Завещание предков, Валентинович Владислав

Завещание предков

на обложку

Валентинович Владислав

Шрифт:

– Жив, вот и славно.

Потом повернулся к отрокам и холопам.

– Приберите тут всё. Коней и добро там соберите. Третей старший.

Кивнув мне, легкой рысью пустил коня к боярам, что стояли на холме.

– Поехали Демьян. Тут без тебя справятся.

Я пустил коня шагом, чтоб меньше бок тревожило. У камыша стояли бояре. Некоторые скакали вдоль зарослей, выцеливая степняков, но видно их не было. Я медленно подъехал к стоящим вместе Горину, Велесову и Кубину. Они что-то обсуждали. Горин говорил, что надо прочесать камыш, и убить всех поганых. Велесов согласился, что убить,

конечно, надо, но не лезть в топкую заросль, а просто обстрелять его стрелами. Горин помотал головой.

– Тут воза два стрел, на каждого боярина потребно. И то, мыслю не всех поганых истребим.

Дед Матвей хмыкнул, и посмотрел на меня.

– Что скажешь, Владимир Иванович? Не подумай, что трусим, но терять ратников не дело. Как поганых извести?

Я посмотрел на заросли. Там и вправду тяжко будет без потерь обойтись. Так, а прошлогоднего камыша много. Вот и выход. Я покрутил головой, определяя по макушкам деревьев, с какой стороны ветер дует. И сказал:

– Выжечь.

– А верно, бояре. Выжечь, и вся недолга.

Горин вдруг кашлянул.

– А как же. ... Ведь луки у поганых добрые. А...
– И махнул рукой.

Велесов нахмурился.

– А поганые от огня в реку не бросятся?

Я пожал плечами:

– Не думаю. У них стойкая боязнь воды. Они и грязь не смывают, боясь счастье и удачу смыть.

– Как это не моются? А реки они как переходят?

Я опять пожал плечами.

– Броды есть.
– Я опять пожал плечами.
– В воду ведь кони входят. Даже на лошадях, чтоб не замочить ноги поджимают.

Когда в Монголии жил, заметил, что в баню только русские и ходили. Удивились только раз. Когда баню зашел, как показалось монгол. А оказалось, что наш офицер, казах, уж больно похож был на местное население.

Два ратника споро разожгли костёр, взяли палки с намотанными на них тряпками, пролили их чем-то, и сунули в огонь. Факелы вспыхнули, выбросив облачка черного дыма. Подбежали к зарослям, и разошлись в стороны, поджигая сухой камыш. С сухим треском огонь разрастался. Казалось, горит не сухие камышины, а порох. Огонь сожрал край зарослей и быстро побежал вдоль берега. Бояре разделились на два отряда. Одни с приготовленными луками следовали за огнём, другие, чуть отъехав сторону, приготовились отсечь степняков, на случай прорыва их из горящего камыша. Огонь быстро уполовинил заросли. Среди густо летающих искр и дыма, проглядывался высокий яр противоположного берега. Если монголы и смогут с помощью лошадей переплыть на другой берег, то взобраться на яр не получится. Там омут, и сразу яр, высотой четыре метра. Странно, в моём времени я не видел Люнду в таком виде. Там она течёт спокойно, берега пологие, и заросла камышом и тиной. Да и не такая широкая, как здесь.

В камыше раздались крики, бояре сразу натянули тугие луки и выстрелили на голоса. Некоторые стали метать стрелы с невероятной скоростью. Мы, Горин, Велесов, Кубин и я, двигались вместе, держась посередине от двух групп бояр. Здесь на поле имелось небольшое возвышение, и отсюда было видно, как то тут, то там трясётся камыш от мечущихся в панике степняков. Вот-вот догорят остатки.

Из огня, визжа от ужаса и рассыпая искры, вырвались всадники. Бояре, защелкали луками как из пулемёта.

Выскакивающие из огня степняки, не проезжали и десяти метров, на глазах превращаясь в дикобразов, с иглами в виде стрел. С реки раздались несколько шумных всплесков. Похоже, кто-то решился спастись от огня в реке. Или скорей всего лошади сами понесли от пожара прочь, не слушая своих седоков. По реке проплыли четыре коня, и, отфыркиваясь, выбрались на берег, уже у сгоревшего края, без седоков. Вот и всё. Горин и Велесов, с частью бояр, поскакали к куче трофеев, а я подъехал к деду Матвею.

– Матвей Власович, а всегда так удачно бои проходят? Ну, без потерь.

– Нет, не помню такого. Может, Владимир Иванович, ты человек удачи. Только с твоим появлением стало так.

Вот уж никогда не считал себя удачливым.

– Мой отец говорил: - Удача куётся своими руками. Только у меня мало что получается.

Кубин покачал головой.

– Ты слишком критичен к себе. Практически два боя, по-твоему, вышло, значит, удача не отвернулась. Твой отец был мудрым человеком, следуй его словам. И ещё, побереги себя. Мне не терпится о многом поговорить. Честно, я как увидел, что тебя вышибли из седла, думал всё. Разбередил ты память мою, так домой захотелось, спасу нет.

Я понял, что он за дом имел ввиду. И как рассказывать мне про то, что потом, после их попадания сюда, в стране случится, даже не знаю.

Подъехал Демьян. Весь сияет, что мои гривны. В руках держит лук. Дед Матвей нахмурился.

– Где ты взял такой лук, отрок?

Тон Кубина не предвещал ничего хорошего. У Демьяна улыбку сдуло с лица, лук он спрятал за спину, а сам понурился.

– Это лук боярина Володимира Ивановича, что с поганого вместе с бронью взято. Я тул на своего коня вязал. Не куда было сунуть. А у боярина всё равно кольца нет, как бы он его натянул?

Дед Матвей, подъехав, отвесил подзатыльник, прямо по шлему. Да так, что он съехал на глаза, и личина бармицы отлетела.

– Спрашивать надо бестолочь. Сними шишак то, руку отбил.
– Дед Матвей затряс отбитой рукой.
– И много поганых ты настрелял?

Демьян скинул шлем, глянул из-под лобья.

– Каждый вторый мой.
– И вздрогнул от хохота Кубина. Я тоже усмехнулся:

– Ну-ну, Робин Гуд. Три десятка ратников, по двум дюжинам поганых стреляло, и каждый второй твой?

А дед Матвей отсмеявшись, сказал.

– Насмешил, отрок, насмешил. Только не блядуй боле. И не хвастай. Не дело это.

Демьян вскинулся.

– Я правду говорю. Доказать могу. Поедем бояре.

И поскакал к телам степняков. Мы с Кубиным, не спеша, направились за ним. Я наклонился к деду Матею.

– Матвей Власович, что вы имели ввиду, сказав - не блядуй?

Кубин удивился.