Завещание рождественской утки

Донцова Дарья

Пиратино, вспомнив, как познакомился с пиарщицей, хотел сразу и конкретно послать Веру по известному адресу. Но потом сообразил: хитрющая Филиппова что-то задумала, надо бы сначала выяснить, какую цель она преследует. Поэтому прикинулся встревоженным.

– Правда? И почему ты так решила? – спросил Валера.

Вера стала перечислять:

– Утром проснулась, а на первом этаже пахнет одеколоном с шипровыми нотами. Это сугубо мужской аромат, я не из тех женщин, кто любит этот парфюм. Газеты на столике разбросаны, продукты в холодильнике переставлены. Я живу одна, в доме нет ни мужчины, ни детей. Кто навел свой порядок? А еще и собака в коттедже побывала. Я не очень разбираюсь в породах, но, думаю, псина большая, вроде немецкой овчарки. Она отгрызла кусок сырой телячьей печенки, а ее хозяин отхлебнул сока и выплюнул его прямо на столик.

Пиратино кашлянул, и Вера спешно продолжила:

– Сам

знаешь, кулинарка из меня та еще, но я умею готовить вкусные блюда. И подчас приглашаю к себе кого-нибудь из авторов «Элефанта», ведь в офисе не всегда можно провести с человеком неприятный или слишком откровенный разговор. Ко мне должен был приехать фантаст Роберт Крымов, который обожает телячью печень под соусом и жареный картофель. Я заранее приобрела все и положила в холодильник, хотела утром приготовить. Крымов мне очень нужен, его следовало побаловать, специально ради этого я пораньше встала. Ба! А на столике у мойки красные пятна. Сначала я не поняла, что это, потом сообразила – сок. Смотрю, слева стоит полупустая бутылка. Стало понятно: кто-то отхлебнул из горлышка и выплюнул сок, чем-то он мерзавцу не понравился. Мне стало так неприятно и страшно! Кое-как уговорила себя не впадать в истерику, решила перекусить и полезла в нулевое отделение, где хранились сосиски. И что вижу? От пакета с печенью откушен приличный кусок. Представляешь?

– Думаю, даже крупной собаке трудно отгрызть кусок насквозь промороженного продукта, – усомнился Валерий. – Вероятно, тебе в супермаркете подсунули бракованный товар, а ты не заметила.

Филиппова тут же возразила:

– Нет, было видно, что печень именно грызли. Так на еду бросается голодный зверь, не способный обуздать свой аппетит. И я же сказала «нулевое отделение». У меня холодильник, в котором есть особая камера, она не замораживает еду, а охлаждает ее. Печень была мягкой, от такой и я откусить смогла бы, хотя навряд ли стала бы это делать. Мне еще не встречались люди, способные сожрать печенку сырой. Пожалуйста, приезжай! Поверь, у меня в доме правда кто-то шарился ночью!

Пиратино спокойненько ответил:

– Не волнуйся, как разгребусь с делами, сразу примчусь.

Но он вовсе не собирался ехать к Вере. Не верил, что у нее кто-то побывал. Решил про себя: один раз Филиппова уже подцепила его на эту мормышку, дважды приманка не сработает. Похоже, пиарщица креативность потеряла, повторяться стала…

– Ты не подумал, что Вера действительно испугана и ей необходима помощь? – взвилась я.

Валерий дернул плечом.

– Нет. Я знал: Верка манипуляторша, она может изобразить все что угодно. Я ей не перезвонил, и она сама в тот же день мне еще раз звякнула. Но неожиданно от жалобного хныканья перешла к угрозам, заявила: «Если не поможешь мне, я отправлю Инне интересные снимки, глянь в почте». Я открыл свой ящик и обомлел – гадина прислала нехилый компромат. А я понятия не имел, что она нас фоткала, и от злости голову потерял. Соединился с ней и велел: «Приезжай в кафе “Злая собака”. Сейчас же!» Еле-еле сдержался, чтобы ей по морде не вмазать, когда за столиком увидел. Сразу потребовал отдать компромат, а Вера стала оправдываться. Это звучало глупо: «Дорогой, я не собиралась тебя шантажировать, очень тоскую. На камеру нас записывала, потому что люблю одна в тишине смотреть, как занимаюсь сексом. Фото послала от отчаяния, мне и правда страшно. Я тебе сразу не сказала: я нашла в туалете мужские волосы. Или собачью шерсть. Побоялась про это сообщить. Вдруг… Нет, я не лгу! Господи, кто же ночью приходил, а? Да еще с собакой? Вдруг это он?» Бормочет, изображает, что ей плохо, глаза закатывает, тяжело дышит. А я сижу и думаю: «Дать ей прямо тут по физиономии или все-таки сдержаться? Чего ей от меня надо? Денег? Так ведь знает, что у меня пустые карманы. Значит, осталась без любовника, недотрах у бабы, вот и замутила заново песню, понадобился ей фаллоимитатор – позвала меня. Ничем Верка не больна, она здоровее лошади». А та сидит и ноет: «Он меня ненавидит! Наверное, еще жив! Приходил меня убить!»

Глава 13

– Кто – он? – тут же спросила я. – О какой болезни речь?

