Завещание сталкера - Багряные сны
Шрифт:
— Чем богата нынче зона-мать?
— Да так себе «артюшки», «грави» — четыре штуки и «кристальная колючка». Все равно пока пустые идем, может, где по пути скинем. А вот в Вечерни сейчас тихо, ни души вокруг, тварей не видно. Там в профилактории и переночуем.
— А что, нам обязательно здесь останавливаться? — Спросил Серый. Ему очень хотелось поскорее добраться до места, а до ночи пока что было далеко, если поторопиться, то можно и до Чернобыля догрести.
— Нет, но тогда нам придется искать ночлег в Чернобыле. — Подтвердил его предположения Крюк.
— А это плохо?
— Да, в общем-то, нет, просто я не вижу смысла торопиться, времени у нас предостаточно,
— Нет, Серый, Крюк прав, — согласился Макс, — перегон непростой, топи, если не дойдем до Чернобыля, остановится негде будет. Лучше уж с утра пойдем.
На том и порешили.
Вечерни — небольшой поселок в километре от Ивановки, на берегу узкой речушки, был образован, как профилакторий работников Ивановского сельхозкомбината. Большой центральный комплекс из пяти этажей окружали здания помельче — открытый бассейн, отделения лечебной физкультуры и вспомогательные постройки. У входа в главный корпус ржавело три автомобиля — два стареньких «жигуленка» и перевернутый на бок КАМаз. Колес у грузовика не было, бензобак был пробит в трех местах — дыры размером с кулак окружали глубокие вмятины. Макс кивнул на повреждения.
— Странные вмятины, будто кто специально пробил?
— Не знаю. — Ответил Крюк. — Когда я здесь в первый раз побывал, КАМаз уже так и лежал. А вот «шестерки» как-то утром вдруг появились. Даже не после выброса, а в обычный день, здесь как раз один знакомый сталкер ночевал, а утром вышел, они обе вот так стоят, уже проржавевшие и старые.
Подобных историй в зоне, хоть отбавляй — уже не разберешь, где правда, а где ловкая выдумка решившегося поразвлечься сталкера. Но, что верно, то верно, таких странностей в зоне случается много. Например, грузовик в центре Припяти — висит себе в воздухе, будто на невидимой подставке стоит — в метре от земли. Но никакой подставки под ним на самом деле нет, можно рукой под колесом провести — пусто. Можно хоть три тонны груза сверху наложить — ни на сантиметр не опуститься, и колеса даже не просядут. Весит себе проклятый, как будто так и надо — не столкнешь. А еще он иногда новеет — начинает старение автомобиля в обратном направлении идти. Ржавчина буквально на глазах превращается в новый металл, содранная краска, будто нарастает на стальную основу, порванные шины срастаются и наполняются воздухом. Только в такие минуты от машины лучше держаться подальше, потому что все, кто осмеливался наблюдать за воскрешением детища советского автопрома, в течение нескольких часов теряли рассудок, пополняя ряды зомбяков. Вроде как идет в этот момент от машины пси-излучение, которое мозг в кашу превращает, поэтому ну его, этот грузовик, к лешему.
Зона она любит фокусы показывать, чтобы собрать побольше зевак, соберутся вокруг сталкеры, как дети малые, а она потом всех одним ударом — ба-бах, и по шее, чтоб другим неповадно было нос совать, куда не следует. Вот и эти «жигуленки» — не было их тут еще вчера, а утром на тебе, стоят, как родные, не выкопаешь. Правда, вреда от них пока никому не было, и на том спасибо.
Внутри профилакторий выглядел плохо — остались голые станы, да покрытый толстым слоем пыли пол. На первом этаже кто-то в шутку поставил обезглавленную статую пионера, указывающего вытянутой рукой направление движения — лестница там. Черный, однако, у кого-то юморок.
Цветной телевизор на администраторской стойке работал! С изображением были не лады — экран покрывала мелкая рябь, но сквозь нее можно было разглядеть
— И что, он все эти годы включен? — Удивленно спросил Данила.
— А ты попробуй, выключи, — усмехнулся Крюк.
— Ага, он из розетки выдернут, — сказал более внимательный Макс. — Вон шнур висит.
И действительно, шнур телевизора безвольно свисал с дальнего края стойки, не подключенный к питанию. А телевизор работал.
— Там за стойкой невидимая электра, — сказал Крюк, — так что приближаться к телевизору не советую, трогать тем более. За последние три года двое за свое любопытство уже поплатились. Один хотел его палкой столкнуть — не помогло, зажарился, как рождественский гусь.
На втором этаже тоже хватало необычного. Шахта лифта раскрыта, внутренности раскурочены, кабин внутри нет, моторы разобраны. Даже странно, что до второго взрыва телевизор дотянул в целости и сохранности. Или он, как «жигуленки», появился здесь однажды утром.
— Это еще в период между первым и вторым взрывом мародеры поработали. — Пояснил ситуацию Крюк. — Цветной металл искали. То же самое в Чернобыле и даже в Припяти, буквально разобрали весь город по частям. А вот еще один сюрприз.
Крюк показал на дверь, ведущую в одну из комнат. Открыв ее, он отступил, давая пройти Серому и Даниле. Макс входить не стал, остался в дверях, осматривая комнату через спины молодняка. А посмотреть действительно было на что — перед ними стояло растущее из пола дерево. Видимо, в выбитое окно нанесло ветром пыли и песка, а затем и семена. Дерево упиралось в потолок, а корни понемногу разрушали пол.
— Абрикос! — С видом знатока сказал Крюк. — Между прочим, плодоносит. Плоды в полтора кулака.
— А какой с них толк, если их есть нельзя? — Спросил Данила.
— А эстетика? — Усмехнулся Крюк. — Жалко, что сейчас не время, я б вам еще один фокус показал. Если с него абрикос сорвать, на его месте новый за ночь вырастает.
— А как же цветок? — Удивился Данила. — Сначала же цветок должен быть.
— А вот это, дружище, загадка. Цветков на нем я никогда не видел. Ладно, пошли дальше, только осторожно. Дальше проспект кончился, начинается Зона.
Что имел в виду Крюк, скоро стало ясно. После относительно чистого пространства начиналась территория аномалий. По лестнице пришлось пробираться медленно, поскольку сбоку притаилась «ленивая» жарка.
— В принципе, она не слишком опасна, — тут же пояснил Макс, — «ленивая», это значит слабо реагирующая. Чтобы в нее попасть надо сильно постараться.
— А какие еще бывают? — Данила присел, чтобы лучше видеть разогретые потоки воздуха над аномалией. Такие бывают в солнечный день, когда воздух прожаривается лучами, будто мелкие мушки перед глазами.
— Жарки бывают трех типов. — Вздохнув, начал объяснять Макс. С ролью наставника над молодежью он, нехотя, но свыкался. — «Неподвижные», — это, когда проходя рядом с ними ничем не рискуешь. Зажарит, если только влезешь непосредственно в нее. Они, как правило, и самые холодные, в хорошем комбинезоне можно отделаться ожогами. Второй вид — это «живые» жарки, но здесь их почти нет, они ближе к центру бывают. Реагируют даже на движение воздуха рядом с собой. Когда такая жарка срабатывает, пламя бьет не вверх, как у обычной жарки, а как бы окружая источник движения. Если оказался рядом с такой «жаркой», двигаться надо, как можно медленнее, чтобы от твоего движения травинка не качнулась, иначе прыгнет и сожрет.