Заветы предательства
Шрифт:
У него за спиной раздался голос:
— Это существо огня, а ты не догадался применить против него искусство Павонидов? Ты забываешь, как пользоваться своими силами, брат.
Ариман обернулся и увидел Хатхора Маата, стоявшего с вытянутыми перед собой руками. С кончиков его пальцев исходило морозно-белое свечение. Возле него стояли Собек и Амон, их ауры переливались канализируемой силой. Пока тонкое тело Азека находилось в защитном круге, он не чувствовал их приближения.
Почитаемый Амон приблизился к дерзко шипящему Астенну,
— Астенну… — горько произнес он. — Астенну, что с тобой случилось?
— То же, что случится со всеми нами, если мы потерпим неудачу, — ответил Ариман.
Амон кивнул, соглашаясь со словами Аримана, хотя и без особой охоты.
— Не хочу казаться назойливым, — напряженно процедил Хатхор Маат, — однако долго поддерживать криосферу я не смогу. Поэтому убейте его поскорее.
Ариман втянул силу назад и поднялся по Исчислениям, чтобы сфокусировать мысли. Он кивнул Хатхору Маату, и тот опустил руки. Астенну бросился на них, но Собек задержал его на середине прыжка, поймав в кинетическую сеть.
Воля Аримана стала физически осязаемой, продолжением его могущества и силы, умноженной многократно. Он схватил ею Астенну и переломил пополам.
Комната наполнилась отвратительным хрустом лопающихся костей, и пламя в теле Астенну померкло, словно погашенная люмосфера.
Эфирная аура рассеялась, будто развеянный ветром дым, и очередная частица сердца Аримана обратилась в камень от потери еще одного из Тысячи Сынов.
От Хатхора Маата не укрылась его досада:
— Не стоит скорбеть о таких монстрах, как он.
Ариман зло повернулся к Павониду:
— Человек знания должен не только уметь любить врагов, но также ненавидеть друзей.
Амон повертел голову мертвеца из стороны в сторону, как будто желая понять, что стало причиной дегенерации. Собек опустился на колени и провел пальцем по порошковым линиям лунного каустика.
— Ты сильно рискуешь, изучая Изменившихся, — сказал он.
— Я рискую больше, не изучая их, — ответил Ариман. — Все мы.
— Ты узнал от него что-нибудь полезное? — спросил Амон.
Ариман на секунду заколебался, прежде чем ответить:
— Теперь я понимаю, как распространяется порча.
— Но ты не знаешь, как обратить ее вспять?
— Нет, пока нет.
Амон пожал плечами:
— Нужно сообщить об этом Алому Королю.
— Ты же знаешь, что мы не можем, — зло бросил Ариман.
— Почему? Однажды он остановил это, сможет и вновь.
— Он просто отсрочил нашу дегенерацию. В своем высокомерии он счел, что овладел порожденными Великим океаном силами.
Амон издевательски рассмеялся:
— И ты думаешь, что остановить это сможем мы. И кто теперь высокомерен?
— Ты пробыл вдали от легиона слишком долго, Амон, — прорычал Ариман. — Скитания завели тебя в самые дальние уголки мира, но что ты узнал? Ничего.
Амон приблизился к нему вплотную.
— Значит,
Собек быстро встал между Амоном и Ариманом.
— Примарх может нам помочь.
Ариман покачал головой и пролистал Книгу Магнуса до страницы с незаконченной формулой и эзотерическими вычислениями.
— Мы уже шли этим путем прежде, братья. Когда Рубрика будет готова, мы поднесем ее нашему отцу. Если он узнает о Великой Работе, пока она не завершена и не опробована, то остановит ее.
Хатхор Маат прикоснулся к пожелтевшим страницам Книги Магнуса, будто она была священной реликвией.
— Зря ты предполагаешь, будто его это вообще волнует. Когда в последний раз кто-либо из вас видел Магнуса или чувствовал его присутствие в этом мире?
Их молчание только раззадорило словоохотливость Хатора Маата, что никогда не было особо сложной задачей, и его лицо приняло более вальяжное выражение.
— Магнус размышляет в Обсидиановой башне. Кто знает, какие мысли тревожат его разум? Определенно не судьба оставшихся сынов.
— Ты очень много думаешь, Хатхор Маат, — сказал Амон. Когда-то он был советником примарха и всегда становился на защиту повелителя, когда споры становились слишком накаленными.
— Думаешь? И что ты предлагаешь нам делать? Покорно ждать, что нам преподнесут волны варпа? Будь они прокляты вместе с тобой, — Хатхор Маат приблизился к искаженному трупу Астенну, чьи прежнее благородство и величие были теперь уничтожены и осквернены. — Я не уподоблюсь ему, и если мне придется пойти против воли примарха, то так тому и быть.
К щекам Амона прилил румянец, и его аура сместилась на высшие Исчисления боя. Однако Собек усилил свои способности Корвида, чтоб спроецировать в разум обоих воинов их будущее: сломанные кости, сожженная плоть и конечная гибель.
— Довольно.
Амон и Хатхор Маат поморщились при виде своей смерти. Адепты уняли свои силы, и рассеивающиеся энергии полыхнули из психовосприимчивого шпиля вспышкой эфирного огня.
Ариман шагнул на середину комнаты.
— Мы идем по предначертанному пути с единой целью, и забыть эту цель — величайшая глупость.
— А раз за разом повторять одно и то же, ожидая других результатов, — образцовое безумие.
— Тогда что ты предлагаешь?
— Ты знаешь.
Ариман вздохнул:
— Отлично. Я поговорю с Алым Королем.
Обсидиановая башня не зря получила свое название — изогнутый шип из черного камня возвышался над остальным пейзажем. Такую невероятную конструкцию она обрела в считаные мгновения по мимолетной прихоти, которую Алый Король воплотил в реальность. Башня состояла из неровного стекловидного вещества, подобного шероховатой вулканической скале, пронизанной прожилками света. В ее поверхности не было ни единого окна или двери, кроме тех, что силой мысли создавал примарх.