лесу слышен далеко. Кто этих степняков знает? Может кроме острого зрения у них ещё чуткий слух? Все это понимали и сидели не шевелясь. Даже сороки, всегда гомонящие некстати, сейчас молчали. В тишине замёрзшего леса были слышны только потрескивания деревьев от мороза и тихий гул тысяч копыт.
Сам я смотрел за поворот, кося глазом на крону сосны, что торчала в самом лесу, и была выше всех остальных деревьев. На ней сидел наблюдатель, который должен подать один из сигналов. Один взмах рукой - отряд один и больше никого нет, два - поганых больше следом не идёт, и три - этот отряд не один и их необходимо пропустить. Уже не раз оговаривалось, что в случае прохождения очень большого отряда или тяжелой монгольской конницы, все сидят не высовываясь. И пропускают, сидя за укрытиями. Иначе придется уходить с боем, так как даже внезапное нападение на небольшой отряд тяжелой конницы не даст нам преимущества. Но нам везёт, опять мимо идёт легкая и их около десяти сотен. Ждем сигнала наблюдателя.
Из-за ствола махнули один раз и сразу ещё два раза. Так, эти идут одни, и больше никого. Работаем. Тихо разлетается по рядам:
– Приготовились.
Рядом полный тул со стрелами, здесь же ещё один, запасной. В каждом по пять десятков, и так у каждого. Последние всадники поравнялись с нами.
Пора.
Подаю знак, и Демьян выстреливает вверх стрелой с привязанной красной лентой. Это сигнал всем. Натягиваются луки, и лес наполняется треньканьем спущенных луков и шелестом стрел.
В дружине стрелков хороших полторы сотни, остальные на расстояние больше двух сотен шагов стреляют не ахти. Но сейчас они стреляют практически в упор.
Дын-н-н. Дын-н-н. Дын-н-н.
Со всех сторон щелкали луки, посылая смерть ненавистным врагам. Степняки взвыли и, крутясь на месте, стали отвечать. Стволы рядом стоявших деревьев густо ощетинились множеством стрел. Снег рядом почернел. В щиты очень часто застучало, но раненых или убитых, слава Богу, пока нет. Раздался резкий крик, и часть монгол рванула обратно к узкому проходу. Ну да, сейчас. Часть стрелков, тут же переключилась на них, быстро выбивая поганых. Никто не уйдёт. Ни вперед, ни назад. В узком проходе на поле, малая группа мужиков, готовая завалить все подрубленные сосны и сотня Бориса Велесова, а с другой стороны поля все остальные бояре, под командой сотника Лисина.
Рука хватает пустоту, сам не заметил, как опустели оба тула со стрелами. Ого! Как быстро кончились стрелы, а ведь и не мазал, почти.
– Запас давай.
Из-за ели вынырнул мужичок с полными тулами, один мне, другой Демьяну, у него тоже стрелы кончились. Наложил стрелу, но стрелять поздно - из леса вылетели сотни тяжелой русской конницы с неизменным кличем:
– Китеж!
Стрелки, убрав луки и выхватив сабли, с рёвом, ринулись добивать остатки поганых. Часть осталась на контроле подходов - никто не должен уйти. Но по многим было видно, что ещё чуть и они кинутся в общую свалку. Интересно, а там живые монголы остались?
Хлопнул прыгающего от нетерпения Илье Лисину по плечу и сказал:
– Иди, помаши саблей. Мы тут сами управимся.
Тот улыбнулся и, тряхнув головой, нырнул за ель, где стояли наши кони. Через секунду, опережая свой клич, Илья летел к сражающимся.
– А я?
Демьян смотрел обиженно.
– А ты, как лучший стрелок, смотри, чтоб никто не ушёл.
– Чего тут смотреть? Всех перебили, а кто жив ещё - бояре приголубят.
Вот уже четвёртый раз такие разговоры на эту тему. Как ведь охота саблю наголо и вперёд. Ну да, время такое, люди такие.
А на поле уже всё кончено. Только, вижу, что боярские сотники почему-то опять недовольные опять едут.
– Что случилось, Тимофей Дмитриевич, что опять не слава Богу?
За Садова, с усмешкой, отвечает Лисин:
– Все, слава Богу. Да только уж больно метки наши стрелки. Только с сотню поганых и было. Многие верную саблю вражьей кровью не порадовали.
– А я успел.
– Рядом остановился Илья Лисин.
– Одного приложить успел.
Лисин-старший подтвердил, хитро глядя на меня:
– Всех побили, с Божьей помощью. Даже язв серьёзных не получили.
– Как всех побили? Ведь говорил же.
Победное настроение упало.
Это случилось опять. В ярости, бояре, крушили всех, кто попался под руку. Мстили за Китеж, у множества ратников в святом городе жили родственники. Мстили за родных, угнанных из разоренных родовых вотчин. За сожжённый дом. За погибших страшной смертью братьев и отцов на Буевом поле у Больших Ключей. Я не мог винить их за то, что в ярости боя они забывали о так нужных пленных. А мне требовались языки. Вестей от дозоров явно недостаточно. Бояре были со мной согласны, но как только они видел врага, то...