Завещание самоубийцы
Шрифт:
– Со Станиславом Ковальским, одним из наследников Влодзимежа Ярецкого, я разговаривал не далее как неделю назад.
– Вот я и говорю, что у Ярецкого перед смертью в голове помутилось. Он завещает свое имущество Станиславу Ковальскому, который во время Варшавского восстания спас ему жизнь. А между тем тот умер, умер несколько лет назад, и Влодек не мог не знать об этом - он был на похоронах Ястреба! А Ковальский из Воломина к той истории никакого отношения не имеет.
– Вы предполагаете, что в данном случае имеет место «error in persona» - ошибка в отношении личности наследника?
–
– Я разговаривал с Ковальским, и он утверждает, что вытащил Ярецкого из-под развалин, а потом дотащил на себе до Пруткова. Это соответствует тому, что рассказывал и сам завещатель, когда приходил ко мне оформлять завещание.
– Поразительная история! Если Ярецкий сам это рассказывал, значит, он был тогда не в своем уме.
– Помню, как Ярецкий говорил, что его первая жена вместе с их единственным ребенком погибли под развалинами, а его, Ярецкого, Станислав Ковальский вытащил и спас ему жизнь.
– Это ложь! Действительно, жена и ребенок Влодека погибли где-то на Старувке. Он узнал об этом только после поражения восстания. Могилу их так и не нашел. Да и была ли она вообще? Может, они сгорели где-то на улице Длугой, куда, как рассказывали очевидцы, перебрались после того, как в их дом на Закрочимской угодил снаряд. Все это время я и Влодек были вместе, в одном отряде. Вместе сражались в центре города. Никогда Ярецкий не был под развалинами. Голову могу дать на отсечение.
– Ничего не понимаю.
– Видимо, придется мне рассказать вам все с самого начала. Когда первого сентября началось восстание, мы сражались на Чацкой и на Краковском Предместье за костел Святого Креста, там тогда помещалась комендатура полиции, и за здание факультета теологии на углу Краковского Предместья и Траугутта. Потом мы захватили все дома до угла Крулевской. Напротив, в Университете, засели эсэсовцы и блокировали выход па Старувку. С первых же дней восстания Университет был ключевой позицией. Если бы его удалось взять, возможно, судьба восстания могла стать иной. Увы, командование либо недооценило значение этого объекта, либо не располагало достаточными силами для овладения им.
– Это уже история,- заметил адвокат,- давняя история, которую каждый объясняет по-своему. Я лично думаю, что судьба восстания решалась на Воле. Прорыв гитлеровцев по Вольской, Хлодной и Мировской к Саксонскому саду и дворцу Брюля предопределил судьбу всего дела. Захват немцами других районов уже был только вопросом времени.
– Речь идет не о ходе восстания, а о Влодеке Ярецком. Нашим отрядом командовал поручик Ястреб, то есть Станислав Ковальский. Седьмого нлн восьмого сентября мы повели наступление на Университет. Помню, что в этой акции участвовал броневик «кубусь». Прервалась связь, или, возможно, было нарушено взаимодействие между отрядами. Мы должны были атаковать со стороны Краковского Предместья, а отряды с Повислья должны
были наступать снизу, через сады на Броварнон. Они толи запоздали,
пуль наш отряд отступил па Траугутта. Мы понесли большие потери.
– Я слышал об этих боях,- сказал адвокат.
– Влодек Ярецкий был ранен при отступлении пулеметной очередью в ноги. Упал посредине улицы. И здесь бы его добили гитлеровцы либо сам умер бы от потери крови. Спас его Ястреб. Не раздумывая, пополз к нему. Мужик он был крепкий, схватил Влодека, и, прежде чем немцы опомнились и дали новую очередь, поручик вместе с раненым были уже по другую сторону баррикады. Я сам доставил Ярецкого в госпиталь, который размещался в до
ме на углу Брацкой и Згоды. Влодек пролежал там до конца восстания. К счастью, этот дом каким-то чудом уцелел - не подвергся бомбардировке, и ни один снаряд не попал в пего.
– Я xopoiito знаю этот дом: в годы оккупации мой друг вел там дела фирмы «Садыба» - торговля недвижимостью. Знаю, что дом пережил войну без большого ущерба. В парикмахерской на первом этаже даже люстра уцелела.
– Ястреб позднее также был ранен и лежал в том же госпитале. И меня пе миновала пуля. К счастью, наши раны оказались не слишком тяжелыми. Когда была подписана капитуляция, наша тройка решила не сдаваться в плен. Вместе с гражданским населением мы добрались до Пруткова, а оттуда кое-как вырвались на свободу. Уже в январе в Гродзиске мы снова втроем вступили в армию.
Втроем прошли и весь боевой путь вместе со Второй армией Войска Польского. После разгрома гитлеровцев Станислав Ковальский остался на военной службе. Я и Влодек демобилизовались. Ковальский дослужился до подполковника. Умер три года назад. Мы с Влодеком были на его похоронах.
– Вы правы, странная история,- сказал Руншнский, когда Лесняк окончил свое повествование.- Просто невероятно! За тридцать пять лет адвокатской практики впервые сталкиваюсь с таким делом.
– Вы мне не верите?
– возмутился Анджей Лесняк.- Но в Варшаве живет еще несколько человек, воевавших в одном отряде с нами. Могу дать вам их фамилии и адреса. Поговорите с ними. Ручаюсь, они подтвердят мои слова.
– Я вам верю. Если Барбара Ярецкая решится опротестовать завещание, то ей, естественно, могут понадобиться эти свидетели. Когда вы виделись с Ярецким последний раз?
– Недели за две до его смерти.
– Он ничего не говорил о завещании? Не заметили ли вы в поведении своего друга что-либо странное? Ведь когда вы с ним виделись, завещание уже лежало в нашей конторе. Ярецкий удостоверил его у нас более чем за месяц до смерти.
– Нет. Влодек был таким, как всегда. Говорил о своих делах, о том, что весна и лето - самый сезон у него. Упоминал, что вынужден будет взять в помощь еще двух людей. Настроение было хорошее. Мы посидели, выпили. Но в меру,- тут же оговорился Лесняк.