Завещание рыцаря
Шрифт:
Честному человеку вообще очень трудно воевать с бандитами. А если он - честный - начнёт действовать их методами и победит, всегда сохраняется опасность, что со временем он и сам превратится в бандита…
Ничего из этих грустных мыслей я вслух не изложил. Но, протягивая бинокль Энтони, напомнил ему:
– Ты говорил, что знаешь, как ночью обезопасить лагерь…
– Сделаем, - не вдаваясь в подробности, сказал он.
– Только сегодня незачем.
Скорее всего, они объявятся, когда мы будем уже у Горелой Могилы. Хотят, чтобы мы их сами довели до цели.
– Я
– Что будем делать?
Энтони растерянно посмотрел по сторонам и прикусил губу. Передёрнул плечами, задумчиво протянул:
– Если бы война-а… Мы бы их выследили и прибили, как комаров.
– А они и безо всякой войны на это способны, - напомнил я.
– Как думаешь, они дадут нам начать искать "клад"?
– Едва ли, - почти тут же ответил Энтони, - побоятся, что мы с ним незаметно удерём. Скорее всего, дождутся, чтобы мы их привели на место, а там попробуют тебя убить, а меня захватить, чтобы всё узнать про "клад" и достать его самим… Опасно; кроме того, у них неизвестный фактор - третий сообщник. Не исключено, что он не такой тупой в лесных делах, как они и будет отслеживать нас на всём пути до цели, пока эти двое пойдут напрямую или вообще на чём-нибудь поедут в Татариново.
Мы разом обернулись, всмотрелись в лес. Энтони негромко сказал:
– Нет, это бесполезно. Если человек умеет маскироваться, можно пройти в метре от него - и не заметить… Так что лучше зря не трепать себе нервы. Да, может, этот третий просто сидит себе на квартире и стережёт вещи, а мы тут напридумываем себе всяких страхов и будет нам весёлое путешествие - от каждого куста шарахаться!
Мы ещё постояли на опушке - просто так, собираясь с мыслями и духом. Неподалёку прокатил уже знакомый нам УАЗик Семёна Семёновича Горбункова, так непохожего на своего тёзку и однофамильца из "Бриллиантовой Руки", и Энтони, кивнув ему вслед, сказал:
– А всё-таки жаль, что мы ему помочь не можем.
– Всем даже Бэтман не успевал помочь, - вздохнул я.
– Ну, пошли, что ли?
Мы прошли перелеском и выбрались на пологий склон, вытоптанный до глинобитного состояния. Впрочем, это было понятно - склон спускался к речке - не той, через которую мы проезжали на УАЗике, другой - помельче и поуже - а в воде и на берегу кишели пацаны и девчонки разного возраста. Кто купался, кто загорал, кто играл в мяч, кто гонял на велосипеде… Может, народу там было не так уж и много, но каждый шумел и носился за троих.
– Слушай, давай выкупаемся, а то я помру, - в ультимативной форме потребовал я. Но Энтони не стал возражать, а на ходу начал расстёгивать куртку.
Наше появление не вызвало особого оживления - только те, с кем рядом мы расположились - несколько мальчишек помладше нас - нехотя подвинулись, смерив меня и Энтони вызывающими взглядами. Но любой из нас был крупнее самого крупного из них, а когда мы разделись, соседи и вовсе увяли. Я ещё услышал, спрускаясь к воде, как самый младший из них прошептал с уважением:
– Каратисты, наверное…
Если честно, я опасался, что эта компания сделает ноги, приделав заодно ноги и кое-чему из нашего
– Вам лежак подать-с?
Англичанин фыркнул и решительно откинулся на спину, забросив руки под голову. Я одобрительно сказал:
– Вот молодец. А если какая бактерия вцепится, всегда можно ещё окунуться.
– Да в этой реке бактерий больше, чем на земле, - проворчал Энтони, щурясь на солнце. Я видел, что он придуривается, а на самом деле ему понравилось, но подколол ещё:
– Ничего, вернёшься - станешь рассказывать, как участвовал в варварских русских забавах. В прорубь нырял, с медведями по снегу катался…
– Сейчас лето, - напомнил Энтони.
– Ну… значит, голым из самолёта в речку прыгал. Это для колорита. А если добавишь, что самолётом управлял пьяный казак - это ва-аще будет по прико-лу. Типично русская ситуация.
– Лучше я скажу, что прыгал в прорубь, а самолётом управлял пьяный медведь, - на полном серьёзе заявил Энтони, - так будет ещё интереснее.
– Говори, - разрешил я, - про Россию у вас уже столько ерунды выдумали, что это так - детский лепет…
Не знаю, сколько мы ещё трепались бы про разную ерунду, если бы рядом с нами не уселся один из тех, с кем мы соревновались на камере. Какое-то время он просто сидел, сдувая с рук капли воды, потом негромко поинтересовался, кивнув на наши камуфляжи:
– Немецкие? Классная штучка…
– Немецкие, - лениво ответил я.
– Ничего…
Он зевнул, клацнул челюстями, как волчонок, потянулся и, лениво поднявшись, сообщил - никому, просто в воздух:
– Пойду трусы выжму…
И, прежде чем уйти - это я видел совершенно отчётливо!
– повёл глазами, явно приглашая меня за собой. И пошёл к заросялм метрах в сорока от берега, перешагивая через лежащих. Не оглядываясь, не быстро и не медленно - идёт себе мальчишка и идёт…
– Пойду схожу по делам, - сообщил я, тоже неспешно вставая. Энтони открыл один глаз:
– По каким ещё?…
– Ну… по делам, - я пожал плечами.
– А, ясно, - он снова зашторился ресницами, рассматривая то ли небо, то ли девчонок на берегу.
В зарослях вполне могла ждать компания - настучать по шее. За что? Да просто так, мало ли. За то, что стёр резину, пока на их камере танцевал, например - как повод ничем не хуже любого другого. Поэтому я шёл, готовый к драке. Но в то же время чувствовал: позвали не драться. На кой чёрт такие сложности? Предложили бы просто "отойти", "разобраться"…