Завещаю вам жизнь.
Шрифт:
— Мой, товарищ генерал! — сказал Алферов. — Мой! Радист «Альфы»! Но как же...
— Бери машину — и немедленно в Ельню, — приказал генерал. — Узнаешь, что и как, — доложишь.
Под Ельней в разведотделе штаба фронта Алферов не стал дожидаться, пока приведут Гизеке, сам пошел в сопровождении фронтового начальства к землянке, где держали под охраной странного немца.
Часовой, немолодой боец из комендантской роты, растерянно вытаращил глаза на столь большое скопление чинов.
Гизеке встал с жердевых нар, вытянул руки по швам. В полумраке
форме, в полушубке и меховой шапке, перекрещу ремнями полевого снаряжения.
— Густав! — растроганно и счастливо сказал Алферов.
— Товарищ Петров! — вырвалось у Густава.
Часовой с удивлением глядел на странного капитана, весело разговаривающего с фрицем, которого сбили второго дня и только из жалости не шлепнули на месте.
Оставшись наедине с Гизеке, капитан Алферов услышал невеселую повесть о своем разведчике, внезапно призванном в армию. Гизеке не знал, как установить связь с «Альфой», не рискнул остаться в Берлине и явился на призывный пункт. Он намеревался дезертировать при первом же удобном случае, но не воевать против Советского Союза. Впрочем, сначала он попал в резервный полк во Францию, только оттуда — в Грецию, и уже к Греции — на Восточный фронт.
Гизеке понимал, что не должен вызывать никаких подозрений, и тянулся изо всех сил.
Он казался примерным службистом, и известный ас Франц Миллер, у которого погиб стрелок-радист, сам попросил назначить Гизеке в его экипаж. Теперь оставалось улучить момент. И после одного из воздушных налетов на железнодорожные узлы, когда полк Миллера уже возвращался с задания, Гизеке воспользовался атакой советских истребителей. Заметив, что один из «ястребков» ведет огонь по самолету, Гизеке застрелил Миллера и Гуртмана а сам выбросился из потерявшего управление бомбардировщика с парашютом...
Остальное наверное, рассказали, товарищи!
— Все я со своими разделался?
Но Алферов уже во время рассказа Гизеке поймал себя на заманчивой мысли..
Связаться с генералом было просто.
— Действуй! — сказал генерал.
И через день Густав Гизеке, он же «Француз», вместе с Алферовым стоял в окопчике боевого охранения на одном из участков Западного фронта. Сюда же двое бойцов притащили пулемет. Ночь выпала стылая, темная, ветреная.
— Ну-сказал Алферов. — До свиданья. До победы, Густав!
Они снова обнялись, и Гизеке выбрался на бруствер и пополз, волоча за собой пулемет.
До немецких позиций было метров шестьсот. Алферов выждал пять минут, потом выстрелил из ракетницы.
Тогда заговорили винтовки и пулеметы, заухали минометы, ударила полковая артиллерия.
Огонь велся расчетливо: так, чтобы опоясать полосу, по которой полз Гизеке, но не задеть его самого.
Гитлеровцы ответили немедленно. Их ответный огонь страшил Алферова: шальная пуля или дурацкий осколок могли свести на нет весь замысел.
Три недели прошли в напряженном, терпеливом ожидании.
А
— Я говорил, что с телеграммой в Брюссель поторопились, пошли на ненужный риск! — сказал тогда Алферов майору Васильеву.
— Кто же знал, что так повернется? — возразил Васильев. — Задним умом, брат, мы все крепки! А не попади твой «Француз* на Восточный фронт, не сумей связаться с нами, не перейди линии фронта — что тогда?
— Тогда следовало бы еще что-то выдумать, но не телеграмму посылать! — сказал Алферов. — Мало ли что...
— У страха глаза велики! — рассердился Васильев. А страхи Алферова были ненапрасными.
Несколько последних телеграмм «Аргуса» вызвали недоумение: в них проскользнули сведения, не совпадающие со сведениями других групп.
Само по себе это еще ни о чем не говорило. Данные, полученные из разных источников, конечно, могли не со впасть. Но потом неточности стали очевидны.
В середине января эта печальная догадка подтвердилась: из Парижа сообщили, что группа «Аргуса» захвачена во время сеанса с Москвой, шифровальщица, радист и еще два офицера арестованы, а сам «Аргус» избежал аре ста только благодаря чистой случайности и успел преду предать своих, появившись во Франции инкогнито.
— Все правильно, — сквозь зубы заметил Васильев. — Господа из абвера пытались начать с нами радиоигру. Отлично, сделаем вид, что верим им.
— Они получили ключ к нашему коду, — сказал Алферов. — Ты понимаешь, что это значит?
— Да, конечно. Прочитают все ранее перехваченные телеграммы. Но господам фашистам придется попотеть! Телеграмм-то более чем достаточно!
— А про телеграмму от восемнадцатого октября ты забыл?
— Нет, не забыл. Но она одна из многих. Пока еще до нее доберутся!
Боюсь, что до нее доберутся довольно скоро.
Пессимист. Раньше мы войдем в Берлин. Теперь после удара под Москвой, немецкая армия не оправится А летом мы сами начнем...
Алферов отмалчивался.
Все корреспонденты сообщали о переброске на фронт новых частей гитлеровской армии, о разработке в Генеральном штабе вермахта планов нового мощного наступления.
Телеграммы Центра, посылаемые «Альфе», содержали требования возможно быстрее и точнее установить, на какое время, какими силами и на каком направлении намечают в оберкоммандовермахт осуществление новых операций.
И к маю сорок второго года план весенне-летней кампании фашистской армии, созданный в тайная тайных Генерального штаба Гитлера, в основных чертах стал абсолютно ясен.
В телеграммах «Альфы» перечислялись не только пехотные, танковые и авиационные дивизии, сосредоточенные для броска к Волге и захвата Кавказа, но и фамилии немецких военачальников, которым поручалось проведение операций, и предполагаемые места размещения гитлеровской ставки и других важнейших штабов немецкой армии.