Завещание профессора Яворского. Плата по старым долгам
Шрифт:
Валентин не разделял мнения Галины Юрко о том, что Мандзюк маневрирует, "крутит" с делом Зимовца. Все было проще: Алексей не торопился разбираться с Анатолием Зимовцем, полагая, что это дело пустяковое, задержанный никуда не денется, а потерпевший не явился, а из спецбольницы, куда вчера поместили Зимовца, сообщили, что у него сотрясение мозга, и Мандзюк начал принимать меры. Но у него что-то не ладилось, и он заморочил голову Юрко, которая так некстати пришла справиться о своем подопечном. Это можно понять. Непонятно другое: почему Алексей запаниковал после визита Юрко...
Мандзюк
– Что с Зимовцем?
– с порога спросил Валентин.
– Плохо с Зимовцем, - глядя перед собой, буркнул Мандзюк.
– Перелом основания черепа. Это уже точно.
– Так!
– Ляшенко сел напротив, рванул воротник модной рубашки.
– Что же ты Юрко голову морочил?
– А кто такая Юрко, чтобы я ей обо всем докладывал?
– Но и мне ты неправду сказал!
– Почему неправду?
– поднял глаза Мандзюк.
– Это ты зря, Валентин! О том, что у Зимовца перелом, выяснилось только сегодня.
– Точнее?
– Когда консилиум собрался - пополудни.
– А сейчас уже 18 часов! Почему до сих пор не доложил? Надеялся, что обойдется?
– Не скрою - надеялся. Консультант - профессор и тот поначалу сомневался.
– Кто консультировал?
– Заведующий кафедрой неврологии и нейрохирургии, профессор Пастушенко. По его настоянию Зимовца перевели в областную больницу. Возможно, придется делать сложную операцию. А это клиническая больница, базовая для кафедры Пастушенко - там самые лучшие специалисты. Я только оттуда. Отвез туда мать и сестру Зимовца.
– Выходит, ты все как положено сделал, - невесело усмехнулся Валентин.
– И тебя не ругать - хвалить надо.
– Мордой меня об стол бить надо, - тяжело вздохнул Алексей.
– За что же, Лешенька, позволь узнать?
– За то, что беспокоился о том пижоне с поцарапанной рукой, а о Зимовце не подумал. А еще за то, что никак не могу найти этого пижона!
– Плохо ищешь!
– повысил голос Ляшенко.
– Не так уже сложно отыскать в городе с семисоттысячным населением человека, о котором известно все, за исключением фамилии.
– Да-да, - меланхолично закивал Мандзюк.
– Он врач, скорее всего хирург. У него автомашина марки "Лада" бежевого цвета. Возраст в пределах от тридцати до тридцати пяти. Выше среднего роста. Шатен. Хорошо сложен, очевидно, занимается спортом. Особые приметы - свежая ножевая рана на правом плече и предплечье.
– За чем же остановка?
– Из двенадцати врачей-хирургов городских больниц, приметы которых приблизительно совпадают с названными, ни у одного нет свежей ножевой раны на правой руке.
– Не исключено, что он - военный или железнодорожный врач, - уже менее уверенно предположил Валентин.
– Мы выяснили через прокуратуру гарнизона, в железнодорожной больнице тоже справлялись. Даже наших врачей потревожили. Безрезультатно.
– Тебе не откажешь в оперативности, - счел нужным заметить Ляшенко. Надо будет еще в районных, сельских больницах проверить. Возможно, он приезжий.
– Возможно. Хотя сомневаюсь. А вот в том, что он сукин сын - убежден. Все понимаю: прицепился пьяный,
В логике Мандзюку отказать было нельзя. И все-таки Ляшенко мысленно возразил ему. Что бы не говорили об этом человеке, трусом он не был. Трус непременно запаниковал бы, будь он хоть трижды хирург. А этот человек меньше всего думал о себе. Да, он заподозрил, что Зимовец получил черепную травму - несмотря на свою рану и вполне понятную неприязнь к тому, кто ее нанес, подумал об этом. И не только подумал - предупредил работников милиции. К сожалению, его неправильно поняли... Нет, Алексей прав. Ход рассуждений верный, а вывод неправильный.
Очевидцы не только не внесли ясности, но еще больше озадачили оперативников, следователя. Официант ресторана "Сосновый бор" Шерстюк богатырского роста и сложения человек - показал, что молодой мужчина в темно-серой рубашке и девушка в белых джинсах зашли в ресторан около девяти вечера, сели за столик в противоположном от входа углу зала, заказали две чашки кофе, пирожные, сигареты. Когда они проходили через зал, с мужчиной поздоровался старший инструктор турбазы Бортник, который отмечал с двумя товарищами начало своего отпуска. Бортник пригласил мужчину и девушку к своему столу, но те отказались, сели за столик в углу. Не прошло и пяти минут, как появился Зимовец. Как раз в это время включили свето-музыку: в зале воцарился полумрак, несколько пар пошли танцевать. Зимовец стал подходить то к одной, то к другой паре, заглядывать в лица. Это не всем понравилось. Солидный на вид армянин, лет сорока, оттолкнул Зимовца от своей партнерши, выругал его.
– Вы знаете этого посетителя?
– спросил следователь Кандыба, молодой, серьезный парень, всего год назад пришедший в райотдел после окончания университета.
– Нет!
– быстро, словно он ожидал этого вопроса, сказал Шерстюк.
– А почему вы решили, что он армянин?
– По наружности определил, - отвел глаза официант.
Шерстюк говорил неправду, это было ясно, и Кандыба начал его "прижимать".
– Вы уверены, что не ошиблись?
Но Мандзюк сделал предостерегающий жест: дескать, уходи от этого вопроса. Кандыба недовольно хмыкнул, но упорствовать не стал и спросил свидетеля о другом:
– Раньше вы встречали этих посетителей: мужчину в темно-серой рубашке и девушку в белых джинсах?
– Не встречал, - поднял глаза Шерстюк.
– Правду говорю, товарищ следователь: первый раз видел. Мужчину, как я понял, хорошо знает старший инструктор Бортник, а с девушкой вроде бы наша буфетчица Марта Чижевская знакома. Марта на крытой веранде работает, там вечером тоже посетители бывают. Когда на стоянке поднялся шум, Марта выбежала на улицу. И девушка в белых джинсах выбежала из зала. Марта еще удержала ее, потому что девушка чуть было в перепалку не бросилась.