Завещание предков
Шрифт:
– Ага, вот он.- Я нашел болт и направился обратно. Горин крутил в руках арбалет.
– Далеко бьёт сей самострел?
– Триста метр....э-э-э, сто пятьдесят сажен.
Горин пожал плечами, положил арбалет на землю.
– Лучник быстрей и дальше, пока самострел зарядишь, стрел пять выстрелит.
– Согласен, но у арбалета свои достоинства.
С лука я стрелять умею, правда, по сравнению с нынешними мастерами стрельбы, я даже не новичок. Вот арбалет, с него я класс показать могу.
Всю жизнь с отцом по гарнизонам. Как стрельбы, так я с отцом. Стрелял из всего что имелось. Стрелял метко, удивляя только отца, остальные хмыкали и говорили - есть в кого. Потом в училище всех удивлял.
Горин стал собирать сумы и вьючить лошадей. Я то же занялся этим же. Собрал пожитки и перебросил на коня. Растяпа я, однако. Остановился, то первым делом самолёты, то бишь кони, потом остальное. Ну, ничего, научусь. Стали обряжаться в броню. Помог сначала Горину. Потом стал сам облачаться. Так как, не смотря на июль, было прохладно, решил куртку не снимать. Надел поддоспешник на куртку, влез в кольчугу, и надел наплечники. Поменял местами часы и браслет, последний зарядил. Надел ремень и прицепил саблю. Всё остальное на месте. Привязал заводного и осмотрелся, вроде ничего не забыли. Горин уже в седле. Прислонил копьё к седлу, придерживая лямку щита, взобрался на коня. Всё, можно ехать. И наш маленький караван запетлял, огибая деревья.
– Илья Демьянович, далеко до ближайшего селения или города?
– Прямо, через четыре версты, будем в Полесках. Если взять левей, будет Заимка. Вправо, вёрст через семь, Хмелевка, потом Дмитриевка, а через пятнадцать вёрст Верши. Шестьдесят вёрст к полудню - стольный град Китеж.
Китеж! Я чуть не свалился на повороте.
– А мы куда сейчас?
– В Полески заглянем. Там зять у меня и младшая сестра. Сестёр у меня три, две замужем. Одна вот в Полесках, Полина. Вторая в Заимке, Агафья. Третья, Софья, в отчем доме, в Вершах.
Через два километра, лес немного поредел. Стали попадаться приличного размера поляны. Кони пошли резвей. И вскоре мы выехали на холм, за которым открылся вид на селение.
Горин нахмурился.
– Что то тихо. Не случилось ли беды?
И начал спускаться с холма, постепенно ускоряясь. Я пустил коней потихоньку, боясь свалится. Хотя умные животные сами не желали мчаться по склону. Как склон стал положе, пустил коней в галоп, нагоняя Горина. Вгляделся в ближайшие дома. Они как будто пустые. Людей нигде не было видно. Въехали в первый двор. Ворота сорваны, у крыльца пятна крови. Дверь в дом выломана, а ставни пробиты стрелами, окна выбиты. Горин соскочил с коня и стал метаться по подворью.
– Да что же это. Полина! Захар!
У сарая с коновязью застыл. Там лежало тело девушки-подростка.
– Кто это, Илья Демьянович.
Горин повернулся, на глазах слёзы.
– Племяшка моя, Марьюшка.
И сел на землю. Я прошелся по двору. Заглянул в клеть, на углу у сарая. Из глубины на меня смотрели глаза.
– Ты кто? Иди сюда. Я свой, Иди, не обижу.
Из клети выползла девчушка, лет десяти.
– Как тебя зовут?
– Марья я.
– Расскажи, что тут произошло, не торопись. Вспомни всё.
Девчушка стала со всхлипом говорить:
– Вои налетели. Мы с мамой у крыльца стояли. Она меня к клети толкнула, велела тихо сидеть, что бы ни случилось. А они Ульку поймали. Снасильничали. Она одного укусила, так стали ногами топтать. Мама кричала, били её. С соседних дворов крики были.
– Сколько их было, сколько воев ты видела?
– В нашем дворе троих видела, и ещё один у сарая коней выводил. Ой мамочки!
И она заревела в голос. Из-за угла вылетел Горин. Бухнулся на колени и схватил девчонку, прижал к себе.
– Марья, ты жива! А кто же там, в платье твоём?
– Ой, дядьку Илья, беда!
– Что случилось, кто на вас напал?
Маша утерлась рукавом, и всхлипнула.
– Не знаю, я таких воев ещё не видела, страшные, и орут страшно.
– А батька то где?
– На покосе он с мужиками был, у пролеска, рядом.
– Будь здесь.
Горин кинулся к коням, а я за ним. За воротами резко свернул и поскакал за дома. Через триста метров Горин остановился. Там лежали, нет, тут трудно сказать лежали. В изрубленных кусках тела людей было трудно узнать. Меня замутило. Отвернулся. Горин потрясённо сказал:
– Что за звери могли сделать это?
– Монголы, Илья Демьянович, монголы.
– Я не узнавал своего голоса.
– Они не терпят сопротивления. Им нужны рабы и богатства. На тех. кто берётся за меч, они накидываются вдесятером на одного.
– Их же крушить надо.
– Сжал кулаки Горин.
– Догнать и уничтожить.
Я смотрел ему в глаза. Там бушевала ярость. Ярость мести. В глазах его я вдруг увидел всех своих товарищей, погибших там, через восемь веков, в никому не нужной войне. Своего отца. Обоих дедов моих, погибших в конце войны.
В голове колоколом зазвучало:
– Помни отцов своих!
4.
По полю стелется тревожный набат,
У маленьких братьев испуганный взгляд,
Я руку тяну за широкую печь,
Там спрятан тяжелый дедовский меч,
Из дому вышел, крестившись на спас,
Я к бою готов, ну и кто против нас?
А колокол бьёт, на защиту зовя,