– Я задал те же вопросы, – сказал Валера, – но ответа не получил, Верка зарыдала, забормотала чушь про какого-то умершего ребенка. Ну просто Борис Годунов – «и мальчики кровавые в глазах…». На нас все посетители и работники кафе уставились, я ее увел оттуда. Мы сели в машину Филипповой, и тут она объявила: «Ты должен найти Аду Борисовну Хотенко. Она все расскажет. Я умру, если хоть слово скажу, сердце разорвется. Не могу вспоминать то, что случилось, до сих пор от страха леденею. Поговори прямо сейчас с Адой и позвони мне». Я

спросил, кто такая Хотенко, но ответа не добился. Верка вдруг попросила: «Вон там магазин, купи скорей бутылку воды, иначе я в обморок грохнусь». Я вылез из машины, а она прокричала мне в спину: «Валера, забудь! Никакого мертвого мальчика не было, я сделала в пятнадцать лет аборт и долго мучилась совестью. Хотенко воспитательница детдома, где я жила, она мне помогла, тайком отвезла к гинекологу, вот и вся история. Обычная подростковая глупость, ничего криминального. Признаюсь, в первый раз я тоже соврала, попросила Сашу Невзорова меня с тобой познакомить, придумала, что в моем доме тайком незваный гость бродит. Ни тогда, ни сейчас никто у меня не шарился. Просто хотелось тебя вернуть, вот и придумала повод. Не сердись, милый, вспомни, как нам было хорошо и прости мне мое сумасбродство». Потом как газанула! Я ничего сказать не успел.

Пиратино на секунду замолчал, тяжело вздохнул, но тут же продолжил:

– Нет, ну не гадина ли, а? Устроила спектакль с истерикой, а когда поняла, что я не купился, назад отыграла. Я потом так злился! Ведь снимки Верка так и не вернула. Надо было мерзавке позвонить, но меня аж крючило всего от одной этой мысли. И вот четырнадцатого декабря, рано утром, она звякнула мне сама и завела: «Я не стерва, давай сегодня встретимся, отдам и снимки, и диск. Приезжай к девяти ко мне, выпьем вина. Если со мной что днем случится, допустим, я под машину попаду, знай: в туалетном столике в спальне устроен тайник, возьмешь там фотографии». А у меня, как назло, дел невпроворот, вечером с Инкой надо к теще на день рождения переться, вот я и сказал: «Сегодня не могу. Давай завтра пересечемся, спокойно поговорим». Филиппова заплакала, я повесил трубку. Подумал: «Идиот ты, Валера! Верка снова тебя вокруг пальца обвела – по-одному не вышло бывшего любовника к себе заманить, так по-другому получилось! Придется к ней шестнадцатого катить, чтобы фотки выцарапать».

Антонина от возмущения покраснела.

– Ты ни слова не сказал Олегу про свои отношения с Филипповой!

– Ага, покажи мне дурака, который бы развязал язык в такой ситуации… – огрызнулся Валерий.

– Если не ошибаюсь, то по закону тебя должны отстранить от дела как близкого знакомого жертвы, – не успокаивалась моя подруга.

– Нас и так всех вон послали, – буркнул Валерий.

– В смысле? – не поняла я. – У бригады забрали дело Филипповой?

Валера показал пальцем на компьютер Веры.

– Включи и увидишь новость. У депутата Хронова, главы оппозиции, сегодня вечером погиб сын, пятикурсник престижного вуза. Парень шлялся по клубам, баловался наркотой и переборщил с дозой. Банальный случай, он не первый мажор, которого мертвым со шприцем в руке нашли. Но Хронов сделал заявление: «Мой ребенок никогда не прикасался к стимуляторам, он отличник, спортсмен, гордость вуза и родителей. Мальчика убили те, кто хочет убрать меня с политической арены. Это заказ нынешней власти, которой я поперек горла встал». В Сети такое началось! Куприну позвонили с самого верха и велели: «Откладываешь все дела, ищешь того, кто парню путевку на тот свет выписал. У твоих ребят сейчас одна забота: младший Хронов».

– Здорово! – восхитилась Тонечка. – Хотя ничего нового. Помню, как пару лет назад в Москве убивали брюнеток, одетых в красное. Олег активно по делу работал, напал на след маньяка. И тут вдруг изнасиловали дочь известного телеведущего. Звезда экрана все полицейское руководство ночью из кровати выдернул. Олегу приказали на все дела наплевать, заниматься исключительно поисками обидчика девушки. Куприн насильника нашел, им оказался ее приятель. Но маньяк-то ушел! Сейчас история повторяется: о Филипповой и остальных забудут, чтобы опровергнуть заявление Хронова.

– Это политика, – мрачно буркнул Пиратино, – а мы люди подневольные, носим форму, подчиняемся вышестоящим чинам.

Я захлопала в ладоши.

– Отлично! Серийный убийца останется на свободе, и через год, пятнадцатого декабря, вы найдете еще один труп. Куприн и Пиратино вытащат из архива папки, сдуют с них пыль… Знаю, как некоторые следователи говорят: «Маловато у нас материала, чтобы поймать преступника, нужен еще один труп, может, тогда обнаружим неопровержимые улики». И вы получите новое убийство непременно. Валера, а если это окажется твоя близкая знакомая? Родственница? Инна? Тебе плевать на всех – на Крюкову, Щапову, Филиппову и на ту неизвестную, которой предстоит умереть через год? Представляешь, она где-то ходит, учится, работает, собирается замуж или родить ребенка, планирует свою жизнь, мечтает и не знает, что ей осталось быть на этом свете всего триста шестьдесят пять дней. А все потому, что следователь Пиратино, отказавшись искать маньяка, подписал несчастной смертный приговор.